Богатырь и Звезда Сварога

***

Яромир с трудом огляделся.

Теперь он лежал в укрытии под холмом, от потухшего костра поднимался едва заметный дымок, а снаружи капли дождя громко барабанили по водной глади болота.

В ноге опять заболело и Яромир опустил взгляд вниз.

К открытой рваной ране припало существо размером не больше пол аршина, с большими, черными, похожими на рваные полумесяцы, глазами.

Бесёнок, мелкий, тощий чёрный бесёнок…

Он так увлеченно вылизывал сукровицу, жадно причмокивая и громко сопя, что даже не заметил очнувшегося Яромира.

— А ну, пошёл отсюда!

Яромир пнул беса целой ногой, от чего тот вылетел под дождь.

Тварь перекувыркнулась в грязи, недовольно рявкнула, но не убежала. Лишь притаилась за гниющей телегой, изредка поглядывая на Яромира.

«Надо же было так попасть?!» — Яромир наклонился над ногой.

При виде обугленного мяса, заляпанного склизкой слюной беса он громко выругался.

Теперь лишь вопрос времени, когда ядовитая слюна тварёныша окончательно добьёт его… А проклятая скотина будет терпеливо ждать, пока яд не поднимется к сердцу.

Радовало, что бес был ещё мал, поэтому его яд подействует не скоро, но этого становилось не легче.

— Проклятые падальщики… — Яромир пригрозил кулаком бесу и ещё раз взглянул на разодранную ногу. — Живой я, не дождёшься! Погоди, скотина, вот найду багульник…

А дела у Яромира были, мягко говоря, паршивые: конские зубы сорвали кожу и часть мяса. Прижигание со жгутом остановило кровотечение, но кровь и сукровица продолжали понемногу сочиться, ткани по краям приняли желто-зеленый оттенок — первые признаки заражения.

Как раз за дубом, возле берега Яромиру на глаза попадался небольшой куст багульника. Только вот как до него добраться?

Яромир дополз до палки, что на вид выглядела покрепче, и с трудом поднялся на ноги.

К тому времени дождь уже практически прекратился и той ещё задачкой оказалось подняться на холм по мокрой, скользкой от дождя траве.

От невыносимой боли неконтролируемо текли слёзы. Яромир то и дело спотыкался и падал, но, стиснув зубы, продолжал идти.

Отец учил его никогда не опускать руки. Воин всегда должен оставаться воином и делать всё необходимое, лишь бы только остаться живым.

И Яромиру удалось. Он поднялся.

На удивление Яромира туман над Туманными топями полностью рассеялся, открыв перед ним все ужасы владений водяного.

Топь находилась в широкой низине и была не такой большой, как казалось до этого. Тут и там виднелись останки людей и животных, всевозможного оружия и того, что осталось от торговых караванов.

«Сколько же ты бед понаделал …» — лёгкая дрожь от воспоминаний о водяном пробежала по спине, от чего Яромиру стало не по себе, и он поспешил вернуться к поискам багульника.

Заветный кустик дожидался Яромира на своём месте. Запашистая трава не спасала полностью от бесовского яда, но заметно останавливала его действо и прекрасно снимала чувство боли.

От большого количества потерянной крови и отсутствия слюны Яромиру с большим трудом удалось разжевать жёсткие листья багульника.

Получившуюся кашу он выложил на рану и сверху повязал оставшимся у него чистым куском атласной ткани.

Боль стала понемногу затихать, но от действия травы онемел и весь рот.

«Пока силы есть, нужно уходить.» — Яромир медленно пошёл к дубу. — «Раз водяной не разодрал, так и от какой-то сраной царапины не помру…»

Яромир вернулся к сгоревшему дереву, ствол которого, несмотря на прошедший ливень, продолжал тлеть и испускать едкий дым.

От некогда вселяющего страх водяного осталась лишь горстка пепла, а в воздухе повис тяжелая вонь паленой гнили.

Огромная температура огня обуглила цепь, некоторые из звеньев оплавились и до сих пор оставались горячими.

