Марргаст. Первое семя тьмы

− Точно кровь сковывал лед, − подтвердил кто-то из потрепанных дворян.

Я сидел в стороне, наблюдая, как Борислав затравленно ищет поддержки среди тех, кто его окружал. Как протрезвевший Дарн, вдруг впав в детство, дергал его за рукав некогда нарядного кафтана, вопрошая, что это были за шутки. Как вожак перевертышей раздает указания своим слугам-медведям.

Они все хотели поймать трехрогого, но вряд ли понимали, насколько ничтожно малы их шансы.

Значит, он был настоящим. Мой кошмар. Здесь. Хорошо еще, что остальные не обратили внимания на его вызов. В ином случае расспросов было бы не избежать. Мой смех спугнул крохотного домового, запихивавшего в рот останки карамельного петушка. Только подумать, как все закончилось…

Но вот вернулся Гнут, приведя за собой Хийну и слугу Един-бога. Князь бросился навстречу, словно видя в них свое спасение.

− Он сказал, что служит богам и использовал тайное колдовство! А вторая тварь, она не умирала! Даже когда его Алешка порубил, не умирала − я видел это своими глазами! − Борислав дрожал. Странно, что правители, держащие в своих руках сотни тысяч жизней и огромную власть, могут говорить так беспомощно, так человечно.

Странно и страшно.

Горшок с мандрыгорой лежал на боку, растение судорожно сжималось внутри, как маленький ребенок. Виллы брезговали его поднимать, поэтому Хийна пошел за ним сам. Встал на колени, зажег ветку вербы, окурил жуткий дар Нигола. Морщины на желтоватом лице углубились, он взял растение в руки.

− Настоящая, клянусь устами Дзевоны! Я слышал истории от своего учителя, а тот от своего. Это же источник здоровья и долголетия! Мандрыгора Вечная!

− А ну-ка положи пакость басурманскую. Я ее мигом вечности лишу, − вернувшийся богатырь Алеша кивнул на пол, демонстрируя дубинку из обломков стула. Волхв поморщился.

− Не дали боги ума, так хоть терпение храни, дуболом. Это бесценный дар!

− Но принесенный супостатом, − молвили виллы. − От ущербного создания пахнет детской кровью. Мы боимся этого запаха… Князь, − они обернулись к Бориславу. − Если ты хочешь мира с нами, князь, прикажи уничтожить мандрыгору. Она беду в твой дом принесет!

На миг тот стушевался. Оно и понятно. Долгая жизнь, обещание защиты и славы − такому сложно сопротивляться.

− Князь. Тебе придется поить ее, дабы она росла. Земля, в которую посадят мандрыгору, станет бесплодна и ядовита; корни ее обовьют все кругом, выпьют соки из других растений, а ваши источники воды навеки иссякнут, − взмолились виллы, видя его сомнения. Под таким напором Бориславу оставалось только сдаться. Подозвав Григория, он что-то ему прошептал, и тот ушел, забрав с собой визжащий горшок.

− Этот старик заявил, что пришел сюда по воле богов. Что вы скажите мне, мудрецы? Что вам говорят небеса? − спросил у своих советников князь, опускаясь на погнутый трехрогим чудищем трон.

− Он лгал тебе, светлый княже.

Жрец спокойно улыбался. Казалось, его не волновали тела погибших и тихий плач. Только истинность божественного проявления была важна, только безжалостный свет его воли. С легким превосходством над старым волхвом, который еще сокрушался над потерей редкого растения, он объявил:

− Вы узрели происки темного начала. Они хотят смутить ваши умы. Все это, − Жрец обвел руками, − дела, нацеленные столкнуть наш народ с верного пути. Чтобы вы убоялись и бросились искать защиты у колдовства и прочих сомнительных источников. Только Всеобьятель может дать бессмертие и величие твоему Роду, князь. И только он может повергнуть злого зверя, явившегося по твою душу.

