Ты убивала колдунов?

— Из Алмосов?! О чём ты?

Эстос понял, что речь идёт о господах Изумрудного дома, когда-то великого, стоявшего почти наравне с Небесным, но потерявшим влияние из-за смерти старого главы. Новым главой стал его нерешительный отпрыск, который не только сам был слабым колдуном, но и не сумел сплотить вокруг себя и удержать тех многочисленных сильных, что служили его отцу.

Эстос вопросительно посмотрел на Альду, ожидая, что она снова объяснит, о чём же говорит отец, но она тоже смотрела на первого господина расширившимися глазами, точно не понимая.

— Договаривай! — потребовал Эстос. Он уже не мог это выносить — то, как по капле приходилось выпытывать у отца правду, продираться через недомолвки, угадывать…

— Моим назначенным был Гаэлар Алмос, — заговорила вместо первого господина Альда. — Я едва ли не десять лет считала его мёртвым. Пока не увидела те знаки на твоей руке. Ты не можешь не знать, как он погиб… Вернее, — она болезненно сглотнула, — как ты погиб.

Ангубское нагорье, первый господин Изумрудного дома и его сын… И его жена… Конечно, Эстос про это знал. И теперь всё окончательно встало на свои места.

— Принцесса Матьяса… Единственная, кого он любил. Он хранил её вещи… — подумал Эстос, только потом сообразив, что произнёс это вслух. — Она погибла на Ангубском нагорье. Это… Это был ты? Ты убил её?

Лицо первого господина налилось яростным румянцем:

— Да как ты посмел подумать, что я… что я бы поднял на неё руку?!

— Так расскажи! Расскажи мне, отец! Что ещё я не знал?

Первый господин ссутулился. Казалось, что если бы не кинжал, прибивший его ладонь к столбику, великий Ульпин Вилвир свалился бы на пол.

Эстос шагнул к нему, и Альда отошла в сторону. Эстос подставил плечо под свободную руку отца и выдернул кинжал.

Тут же хлынула кровь… Густая, тёмная.

Эстос подхватил отца и усадил на пол, устроив его так, чтобы он спиной опирался о кровать — иначе бы он рухнул.

Альда, уже успевшая, отрезать полосу ткани от простыни, тут же начала туго обматывать ладонь первого господина. Эстос понимал, что в ней нет ненависти к его отцу. Она не пыталась причинить ему боль или отомстить — она просто делала то, что должно. Наверняка, отец думал о своих прошлых деяниях точно так же. Он не хотел никого ранить, не хотел горя и смертей — он всего лишь делал, что должно делать первому господину великого колдовского дома Карталя.

— Принцесса… — почти простонал отец.

— Я уже понял, — сказал Эстос. — Когда она вышла замуж за Арбэта Алмоса, она уже носила твоего ребёнка.

— Я не это хотел сказать… Что толку говорить очевидное? Я хотел сказать: ты должен хранить эту тайну, не пятнать её доброе имя… Никто не должен знать, что она…

— Ты должен был подумать о её позоре до того, как… — Эстос стиснул зубы: говорить такие вещи о собственном отце было тяжело: — До того как соблазнил сестру своей же жены!

— Я не мог этому противиться. И она не могла. Мы… Мы с ней… — Первый господин глядел на то, как быстро и ловко Альда перевязывала ему руку. — Но я не знал про ребёнка… Про тебя… Она тоже не знала. По крайней мере, до свадьбы. Её первенец родился в положенный срок, ничуть не раньше, не было никаких слухов, никому и в голову не приходило. Даже я сам был уверен, что это сын Алмоса. Через несколько лет я узнал через шпионов, что Алмос хочет объявить наследником дома младшего сына, а старшего сделать третьим господином. Но даже тогда я не… я не связал это с тем, что было когда-то между мной и принцессой. Я все эти годы видел её лишь издалека, мы обменивались поклонами — и всё.

Эстос кивнул, он знал, что встретиться с женой первого господина великого дома наедине было невозможно. Всюду за исключением личных покоев — куда ходу не было никому, кроме мужа, детей и матери, — её сопровождали слуги и охрана.