Яромир удивился серебряному мечу. Жар не только не повлиял на его форму, но клинок продолжал так сверкать, будто его только выковали и отшлифовали буквально пару часов назад.

Яромир осторожно коснулся рукояти. На удивление, она оказалась совершенно холодной.

«Чудеса, да и только…» — Яромир потянул за лезвие, которое легко освободилось из деревянного плена.

Вот только такого нельзя было сказать о клинке Аяра. Резная рукоятка полностью обгорела, а хвалёное Эйдой лезвие сплавилось с цепью.

«Теперь ещё и кузнецу должен…» — печально выдохнул Яромир. — «Если доживу…»

За деревом раздался шорох. Яромир повернулся и успел заметить тоненькие черные лапы, быстро скрывшиеся за стволом дуба.

«Настырная тварь,» — фыркнул Яромир и пошёл обратно к костру.

Яромир наступил на пепел от водяного и в стопу что-то неприятно укололо.

Он с трудом наклонился, и среди пепла обнаружил обугленный амулет в форме того же знака — квадрат с четырьмя лучами и кристаллом внутри.

— Что ж ты меня преследуешь? — прошептал Яромир и накинул находку на шею. — Надеюсь, отец расскажет…

Больше медлить было нельзя. Яромир чувствовал, что сил у него надолго не хватит.

С вершины холма он разглядел небольшую тропинку, где на вид грязи было меньше всего.

Яромир спустился к костру, собрал всё что мог, перекинул меч через плечо, и, опираясь на палку, медленно поковылял по тропе.

Он чувствовал, что бес плелся за ним по пятам, прячась в кустах и траве, только сил за ним бегать у Яромира не было.

Яромир сумел преодолеть болото, а дорога продолжала уводить его дальше, в глубину леса. Действие багульника быстро заканчивалось, и нога снова заныла. А борцом и осокой, что росли вокруг, делу сильно не поможешь…

Нога закровоточила, Яромир сделал ещё пару шагов и последние силы окончательно оставили его. Голова закружилась, и он рухнул в мокрую от дождя траву.

Но он не умер.

Он услышал, как над головой зашуршала трава.

«Ну, вот бес и дождался добычу…» — подумал Яромир.

Он оказался совершенно беспомощным, даже не мог открыть глаза.

Но поступь была тяжелая — приближался человек. Яромир почувствовал, что незнакомец остановился возле его головы, взял под руки и куда-то поволок.

Яромир отключился.

Разбудил яркий запах багульника и льющаяся в рот вязкая жидкость. Он долго и жадно глотал. Стало хорошо.

Он почувствовал, что поплыл и попытался открыть глаза.

Сквозь тоненькую щелку Яромир видел, как над головой мелькали развесистые кроны деревьев, а над головой что-то мелодично напевал женский голос.

Дурманящий отвар из багульника и приятный мотив расслабили Яромира, и он погрузился в сон.

Когда он снова открыл глаза, то небо сменилось деревянным потолком избы.

Яромир постарался подняться и оглядеться.

Он лежал на столе посреди незнакомой избы, совершенно ногой. Пот ручьем струился по лицу, заливая глаза. В комнате стоял резкий, терпкий, но очень приятный запах дикого шиповника.

— А ну, щас же ляг обратно! Вставать не велели! — прикрикнул на него женский голос. — Не чуешь, что горячка?!

— Ты кто? Где я? — с трудом выдавил из себя Яромир, пытаясь протереть глаза от щипающего их пота.

Яромир отёр лицо и увидел в красном углу, у стола, низенькую старушку с растрепанными седыми волосами. Она стояла спиной, поэтому лица её Яромир не разглядел. По доносившемуся звуку ему показалось, что она что-то расталкивала в чарке.

— Ты лежи, лежи… Сейчас полегчает!

Яромир чувствовал, что больше сил у него не хватит и опустил голову.

Старушка же подбросила в печь и запела на неизвестном Яромиру языке. Колдовство…?

Аромат шиповника в комнате дополнился запахом шалфея и мяты.

Яромир почувствовал, как тело расслабилось и начал спадать озноб. Поклонило в сон.

