Ты убивала колдунов?

Глава 19. Отступники

Эстос внимательно осматривался по сторонам. Ему ни разу не доводилось бывать внутри храма. Это место потому и называлось двором, что входить в сам храм дозволялось лишь в очень редких случаях. Все моления и ритуалы люди совершали на огороженом высокими стенами дворе.

И пока внутри Эстос не видел ничего необычного. Больше всего было похоже на старые крепости, в которых он бывал во время войны: грубая кладка, тяжёлые двери из потемневшего дерева, низкие своды.

Альда, шедшая впереди него, вдруг остановилась. Она развернулась лицом к стене и ударила по ней кулаком, раз, второй. Её дыхание было резким, похожим на всхлипы.

— Он мне как брат, — произнесла она дрожащим голосом. — Мы росли вместе. А я… я просто бросила его!

— Ты не могла остаться, — Эстос положил руку ей на плечо. — И это жестоко, что тебе пришлось делать такой выбор.

— Я не должна была! Я просто хотела уехать из Карталя, скрыться, не причинять никому вреда. — Альда снова ударила по стене. — Не выбирать между ним и тобой! Просто уехать! А Тервел… он…

— Да, он заставил тебя выбирать.

Эстос обнял её, прижал к себе. Сначала она попыталась вырваться, но он держал её крепко. Держал и гладил по голове, пока дыхание Альды не выровнялось и перестало быть похожим на рыдания.

Она не плакала. Её щека касалась его шеи, и щека оставалась сухой.

Такая юная девушка и уже такая… опустошённая.

Он понимал, что она чувствует сейчас — не просто вину перед Тервелом. Он и Альда были похожи, их обоих учили одному и тому же: они дети великого и древнего дома, их желания и чувства не имеют значения, они должны служить, как служили поколения до них, великой цели, той цели, которая несравнимо больше и важнее, чем их жалкие жизни. И вот они оба предали эту цель, выбрали принадлежать друг другу, а не своим домам. Отступники…

— Всё хорошо, — сказала Альда. — Отпусти меня. Нам надо идти.

Эстос обнял её чуть сильнее напоследок и отпустил.

Они шли по длинному коридору вперёд и вниз. Свет из отверстий под потолком делался всё более тусклым.

Наконец показался конец коридора, перегороженный решёткой. Она была незаперта, и Альда просто толкнула её. Решётка открылась совершенно бесшумно. Такая старая и тяжёлая штуковина должна была громыхнуть, заскрипеть, издать ещё какой-то звук, и по противоестественной тишине Эстос понял, что теперь они уж точно вошли в сам храм.

Они попали в просторный зал, почти пустой, если не считать двух длинных столов и расставленных вокруг стульев. За одним из столов сидел жрец Двора Смерти. Спутанные седые волосы падали ему на лицо и опускались едва ли не до стоявшей перед ним тарелки с варёными овощами.

Жрец посмотрел на них, но если он и узнал Альду, то на его лице ничего не отразилось — ни узнавания, ни удивления.

Когда Альда подошла к нему, он перевёл глаза на Эстоса. Глаза были пустыми — но зато враждебности в них не было.

Эстос хотел по привычке произнести приветствие, но вовремя опомнился: жрецов Двора Смерти не приветствовали, с ними только прощались, тогда как со служителями Двора Жизни всё было наоборот: их приветствовали, но уходя никогда не прощались.

— Вы знаете, что это? — спросил Эстос, поднимая рукав и указывая на своё запястье. — Татуировка наречённых. У вас должны быть книги, в которых описано, как она наносится. Нам нужно их найти.

Жрец отставил тарелку, а потом встал и пошёл в дверям из обеденной залы.

— Идём, он зовёт нас, — пояснила Альда.

На этот раз шли они недолго: пересекли пустую комнату с очагом посередине и короткий коридор и оказались в огромном зале, где темноту едва-едва разбавлял тусклый свет свечей, расставленных на полу безо всякого порядка. Вдоль стен скользили серые тени — Эстос надеялся, что людей. Страха он не чувствовал. Его словно что-то вело, и он знал, ощущал, что так и надо.