— Когда умерла её сестра, Матьяса провела в нашем поместье три ночи, но никогда её не оставляли прислужницы. Доверять такие тайны бумаге было слишком опасно. Но потом случился страшный голод на севере, и всем великим домам нужно было участвовать в ритуале во Дворе Жизни. Он длился двое суток, почти без сна и отдыха, мы сменяли друг друга… Внутрь допущены были только первые господа и их супруги, слуг не было. Матьяса воспользовалась тем, что все были измучены и истощены, муж не мог следить за ней, и нашла меня. — Глаза первого господина затуманились. — Знаешь, о чём она попросила меня? Найти предлог для встречи с ней и её старшим сыном. Она хотела, чтобы я хотя бы на несколько мгновений снял с тебя чары, наложенные Алмосом. Когда тебе исполнилось три, то… то стало заметно сходство со мной. Алмос не мог допустить, чтобы кто-то узнал. Он был бы опозорен и унижен, а развод с женой лишил бы его всего того, что она принесла в качества приданного… Много лет он накладывал и накладывал изменяющие облик заклинания, так что Матьяса даже не знала, как на самом выглядит её сын. О большем она не просила, понимала, что даже я бессилен… Она просто хотела увидеть его лицо. Твоё лицо, Эстос!.. До того, как я смог устроить ещё одну встречу, прошло много времени, и я решил, что не буду снимать заклятие. Есть более важные вещи. Внешность была неважна по сравнению со всем прочим. Алмос ненавидел тебя… Это было очевидно. Потому что я сам ненавидел бы чужого ребёнка, которого вынужден растить как своего. Я бы стал искать способы выдвинуть вперёд своего сына и избавиться от подкидыша… Может быть, совсем избавиться. И когда я встретился с принцессой, она всё это подтвердила. Тебя учили всему, что положено, но это были далеко не лучшие учителя, Арбэт не объяснял тебе науку управления домом, хотя обычно про это рассказывали всем мальчикам, будь они хоть десятыми сыновьями… В добавок, как будто сама судьба была против тебя, нашлась эта наречённая. Будь это его сын, Алмос ни за что бы не заключил брачного соглашения с такой семьей, выбрал бы невесту из хорошего, достойного рода, и скрыл предсказание оракула. Все в Картале мечтали породниться с принцессой, а через неё — с Соколиным домом. Да и Изумрудный тогда был весьма силён. Твоя мать любила тебя, Эстос, и не хотела для тебя такой судьбы — быть на побегушках у младшего брата и стать всеобщим посмешищем, женившись на простолюдинке!

Первый господин вздрогнул, когда «простолюдинка» с силой затянула повязку на его ладони. Он повёл рукой, видимо, надеясь, что сила всё же сможет как-то выйти наружу, но нет.

— Придётся подождать пару дней, — усмехнулась Альда.

Эстос подумал, что она на удивление много знала о колдунах…

— Можно подумать, что в Соколином доме меня ждала лучшая судьба, — произнёс Эстос. — Ты поставил меня высоко, как мог, выше сыновей от законной супруги, но я же умирал, отец, умирал!

— Когда мы всё это решали с твоей матерью, она не знала про клятву… Точнее, она не знала, какие будут последствия. Она не разбиралась в таких вещах и, боюсь, слишком верила в моё могущество, считала всесильным… И у нас не было времени, чтобы всё обговорить. Мы могли сказать друг другу лишь несколько слов так, чтобы никто не подслушал. И ей, и мне, тяжело было решиться… Она ведь отдавала тебя мне, зная, что может никогда больше не увидеть. Но мы решились, наметили день… Матьяса каждый год уезжала в горное поместье к озеру Кабид, потому что лето в Картале для неё было слишком жарким. И она делала это всегда в один и тот же день: на следующий после того, как проходила церемония поминовения её отца. Она бы уезжала и раньше, но церемонию нельзя было пропустить. Мы точно знали день отъезда, а в дне пути от города, на Ангубском нагорье, на принцессу должны были напасть разбойники. Стража бы доблестно отбилась, но юный господин должен был получить ранение, а потом и умереть. Мои доверенные люди выкупили у ночной стражи Карталя подходящий труп из тех, за которыми не пришли родственники. Я наложил на него, среди прочих, чары, меняющие облик, и беднягу похоронили бы вместо тебя в горном поместье… Я тоже поехал туда: в охране принцессы был колдун, мы не знали, насколько он силён, так что мне надо было быть там.

— Но там оказался сам Алмос, так? — спросил Эстос.

— Не знаю, что произошло, — закачал головой первый господин. — Он никогда раньше не сопровождал её. Быть может, он что-то заподозрил… Или Шкезе смог проникнуть в её сны… Теперь мы не узнаем. Знаю лишь то, что Алмос был там, когда мои люди напали. И он ехал верхом, вместе с охраной. Матьяса, скорее всего, даже не знала, что он был там, иначе она нашла бы способ всё это остановить, прикинулась бы больной, придумала ещё что-то. Но случилось то, что случилось… Не буду утомлять вас подробностями сражения, которые и мне самому тяжело вспоминать, скажу лишь, что Арбэт Алмос был сильным колдуном. Если бы всё измерялось лишь силой, то не Дзоддиви, а он должен был бы возглавить дома правого берега. А я не мог использовать свои силы во всю мощь, потому что рядом с ним находились Матьяса и ты. А потом Алмос вдруг остановился и заговорил. Он сказал, что хочет сразиться со мной по-настоящему, что давно хотел этого — расквитаться за позор, на который я его обрёк. Я думал, он отпустит вас, позволит отойти на безопасное расстояние, чтобы мы могли сразиться на равных, но он…

— Это его я видел во снах?! — понял наконец Эстос. — Тот колдун, у которого магия выходила из глаз? Это Алмос пытался меня убить?

— Да, так он хотел отомстить мне…

Эстос ничего не помнил о своей прошлой жизни, он не помнил матери и не мог горевать о её смерти, остался только ужас… Ужас ребёнка, которого пытается сжечь его собственный отец.