Лазутчик и крот

Глава 17. Воспоминания далекой молодости

Демих сидел в глухой комнате у круглого обеденного стола и при свете масляной лампы читал книгу на обложке которой было выгравировано название: «История Четырехречья от основания и до наших дней».

— Не может быть! — воскликнул он. — Четыреста лет прошло с катастрофы.

— Что случилось? — спросил забежавший в комнату Лев Драматург.

— Ничего особенного. В книге кое-что интересное нашел, — ответил Демих, стараясь скрыть свое удивление.

— Мне было трудно ее достать. Пришлось договариваться с комендантом архива.

— К чему ты клонишь? — негодующе спросил Демих.

— Да ничего особенного. Только тебе нужно согласовать маршрут с торговцами из южного Четырехречья. По какой дороге им доставлять товар в город Лоно. И сколько отборной скотины ты готов им продать.

— Город вот-вот осадят, а ты все о своей торговле. Ты что не слыхал, что огромный флот со стягами Вязи уже почти прошел Гибельные острова? В ближайшие дни они высадятся севернее четвертой реки. После ограбят окрестные деревни. Ну и на закуску разрушат стены Четырехречья и вторгнуться в город.

— Да брось ты, — сказал с насмешкой Лев Драматург. — Нам то какая разница, кто придет. Побегает армия Вязи по городу и что с того. Думаешь они хуже нынешних правителей? Того и гляди, скоро пиво из Вязи будем хлебать. Оно у них и впрямь лучше, чем варят в Четырехречье.

— Ты что идиот? — спросил Демих вытаращив глаза. — Ты хоть понимаешь, кто такие эти дебилы из Вязи? Они разорят каждый дом, выгребут все золото, переломают все кости, у меня, тебя и всех кто окажется под рукой. Потом закуют нас в кандалы и вывезут в рабство, ну или на крайняк продадут пиратам.

— Ты слишком драматизируешь, — сказал Лев. — Жители Вязи хоть и туговаты башкой, но в целом приличные люди.

— Приличные? — негодовал Демих. — Ровно до того момента, как перестают бояться огрести по полной.

— Думай, что хочешь. Но я уверен, что с ними нужно договориться и заплатить контрибуцию. Может и открыть ворота. Так считаю не только я. Некоторые члены совета, особенно Вруц— Врац говорят о том же.

— Поверь мне Лев, я никогда не был кровожадным. К тому же я не гражданин Четырехречья. Но этого дегенерата Вруц-Враца нужно четвертовать. Неужели ты не видишь что он просто болтливый популист, да еще и предатель вашего города?

— С какой стороны посмотреть, — задумался Лев. — Требования полководца Хаппера мне понятны. Вязь союзник Нового Лута. У тех произошли столкновения с наемниками из восточного Четырехречья, которых возглавлял некто по прозвищу Манул. В результате погибли достойные воины с Гибельных островов. Как по мне, выдать Манула с его бандой вполне разумный шаг. Насчет контрибуции можно попробовать сторговаться на меньшую сумму. Иначе воина. Вязь нас просто уничтожит. Даже если мы каким-нибудь чудом спасемся. Нам все равно в скором времени настанет конец. Вязь союзник Полуострова, а они таких оскорблений не прощают. Так что, лучше сдаться сразу.

— Ну ты Лев и мудак! Еще и тупоголовый! — воскликнул Демих. — Манул родился в Четырехречье, а к двадцати годам он уже был младшим командиром вашего гарнизона. Почти все отзываются о нем только с положительной стороны. Даже я об этом знаю, хоть и нахожусь в городе всего четыре месяца. Ты же витаешь где-то далеко в облаках. Да уж, лучше тебе ставить свои пьески и не лезть в политику. Все таки что-то не так с этим выборным советом. Раз туда может пролезть кто-то вроде тебя.

— И пролезу, не сомневайся. Вруц-Врац обещал мне в этом помочь.