— Не похоже на библиотеку, — сказал Эстос, пытаясь рассмотреть хоть что-то в густом сумраке.

— Это святилище, — прошептала Альда.

Жрец куда-то исчез, но и без него Эстос уверенно шёл вперёд, пока не оказался возле светлой стены, в самом низу которой виднелось что-то чёрное, вроде норы или лаза. Оттуда тянуло холодом.

— И что дальше? — спросил он Альду, которая шла рядом.

— Подождём, — неуверенно ответила та. — Нас привели к верховному жрецу.

Они ждали в полной тишине. Иногда по стене перед ними пробегали тени, словно что-то двигалось за их спинами, но Альда сказала не оборачиваться.

Наконец из лаза послышался шорох. Что-то приближалось к ним, и хотя Альда ничего больше не говорила, по тому, как спокойно она стояла, Эстос понял, что опасаться нечего — пусть шорох и был таким, что по всему телу ползла холодная дрожь.

Лицо человека, появившегося из лаза, было таким бледным, что казалось светящимся. Правда, свет этот был неприятным, мертвенным, как блеск рыбьего брюшка. Человек был нестар, красив — если бы не пугающая бледность, — и во взгляде его было что-то такое властное, давящее и древнее, что Альда и Эстос невольно опустились на колени. Смотреть на этого человек стоя, снизу вверх, когда сам он сидел на полу, было просто невыносимо.

Альда нащупала ладонь Эстоса и начала говорить:

— Прости за беспокойство, владыка, мы просили позволения посетить библиотеку. Мы не хотели тревожить тебя.

— Вас не привели бы сюда, если бы было достаточно библиотеки. Чего вы хотите? Укрытия? — голос жреца был глубоким, но в остальном совершенно обыкновенным.

— Укрытия? — переспросил Эстос. — Нет. Почему мы должны просить укрытия?

— Потому что назначенные имеют на это право. Просить укрытия на Дворе Жизни или Дворе Смерти.

— Мы всего лишь хотим узнать, как сделать татуировку, — ответил Эстос. — Вот такую. — Он вытянул руку вперёд.

Жрец взглянул на неё едва ли не с отвращением.

— Её нужно сделать мне, — добавила Альда. — Но мы не знаем, как приготовить краску, какие заклинания нужны.

— Известно ли тебе, девушка из рода Льессум, что тебя будет ждёт потом? — спросил жрец. — Ты не сможешь существовать без этого мужчины. Это клятва выжжет божественное предназначение на твоей плоти.

— Мне известно, и я всё равно хочу сделать рисунок. У меня нет выбора.

— Есть нечто, что ты хотела бы выжечь… Я вижу.

Клятва в крови Альды словно почуяла угрозу и взметнулась внутри вихрем боли. И боль снова стала сильнее, чем была раньше, — хотя каждый раз Альде казалось, что сильнее она быть не может.

Она застонала и скорчилась на полу. Пальцы, точно птичьи когти, изогнуло судорогой.

Эстос бросился к ней, но быстрее, чем он успел её обнять, жрец взмахнул рукой — и Альда затихла.

Эстос взял её руку — необычно расслабленную — и нащупал пульс. Он был, медленный и ровный.

— Как ты сделал это? — спросил Эстос. — И можешь ли ещё?

Жрец вытянулся вперёд, внимательно наблюдая, как Эстос переворачивает Альду, устраивает её голову у себя на коленях, осторожно и нежно убирает волосы с лица.

— Я могу, — ответил он. — Но она не сможет всегда быть рядом со мной. И этот сон… Он приближает человека к смерти. Смерть сладка. Однажды твоя возлюбленная не захочет больше просыпаться.

— Она очнётся?

— Я в силах её разбудить.

Эстос, до того неотрывно смотревший на Альду, повернулся к жрецу:

— Помоги ей, умоляю! Она рассказала мне, что ты спас её, когда она была младенцем — спаси ещё раз! Нам некуда больше пойти… Люди моего отца разыскивают нас повсюду. Они и сюда придут. Их слишком много, у меня не хватит сил! Мне всего лишь нужна книга… Я всё сделаю сам. Я не позволю ей умереть… И я не верю, что мы через столько лет встретились, чтобы всё вот так закончилось!

