Лазутчик и крот

Глава 9. На Перепутье

Прошел месяц как Мария ушла из Лечебки. Нет, у Тнака были и другие помощники. Но всецело доверять он мог только ей. Особенно, что касалось покупки лекарств и ингредиентов. Хорошенько обдумав кого можно отправить за мазями в Перепутье, Тнак все же решился идти сам. Решение было не простым. Он настолько привык к Сверхгорью, что даже ближайшее к Лечебке Перепутье казалось другой планетой. Иначе и быть не могло. Тнак уже давно сбился со счета годам. В Сверхгорье для него прошло больше двух жизней. Для любого человека от Четырехречья до Квинки, было огромным везением если он почил в пятьдесят, шестьдесят, а не раньше. Тнак знал немногих, кому удавалось дожить до восьмидесяти. Был один старец в городе Лоно, который прожил до ста. Но это было редчайшим исключением. Значит Тнаку и Демиху повезло больше чем любому другому человеку? Раз они прожили по две жизни старца из Лоно? Может чуть меньше, а может и дольше. Еще и оставаясь в почти ясном уме и добром здравии. Должны ли они от этого быть счастливейшими из людей? Для Демиха было похоже на то. Хотя его и мучили угрызения совести при нечастых воспоминаниях горящего острова Вулкана, он все же научился растворять свои горести в неспешных горных прогулках. А вот для Тнака напротив, картины с извержением, стали назойливым спутником от которых спасало только врачебное дело. Воспоминания об Алене, делали его свободный досуг еще более мрачным. Все что было за ними пронеслось как мгновение. Даже многолетние ссоры с Демихом по разным поводам, в воспоминаниях шли как одна непрерывная ругань.

Тнак поменял свой лекарский балахон на серые суконные штаны и черную рубаху. Выйдя пешком ранним утром, он достиг Перепутья в пять дней, трижды заночевав в горах. Увидев городские стены, он очень удивился их протяженности. Таких огромных поселений, Тнак не видывал доселе. Даже Нижний город по воспоминаниям был меньше раз в пять. Перепутье еще и за стенами окружало множество деревень. Самая большая растянулась на три километра от главных ворот до самого моря. Там был выстроен огромный порт. Но наиболее впечатляющей из всех окрестностей, что несколько затмевало и само Перепутье, была огромная крепость на скале. Она возвышалась на тысячу метров над городом. Являясь как и надсмотрщиком над Перепутьем, так и за всем, что тянулось на десятки километров вокруг. Тамошний гарнизон, был способен заметить врага, задолго до его появления. Впрочем местные войска никогда не занимали крепость на скале. Их попросту почти и не было. Перепутье являлось самым лакомым местом в Прибрежье и постоянно переходило из рук в руки от одних захватчиков к другим.

Зайдя в город через главные ворота, Тнак осмотрелся. Позади него остались две сторожевые башни, заполненные зоркими стражниками. Впереди вытянулась аллея с золотыми и мраморными статуями по обеим сторонам. Они были посвящены всем завоевателям Перепутья. Их были десятки. По древнему закону статуи запрещалось сносить. В давние времена жадные до славы полководцы часто брались за это дело, непременно проигрывая после такого святотатства свои дальнейшие битвы. Напоминание об этом выгравировали на стенах Перепутья. Так что последующие завоеватели не рисковали сносить статуи предшественников, боясь подвергнуться каре местных богов.

Тнак остановился около одной золотой статуи высотой в три человеческих роста. Лицо, выполненное талантливым мастером, выглядело знакомым. На постаменте было выгравировано имя: Февраль, Великий Правитель Острова Брани.

За статуей Февраля стояло еще с десяток статуй. После чего широкая каменная дорога разделялась на три. На юг она шла к злачным кварталам. Там жили местные бедняки, безденежные пилигримы, пираты и разбойники низкого ранга, а также обычный рабочий люд не прошедший имущественный ценз. В Перепутье было строгое разделение, тот кто не мог вносить в казну двадцать золотых монет ежегодно, не считался полноправным гражданином. Все это конечно было хорошо завуалировано местными богачами за рядом законов. Для того чтоб не злить чернь. Когда говорили о богатстве Перепутья, вся южная часть всегда упускалась из виду. Как-будто ее вовсе и не было. И это несмотря на то, что подавляющая часть населения города обитала именно там.