Лев Драматург хлопнул дверью и ушел. Последние приемы гостей у Демиха не задались. Все нервничали из-за разгоравшейся войны с Вязью. Кое в чем Лев Драматург был прав. У Вязи есть мощнейший союзник в лице Полуострова. Да и своих войск предостаточно. Но об этом надо заботиться прежде всего гарнизону Четырехречья во главе с Манулом. Демих подумывал над тем, чтобы навострить лыжи и поскорее вернуться в Сверхгорье, но у него оставалось очень важное дело в городе. «Аптекарь сумеет сварить эликсир памяти только через пару недель. Может да ну его?» — размышлял Демих. Но все же решил остаться. Он был восхищен тем, как отстроилось Четырехречье. Хотя это и не удивительно, учитывая что последний раз, Демих бывал здесь несколько столетий назад. Тогда город представлял из себя крайне печальное зрелище. Но как же быстро летит время.

Ах, как хорошо было зимой! Когда он вернулся в Четырехречье после долгих лет. Выходит после долгих сотен лет.

— Что у тебя там за крики? — поинтересовалась зашедшая в комнату женщина. Ей было чуть за сорок. Ее длинные распущенные волосы были выкрашены в черный цвет. По характеру она тоже была распущена. Но Демиху нравилось ее все еще знойное тело, упругая задница и маленькие аккуратные груди. Он поцеловал ее в губы и сказал:

— Просто я старею, характер немного испортился.

— Для твоего возраста у тебя полно сил.

— Вот уж точно. Для моих-то годов, — задумчиво произнес Демих.

— Кстати сколько тебе?

— Мне? Кажется на позапрошлой неделе стукнуло шестьдесят, а может и пятьдесят, я уж совсем не упомню.

— Не знаешь сколько тебе лет? — посмеялась женщина. — Скрываешь прямо как я. Всем говорю что мне двадцать.

Демих решил вновь навестить аптекаря. Его лавка была за южной стеной, неподалеку от порта. Переодев короткую домашнюю тунику в уличные штаны и шелковую рубаху, Демих кое-как натянул тесные башмаки, по последней моде и набросил на себя легкую меховую накидку. На улицах Четырехречья был разгар весны. Яркое солнце вгоняло прохожих в пот, но в тоже самое время то с моря, то со Сверхгорья дули ветра, охлаждавшие ослабленных зимним сезоном жителей. Время массовой простуды приходилось как раз на весеннюю пору.

Демих жил в постоялом дворе неподалеку от гавани. Аккуратные улочки обновленного Четырехречья с математической точностью были рассчитаны архитектором так, чтобы каждый путник мог добраться до центра и порта кратчайшими дорогами. При этом не забывая насладиться красотой зданий в несколько этажей. Они были выкрашены в однотипные гаммы. Основной цвет был — сепия. Но нанесенный очень аккуратными слоями. В оконные проемы, каждого второго здания, были вставлены стекла. Невиданная роскошь, особенно для городских окраин. Но для Четырехречья в этом не было ничего необычного. Стекольные лавки были разбросаны по всему городу. Секрет быстрого изготовления прозрачного стекла местные мастера переняли на Юго-востоке. Ближе к южной стене можно было встретить большие бревенчатые дома из очень необычных древесных пород. В них снимали комнаты моряки. Все улочки были загружены телегами с товарами из самых разных уголков света. Порт Четырехречья с каждым годом становился все более значимым центром торговли.

Выйдя за городские ворота, Демих спустился крутой, каменистой тропинкой к морю. Гавань была восточнее. Он пошел в противоположную от нее сторону. Пройдя через галечный пляж, старик поднялся на заросший травой холм, на вершине которого стояла всего одна деревянная лачуга. Она напоминала Демиху про Четырехречье его молодости. Он зашел внутрь не постучавшись. Около захламленного прилавка, орудовал большой поварешкой аптекарь. Перекинувшись парой слов с Демихом, растрепанный варщик снова принялся за готовку. Аптекарь то опускал поварешку в чан, перемешивая зелье, то резко доставал ее опасаясь брызг от кипения. Через несколько минут он снял чан с огня и поставил на деревянный стол в углу.

— Опять вышло крайне плохо, — посетовал он Демиху. — Совсем никуда не годится. Ты меня слишком торопишь.

— Почему ты работаешь в такой убогой лачуге? Неужели аптекари так мало зарабатывают, что ты не можешь позволить себе снять что-нибудь внутри городских стен? — спросил Демих.