− Куда ты клонишь, скоморох? − скривился Хийна, стуча изогнутым посохом о пол. − Уж не хочешь ли сказать, что твой жалкий бог в одиночку справится с нагрянувшей бедой?

− Тьма наступает тогда, когда люди пытаются с ней брататься, − Намек на присутствующую здесь нежить был столь прозрачен, что его можно было вставлять в окна вместо хрусталя. − Я прошу дать Епископархии больше власти. Мы отыщем врагов, если вы разрешите собрать небольшой инквизиционный отряд из послушников храма.

− Слыхал, княже? Этот плут хочет заполучить для своего муравейника личное войско. Что за неслыханная наглость! − топнул ногой волхв. − Надо дары собирать, богов умасливать, а не оружием бряцать!

− Сейчас нельзя полагаться на ритуалы старых бабок. Иногда надо действовать, а не ждать чуда.

− Уймитесь! Оба! − Борислав спросил что-то у брата и дяди, вставших от него по обе руки. Они недолго переговаривались, затем князь Востока спросил: − Так ты, Ульрик, знаешь, где их искать, раз говоришь столь смело?

− Где еще могут скрываться темные твари? − вежливо удивился жрец. − Конечно же, в темных землях. В Кумельганах.

Из хрустальной чаши вылился целый ковш гнилой воды. Хозяин вод гневно плеснул хвостом. Виллы примкнули к его возмущению, закрыв длинными ладонями прорези ушей.

− Ты оскорбляешь нас, сын грязи! − у Варрейны встопорщилась шерсть на загривке. − В моих землях нет места порождению нижнего мира. Рогатый не умирал, даже когда его сердце пронзили, а этого не способна дать даже Колыбель Всего и Каждого! Он не живой, в нем нет кр-р-рови! Не смей утвер-р-рждать, что он пришел из наших краев!!

− Жалкая сущность, не познавшая смирения духа и прикосновения божественных начал… Ты смеешь говорить со мной? − Уллион произносил слова медленно, растягивая, наслаждаясь ее яростью.

В узких глазах жреца трепетали огоньки презрения. И еще чего-то неясного, но жуткого.

− Замолкни, жрец. Ты не в своей стране. И хватит споров, − вмешался Борислав. К нему подвели не-царевну, та села на верхнюю ступеньку у его ног, и князь принялся поглаживать белесые волосы. − Мы ничего не решим в такой сумятице. Пусть сначала похоронят погибших, уберут сор и успокоят людей. Завтра мы решим, что делать с напастью. А вам, владыки, клянусь аистом – хранителем моего Рода, − никто не потревожит Славию, пока я буду властвовать на троне!

После этого князь отпустил слуг, оставив уборку на домовых, и увел Софию отдыхать. Дворян развезли на каретах, под шумок была куда-то унесена чаша с Хозяином вод. Виллы убирали следы своих «чар», вернув полу и стенам былую гладкость, после чего тоже поспешили исчезнуть.

Последними уходили перевертыши. Логи подошел ко мне, кутаясь в изрядно порванную накидку. За ним топталась пара лобастых медведей, вернувшихся с дозора.

− Я видел, что ты сделал. Я твой вечный должник, эээм… как там тебя звать? − неловко спросил он.

− Иван.

− Я запомню тебя, человек Иван. Мы помним добро.

− Всегда помним, − Острая лисья мордочка вылезла из капюшона его одеяния. Логи ласково придержал жену за шею:

− Мы будем искать красное чудище. И убьем его для тебя, если увидим.

Я был им благодарен, но все же решил отказался от столь щедрого предложения. Нельзя ожидать чудес от перевертышей. Один из них уже погиб по моей вине, больше этого не повторится. Супруги уходили, бурно перешептываясь между собой. Они тоже хотели понять, что потребовалось трехрогому от простого сына грязи.