— Такие, как вы, всегда встречаются — не было такого случая, чтобы не встретились, — и всегда умирают.

— Но не сейчас! — выкрикнул Эстос. — Мы можем прожить ещё много лет… Зачем… — он крепко прижал Альду к себе. — Зачем нам вообще всё это? Зачем мы существуем?!

— Так решили боги, когда они ещё ходили среди людей. Они знали, что уйдут, потому что чем больше почитателей, тем сильнее оковы. Но все оставили нечто после себя… Чтобы слышать молитвы и быть услышанными. Целители получили холодное пламя Равеума, почитатели моря — чашу, а Двор Жизни — двоих жрецов, мужчину и женщину.

— В книгах пишут другое! Я никогда не слышал, чтобы назначенные делались жрецами. Они часто жили в храме, но не как жрецы…

— Может быть, в те времена даже не было книг… Но в этом ваше предназначение. При должном старании вы можете ощутить веление богов.

— Никогда, никогда за всю свою жизнь я не чувствовал никакого веления, — Эстос отказывался в это верить. — Ничего даже близкого к этому…

— Потому что не знал, что можешь… И это не приходит так просто. Сейчас, как бы ты ни старался, у тебе не пол…

— Этого не может быть! — Эстос схватился за руку бесчувственную Альды и сплёл свои пальцы с её. — Если бы через таких, как мы, говорил бог, то разве Двор Жизни не искал бы на…

— Ты сомневаешься в моих словах? — жрец говорил тихо, но голос его почему-то грохотал в ушах Эстоса, как гром. — Двор Жизни предал вас.

— Предал? Как это понимать? Зачем им делать это?

— За тем, что у жрецов есть власть, и они не хотят ей делиться. Храм — то же самое, что колдовской дом, у него есть цели, есть друзья и есть враги. Они годами ведут свою игру, жрицами становятся дочери великих колдунов, а жрецами — сыновья королей, а потом, представь, вдруг находят назначенных: сына рыбака и торговку овощами. И что, теперь они должны стать верховными жрецом и жрицей? Да ни за что. Не прошло и двухсот лет, как назначенных превратили в украшения при храме, предпочли забыть, что через них могут говорить боги, и держали во внутренних покоях, как овец в загонах. Даже убивали, когда те становились уж слишком неудобными. Когда-то, когда Карталь был маленьким, а на левом берегу стояла лишь горстка лачуг, жрецы Двора Жизни каждый год обходили все улицы и дома в поисках назначенных и приводили их в храм. Потом они стали искать их всё реже и реже, раз в три года, раз в пять. А потом и вовсе перестали, говоря, что если в том будет нужна, они будут найдены. Никому в этом городе не нужны божественные откровения. Ты глупец, если думаешь иначе.

— Мне они тоже не нужны! — Эстос смотрел прямо в глаза жреца, хотя это было невероятно тяжело. — Я не хочу быть связан ни с одним из дворов, ни с одним из домов! Я… Мы хотим… просто жить, быть вместе, не мучиться от клятв, которые мы даже не выбирали!

— Я не в силах освободить вас от принесённых клятв, — сказал жрец. — Могу лишь связать новой, как она просила.

— Тогда разбуди её и сделай это.

— Разбуди ты, — произнёс жрец странным, испытующим тоном, словно они сейчас играли в какую-то игру.

Эстос сжал чуть сильнее руку Альды, потряс её за плечо — у неё даже веки не дрогнули. Он понимал, что трясти её сейчас бесполезно: это был не сон, не забытье, а нечто другое. Она как будто была отделена от мира живых невидимой преградой — и с той стороны не слышала ничего.

Но его — услышит! Эстос был уверен.

— Альда, — позвал он. — Альда, прошу тебя!

Жрец смотрел на них с равнодушным интересом — как на двух жуков, которые не могут вскарабкаться на лист.