— Лавка досталась мне от отца, ему передал ее дед. А тому мой прадед. К тому же в городе скоро будет неспокойно. Когда придет Вязь, думаешь они пожалеют шикарную лавку на центральной площади? Если честно и поделом ей, учитывая какой дрянью они там торгуют. А вот на мою лачугу головорезы из Вязи даже не посмотрят.

— Ты думаешь Четырехречье все таки обречено?

Аптекарь посмотрел по сторонам, убедившись, что кроме Демиха в лавке никого нет и шепотом сказал:

— У меня есть сведения, что нам помогут. Только не трепись об этом кому попало.

— Да получи надежду всяк сюда входящий! — воскликнул Демих и улыбнулся.

— Вот увидишь, вот увидишь. — причитал аптекарь.

— Так значит, эликсир памяти тебе снова не удался?

— К сожалению не удался.

— Что же мне делать? Ждать снова?

— Учитывая количество, которое ты запросил, другого и не остается, — сказал аптекарь разведя руками.

— Ты не представляешь сколько всего мне нужно вспомнить. Есть хотя бы чуточку готового?

— Один бутылек на полке вон там. Но он стоит в лавке, чуть ли не со времен моего прадеда. Давно уже испортился. Могут случиться всякие побочные происшествия или воспоминания окажутся не надежны.

— А если его прокипятить?

— Прокипятить потребуется обязательно. Неси его сюда.

Демих принес аптекарю пыльный бутылек. Тот прокипятил содержимое в небольшой стеклянной колбе и хорошенько встряхнул. Попробовав каплю на вкус, он перелил содержимое в новый бутылек, остудил и передал Демиху со словами:

— Можешь рискнуть и выпить. Остальное не раньше конца следующей недели. И не забудь заплатить.

— Хорошо. Держи три золотых монеты задатком. Совсем ты меня разорил.

Демих возвращался домой через большую торговую площадь в южной части города. Рядом с прилавками собралась толпа и несколько стражников. В центре площади стоял монумент в виде корабля. На него забрался молодой демагог, подначивающий толпу на бунт. Демих сразу определил мерзавца. Это был Вруц-Врац, молодой оппортунист из народного совета Четырехречья. Он расхаживал по каменной палубе корабля, посвященного местным морякам и крикливыми речами распалял толпу:

— Неужели нам легче отправить своих братьев, сыновей, отцов, мужей на воину против Вязи?! Вязи говорю Я! А значит и Перепутья! А значит и Квинки! А значит и Полуострова! Полуострова! А это значит — против всего мира! И ради чего?! Ради командира нашего гарнизона?! Этого негодяя Манула! Лучше выдадим его Хапперу! А с ним и всю его банду! Заплатим контрибуцию! И будем жить спокойно!

— Но наших дочерей заберут в рабство! — послышалось из толпы.

— Не верьте россказням Манула! — перебил тут же Вруц-Врац.— Я лично буду просить за всех вас. Мы встанем перед Хаппером на колени и нас простят! Да, первое время будет не просто. Придется отдавать свои заработки врагу. Возможно чьи-то дочери попадут в рабство в плату за злодеяния Манула. Но мы по крайней мере останемся живы! В конце концов мы разрушим наш проклятый порт! Который причинил нам столько бед! Именно из-за него приходили к нам все войны! Тогда наш город простят! Мы присоединимся к Полуострову и будем процветать! Иначе…

Демих был не в силах слушать речи Вруц-Враца. Он взял с одного из прилавков гнилой помидор и кинул демагогу прямо в рожу. За ним тут же повторили несколько детей затесавшихся в толпу. Им настолько понравилось представление, что через минуту белая туника Вруц-Враца была покрыта кусками сочных персиков, винограда, слив, абрикосов. Вскоре в ход пошли и куриные яица. Стражники не слишком усердно гонялись за детьми, но некоторые из них лютовали. Те были сторонниками Вруц-Враца. Демиху повезло больше, его задержал один страж, который когда-то сражался бок о бок с Манулом. Он смеясь проводил Демиха в переулок и похлопав по плечу приказал тому держаться подальше от площади.