***

Смагам не позволили уйти так же легко, как остальным. Григорий окликнул нас, когда я уже думал, что выйдет покинуть дворец без проблем. Он провел нас в какую-то коморку, и при свете единственной свечи серьезно спросил:

− Что за бесовщина случилась с вашим появлением? Вы знаете, кто это был?

− Ты и сам видел, − Фес скорее утверждал, чем спрашивал, качая поседевшей головой. − Он был ужасен. Эта сила… Как у живого существа может быть такая сила? Точно вихревая воронка рока раскручивалась вокруг него! А остальные? Они ничего не чувствовали, но ему было достаточно одного желания − и всех парализовало.

Я понял, что их испугал вовсе не мой оживший кошмар. Они говорили о Ниголе!

− Хотите сказать, что старик страшнее красной твари? − спросил я удивленно.

− Ха. То существо едва ли было хуже. Ты не заметил, малец? Оно, конечно, необычно и хорошо заживляет раны, но стало бы в таком случае оно служить кому-то слабее себя?

До этого я не додумался. Дела мои стали в сотни раз хуже, учитывая, что еще в это оказался втянут княжеский Род.

− А он точно человек, а не шишигари какая-нибудь? − спросил Григорий. − Или одержимый ею?

− Точно. С подобным мы еще не сталкивались.

− В древних книгах есть что-нибудь на это счет?

− Поищем. Тебе следовало бы лучше учиться, когда была такая возможность, старый друг. Хотя чего теперь ворчать… Надо скорее оповестить остальные обители Братства о надвигающейся угрозе.

Фес покачал головой, словно отказываясь верить в то, что ему предстоит заниматься чем-то подобным. Тяжело вздохнул, сжал кулаки.

− Но почему именно сегодня? Почему это жуткое существо решило оскалить клыки именно тогда, когда рядом были все владыки Славии? − продолжал допытываться Григорий.

− Ты сам ответил на свой вопрос. Он хотел, чтобы его запомнили. Чтобы его силу увидели ключевые фигуры нашего сурового края.

− Выходит, иного выбора у вас нет? Что ж… Тогда слушайте указ князя. Он видел, как вы отреагировали на колдовство Нигола, и дает вам полную свободу. Делайте, что надо, только достаньте паршивцев из-под земли! Это его слово и оно нерушимо, как основа престола!

Он отпускал нас с тяжелым сердцем.

Когда нас вывели через черный ход, Лиса с раздражением стянула украшения и швырнула их в ближайшие кусты. Ей единственной хватало сил на злость. Мы отошли от дворца, где она смогла, наконец, разразиться площадной бранью.

− Проклятое платье, если бы не оно! Да я… я бы! Точно догнала бы того хрыча! Будьте уверенны, он получил бы свое, черт! Если бы не платье!..

Фес игнорировал ее выкрики, пытаясь придумать, как правильней донести печальные новости до остальных братьев.

− Когда попадем к наставнику Симеону, расскажешь все, что знаешь об этом чудище, брат. Так что вспоминай, пока можешь. Вспоминай, − пробормотал он, не глядя в мою сторону. А навстречу уже шли знакомые силуэты в серых плащах. Наверно, только глухой не слышал о происшествии на празднике Шести.

Заметив, что я долго молчу, Лиса внезапно присмирела. Спросила нормальным голосом, ударяя меня кулачком в грудь:

− Это ведь был он? Мы не верили, но тот рогатый точно говорил с тобой. Это он убивал в Фензино?

− Да.

− Тьма и бесы!

Очень точно подмечено, милая охотница.

− И это самое существо мучило тебя во снах? Я ведь видела, как плохо ты спал, когда мы нашли тебя у реки. Твое лицо потемнело от прилившей крови. Ты борешься с ним каждую ночь. А мы, мы считали, что это обычное помутнение. Как всякая плохая семья… Знаешь, − она вдруг остановилась и как-то жалко улыбнулась, − мои сны тоже ужасны. Шелест чешуи и кровь на руках. Мы − смаги. Нам просто не дадут покоя.