На север дорога вела к домам тех, кто мог выполнить имущественный ценз. Все тамошние жители допускались до голосований в народном собрание. Что характерно они избирали глав округа, даже для бедняков, живущих на юге города. Окрестные деревни также подчинялись городскому собранию. Только порт и гарнизон имели свою собственную власть. На которую впрочем тоже оказывали некоторое влияние жители северной части города. По крайней мере наиболее богатые из них.

Если бедняки городского юга поголовно ютились в тесных комнатушках многоквартирных каменных домиков и деревянных лачугах, то на северных улицах царило большее разнообразие. Хоть имущественный ценз одинаков для всех, но растрата с него может быть очень разной. В северной части встречались и скромные деревянные домишки средних лавочников, и небольшие кирпичные поместья чиновников, и роскошные усадьбы заезжих богачей, и огромные мраморные виллы землевладельцев. Несколько гигантских дворцов принадлежащих самым влиятельным жителям, были одновременно предметами гордости, зависти и вожделения. Они являлись предметом желания для каждого гражданина Перепутья. Даже для тех кто это отрицал. Лицемерно прятался в умеренности. Среди граждан Перепутья почти не было истинных праведников. На протяжении веков их главным делом, была нажива. Любыми способами. Главное не пересечь дорогу кому-нибудь более влиятельному. Местные лекари, считали что такое поведение жителям Перепутья передавалось с молоком матери. Философы винили во всем отравленную свинцом воду с ближайшего горного ручья. Был даже один жрец-геометр, который рассчитал, что Перепутье является центром пересечения горных вершин, через которые бог корыстолюбия сидящий на одинокой алчной звезде, посылает на жителей свое безумие.

Но сколько бы ни было у жителя Перепутья богатства, жажду наживы перебивало другое желание. И оно имелось у каждого, от разорившегося лавочника до крупнейшего заимодавца.

Из числа местных философов, популистов и мудрецов, нашелся только один, кто вывел девиз каждого жителя Перепутья:

«Выставляй ты только благо напоказ, а все несносное ты скрой от чуждых глаз!»

Таблички с этим девизом встречались порой в самых неожиданных местах, от общественных туалетов и бань, до судебных площадей и народного собрания.

За этот девиз приходилось дорого расплачиваться. В Перепутье во все времена съезжались поживиться разбойники с разных краев, от пиратов Гибельных Островов до головорезов болотистой Вязи. Каждый домовладелец держал огромного злобного сторожевого пса. Они заливали своим лаем все улицы северной части города. Как местные жители умудрялись спать, для не привыкших гостей оставалось непостижимым. Но сторожевой пес был символом Перепутья. Огромная мраморная статуя посвященная ему, стояла прямо посреди центральной площади. Еще одним символом Перепутья являлось стародавнее мраморное святилище. Его стены украшали сотни барельефов. На них смешалось все, и кони, и люди, и боги, и сражения, и молодые девы, и древние старейшины, и жертвенные обряды.

Тнак осмотрел город не найдя ничего полезного для себя. Только злобные псы резко выскакивающие к своим оградам, немного потрепали его нервы. Возвращаясь к статуям завоевателей, он по дороге заскочил в небольшую каменную лавку аптекаря.

— Добрый день! — поздоровался Тнак

— Уже вечереет. Чего пожелаете? — поинтересовался пожилой аптекарь.

— Нужны мази от лишая и от язв. Еще один бутылек с эликсиром для памяти.

Аптекарь передал две мелких коробочки и сказал:

— Эликсир для памяти, нынче дорог. Целая золотая монета. У тебя столько есть?

Тнак порылся в своей сумке и достал блестящую монету, передав ее аптекарю. Старик долго рассматривал ее и вернул Тнаку со словами:

— Мне что стражу позвать? Зачем мне суешь порченную монету?

