Теряя наши улицы

4

С Мухой мы стыканулись на «Аптеке», как обычно. У него был взбудораженный вид. Посаламкавшись он сразу начал делиться новостями:

— Слышал, Султанбек в реанимации?!

— Да ну на… А чё случилось?

— Помнишь того уебана Филиппа Башмачкова из его класса?

— Ага, которого мифовали ещё все кому не лень по концове…

— Прикинь он к Султе с дурой пришёл, в подъезде подкараулил и прямо в лицо шмальнул. Его повязали уже, он в сознанку пошёл.

— Ошалеть!

Переваривая новость, мы решили прогуляться до стрелки пехом и заглянуть по пути в 105-ю школу, где у Мухи был особенный интерес.

— Я тебя со своей будущей женой познакомлю, с Альфиёй. Она на центрах короче самая красивая — тебе любой подтвердит, — гнусавил Муха с гордым видом. — Я жениться на ней хочу короче.

В школьном дворе на нас таращили глаза и перешёптывались — два пацана в полосатых «Лакостах» и белых «адиках», точно из какой-то банды. Настоящие пацаны! Из настоящей банды! Школа считалась одной из благополучных, с английским уклоном, и об уличной реальности массовых драк и грабежей её учащиеся имели лишь смутные представления. А марку мы держать умели.

А вот и Альфия выходит нам навстречу из круга подружек. Красивая птичка, миниатюрная такая. Короткая причёска, тёмно-русые волосы, светло-голубые глаза, губки бантиком, нежные очертания небольшой груди под белой кофточкой. Похожа больше на начинающую фотомодель из глянцевого журнала, чем на простую советскую школьницу.

— Здравствуй, Альфиюша, — как-то неожиданно ласково загнусавил Муха. — Вот, познакомься — это мой друг, Алик, брат по оружию.

Альфия только слегка кивнула, но у неё был пронзительный взгляд. Как два пятнышка безоблачного неба, мне даже слегка не по себе стало.

— Как тебе наш прикид — ничего, а? А видела бы ты меня на «Медике» в костюме-троечке, когда все девчонки засматриваются, — Муха терял хладнокровие и глупел на глазах.

Я решил проявить галантность и отошёл, закурив сигарету, выпуская дым в сторону и изредка сплёвывая. Пока Муха сюсюкался с девушкой, а она что-то говорила ему в ответ негромким спокойным голосом, я с деланным равнодушием прогуливался вдоль клумбы под любопытными взглядами местной молодёжи. Они разговаривали недолго. Альфия на чём-то явно настояла. Прощаясь, Муха поцеловал её в щёчку. Когда он уже развернулся чтобы идти в мою сторону, она что-то опять негромко добавила.

— Конечно, Альфиюша, ты же знаешь, для тебя хоть белый пароход! — серьёзно сказал он.

Она опять кивнула мне, одарив меня своим серьёзным небесным взглядом. Мы зашагали дальше, по направлению к театру драмы. «Форт Верный» и «Каганат», два братских района, две крупные дерзкие банды, собираясь на баклан, решили встретиться не где-нибудь, а прямо на районе у третьей стороны, у «Меркитов». Небольшая площадь с фонтанами оказалась полностью забита агрессивно настроенной молодёжью в стильной одежде. «Меркитовским» сегодня явно пришлось или не собираться у себя же на районе вообще или жаться где-нибудь в сторонке.

Это был не первый мой махач, но сердце всё равно качало адреналин с усиленной скоростью. Правда была на нашей стороне — «Коркемовские» отправили в больницу Вована с «Форта», нашего братуху. На прошлой неделе вечерком он провожал свою девчонку, которая живёт на втором «Коркеме». В тот вечер в её дворе был сходняк местных. Разумеется, при девушке его никто не тронул и ничего ему не сказал — пацаны есть пацаны и уличного кодекса чести придерживаются свято. Но как только он вышел из подъезда, он попал под пресс. Говорят, сначала он сидел с ними в круге на кортах, достойно отвечая на вербальную агрессию. Потом его попытались толкнуть так, чтобы он задел землю коленями, т. е. опустить, поставить на мослы, но Вован, как и следовало ожидать, вскочил и вошёл в отмах. Пинали его толпой и со всех сторон. В больницу доставили в тяжёлом состоянии.

Мы ждали появления «Коркемовских» со стороны Весновки, но они задерживались уже минут на сорок. Постепенно мы начали передислоцироваться на летнее кафе под Дворцом спорта — здесь в случае окружения можно будет кидаться пластиковыми стульями. Но и тут, опять же, ничего не происходило. Наконец, наших рулевых заебало ждать, и мы вереницей потянулись вверх по Весновке, в сторону «Коркема». Уже через несколько минут показался враг — чернеющая на фоне Музея искусств толпа местных. Мы постепенно ускорили шаг, потом побежали. Не знаю, произошло ли где-то впереди хоть какое-то столкновение или нет, но «Коркемовские» уже через две-три минуты бросились врассыпную, по направлению к своим дворам. Теперь мы только преследовали их, гнали огромной толпой. Я бежал со всеми, с нашими, бок о бок. Со всех сторон слышно было только частое дыхание и сосредоточенный топот. Каждый надеялся хотя бы зацепить одного из ненавистных противников. Вся эта беготня начала приходить в смятение, когда послышались милицейские сирены. Настал наш черёд разбегаться в разные стороны. Мы с Мухой нырнули в один из подъездов. На верхнем этаже я взобрался по лесенке попробовать люк чердака. Он оказался открытым. Мы быстро и бесшумно забрались туда и притихли среди пыли, паутины и темноты. Снизу раздались чьи-то неторопливые шаги. Муха на носках вышел на центр люка и сел на корточки, придавив своим весом, чтобы его нельзя было открыть снизу. Внизу скрипнула и захлопнулась дверь. Мы закурили одну на двоих, изредка перешёптываясь и поплёвывая. Когда по нашим расчётам уже должен был кончиться винт, мы спустились вниз и осторожно начали выбираться из этого беспонтового района, встречая по пути разрозненные группы наших и весело обсуждая массовое бегство «Коркемовских». Из-за забора какого-то частного дома вылезал Адик — оказывается, когда появились менты, он запрыгнул туда одним махом, да так и просидел там на корточках, тихо как мышка, наедине со злобно рычащим, свирепым волкодавом. Кто-то из нашей толпы предположил, что «коркемовские» зассали и поэтому сами позвонили в ментуру, чтобы баклан разогнали до того как их всех поубивают, положат на собственной территории. Надо сказать, что в те годы о которых говорю я, «Коркем» вовсе не был исключением — нередко «Каганату» удавалось разогнать чужой район одним своим появлением, такой ужас вселяло одно его название в накосячившие головы.