Старушка аккуратно приподняла голову Яромира и поднесла чарку к губам. Снова запахло багульником.

— Не бойся, пей, — голос старушки очаровывал Яромира. — Спи, богатырь, спи, добрый молодец. Утро вечера мудренее.

И Яромир уснул.

Разбудил крик петуха.

В этот раз Яромир проснулся укрытый медвежьей шкурой на мягком лежаке рядом с печкой.

Петух кричал, но яркий солнечный свет от единственного окна падал на массивный стол, стоявший посреди комнаты. Был уже полдень.

Со стола до Яромира донёсся манящий запах свежеиспеченных пирогов и виднелась крышка от кувшина. Желудок стянуло. Яромир почувствовал сильный голод.

«Значит не приснилось…» — Яромир привстал на локте, чтобы получше оглядеться.

Из убранства в избе было только самое необходимое. Закуток и часть крыши завалились на печку, мужских вещей видно не было.

«Живёт одна…» — заключил Яромир.

Яромир осмотрел и себя.

Он отбросил одеяло. Одежды на нём так и не было.

Синяки и порезы на теле затянулись, а бедро было аккуратно перемотано чистой белой тканью.

Яромир потрогал рану. Повязка оказалась сухой, значит гноя и сукровицы не было. Это его порадовало.

Он осторожно поднялся и сделал несколько маленьких шагов. Боль чувствовалась, но терпимо, можно было идти.

Рядом со столом, на стуле, лежали совсем неношеные конопляные штаны, а под стулом стояли лапти с онучами.

Яромир отпил молока прямо из кувшина, съел пирог, натянул штаны, взял в руку тарелку с пирогами и вышел на улицу.

Сеней в старушкиной избе не оказалось, и Яромир вышел сразу на подворье.

От яркого света Яромир прищурился, протёр глаза и огляделся.

Двор у старушки тоже оказался скромным: старенькая банька, покосившиеся сарай и пригон, заросший нужник — некому было следить за хозяйством.

Возле пригона, звеня колокольчиками, паслись козы, а по двору петух гонял громко кудахтающих куриц. Ничего необычного.

У Яромира возникло неприятное чувство, что за ним опять кто-то следит и он не ошибся: на одном из ещё сохранившемся от повалившейся ограды столбушке лежал большой черный кот. Он изучал Яромира пристальным, холодным взглядом, как хищник добычу.

«Сожрать хочет… Неприятная скотина.» — только подумал Яромир, как рядом раздался голос старушки.

— А-а, соня проснулся… Добро спалось?

Справа на придомовой скамейке сидела старушка и что-то вышивала большой иглой.

— Добро, бабушка. Низкий тебе поклон за жизнь мою. Век благодарен буду! — Яромир низко поклонился.

— С этим еще разберёмся… — едва слышно пробубнила старушка и повысила голос. — Черныша благодари, он меня к тебе привёл.

Вроде бы кот, как кот: усы, лапы, хвост — но что-то в этом звере настораживало Яромира.

— Где я?

— Знамо, где — у меня.

— У тебя — это где?

— Знамо, где — на топях.

— Уже хорошо… Ты ведьма?

Старушка рассмеялась.

— Ой, так тоже называли… Но ты меня можешь вот, бабушкой, величать. Больно складно выходит — «бабушка»! Ворожея я.

— Спасибо тебе бабушка, за доброту и заботу, но мне воротиться нужно к отцу, он, наверное, места не находит…

— Не находит… и ещё подождёт. — прошептала старушка. — День раньше, день позже. И так уже чай, как пять ночей тебя выхаживаю.

Яромир сильно занервничал и заходил из стороны в сторону.

Со свадьбы, значит, седьмой день пошёл. Он уже представил гнев старика по возвращению. Вот где будет настоящее веселье. Мало не покажется…

— Ты, конечно, можешь идти, тебя никто не держит, только далеко не пройдешь — нога не сдюжит. Ещё пару дней потерпи. На тебе всё как на собаке затягивается, другой бы кто уже сто раз помер, но ты, Яромир — особенный.