— Всегда такими расплачивались, — удивился Тнак.

— Уже лет пятьдесят в Перепутье такие запрещены.

Тнак положил монету в сумку и достав несколько серебряных, купил только мази.

Старик несколько смягчился и видя, что Тнак не здешний, спросил:

— Ну и как тебе наш город?

— Если честно, то не понравился, — заявил Тнак.

— Это почему же?

— Из-за сторожевых псов.

— К ним и правда нужно привыкнуть. Но остальное-то дорого и богато. А статуи завоевателей каковы!

— Вот они меня и раздражают. Давным-давно у вас была смертельная эпидемия, унесшая жизнь половины города. О ней и вовсе нет упоминаний. Вы же восхищаетесь коварным Февралем, которого все давным-давно позабыли.

— Обычай — владыка над всеми. Над смертными и бессмертными. Тебе нужно заучить и другой наш девиз. Благо он есть в каждой уважающей себя лавке Перепутья. Моя не исключение, — сказал аптекарь и указал пальцем на деревянную дощечку.

«Выставляй ты только благо напоказ, а все несносное ты скрой от чуждых глаз!»

Тнак промолчал, не желая возражать аптекарю. Через пару мгновений тот снова открыл рот:

— Не нравятся ему наши девизы… Хм… Впрочем есть небольшое упоминание об эпидемии. Прямо за южной стеной. Страшная была болезнь, так написано в наших древних книгах.

— Спасибо тебе. И пока не забыл. Слышал ли ты что-нибудь про лекарства от одержимости?

— Проклятье демонов! Но ходят слухи, что с одержимостью как-то справились на Плексосе. Остров неподалеку от Перепутья, на ночь пути, если сядешь на быстрый корабль.

Тнак распрощался с аптекарем и поспешил за ворота. Подойдя к южной стене он принялся искать упоминания о страшной эпидемии. К нему подошел пожилой незнакомец:

— Лекарь, неужто ты? Совсем не изменился за пятьдесят лет. Какое-то чудо. Я тебе до сих пор благодарен.

— Извини, но я тебя не узнал, — сказал Тнак с некоторым удивлением.

— Не важно. Когда мне было десять лет, моя мать принесла меня в Лечебку. Я не ходил с самого детства. Ты поставил меня на ноги. Чудо какое. И как ты выглядишь молодо. У меня уже четверо внуков и сам я старик. Чудо-то какое. Что ты ищешь у Южной стены?

— Где-то должно быть упоминание о страшной эпидемии.

— Пойдем я тебе покажу.

Незнакомец привел Тнака к небольшой медной табличке, встроенной в стену. Надписей было не разобрать.

— Это алтарь святой спасительнице, — сказал незнакомец и продолжил...

Миф о святой спасительнице

В стародавние времена, когда в Бирюзовом море разродилась ужасная катастрофа, во всем Прибрежье начался мор. Не обошел он и Перепутье. Сотни жителей умирали в мучениях. Хотя эпидемия не жалела и богачей, но особенно доставалось беднякам из южных кварталов. Умирали целыми семьями. Стражи подчиняясь землевладельцам закрыли ворота. Они боялись, что жители распространят мор на их посевы и скотину. И когда надежд у бедняков почти не осталось, спустилась с небес святая спасительница. Она указала место под южной стеной, под которой бедняки прокопали ход. Святая спасительница одного за другим выводила еще не заболевших страдальцев к Тощим холмам. Она возвращалась снова и снова. И когда остались только безнадежно больные, она решила и их не бросать. Ее долго уговаривали уйти. Но она сказала, что единожды покинула обреченных. Теперь не в силах простить себя. Спасительница решила остаться с больными. Омывая их лбы холодной водой, для того чтобы хоть немного убрать лихорадку. Но на самом деле она была человеком, а вовсе не богом. Хворь схватила спасительницу Перепутья. Теперь ее прах вместе с другими скончавшимися от эпидемии покоится здесь, рядом с южной стеной. В бедных кварталах Перепутья ее почитают, как святую спасительницу, ибо никто не запомнил ее настоящее имя.