Марргаст. Первое семя тьмы

Я проторчал в холодных стенах «мастерской» до самого заката, после чего отпросился наружу. Поднявшись в заброшенное здание, прошел к главной комнате, где сел на потемневшую и в пятнах зелени скрыню. Когда слух привычно различил движение под окном и за стеной, я на миг опустил веки. Пришло время нового представления!

Мое тело рухнуло на прогнивший пол с силой горного камнепада. Я вскрикнул, схватился за живот, мучаясь от несуществующей боли. Засучил ногами. С полок полетели глиняные горшки, оставленные тут, наверно, самим Горохом. Звон, грохот, крики… Даже если моим братьям и было на меня плевать, то такого шума они все равно не должны допустить.

Их оказалось двое. Они поспешили из своих укрытий на помощь, один перевернул меня на спину и я понял, что это Мечеслав. Вот уж кого не ожидал.

Другой был мне мало знаком, кто-то из особо приближенных к Симеону рарогов. Я прохрипел им в лицо:

− Пояс… на п… поясе!

Братья наклонились ниже, пытаясь отыскать то, что, как им казалось, спасет мою жизнь. Но здесь их поджидала неудача. Пояса у меня не было. Зато были свободные руки, которыми я аккуратно, но резко столкнул их лбами. Звук вышел просто загляденье. Предатель и рарог рухнули, взбив телами тучки пыли с ветхого пола. Затем снова стало тихо.

Проверив, нет ли у этих двоих серьезных повреждений, я спешно выскочил в окно. Надеюсь, мои вопли не привлекли патрулирующих по улицам ратников князя. Порядки в столице после праздника стали куда строже.

Заскочив в торговый квартал к старому знакомому, – раньше ушлый поливнец помогал мне избавляться от краденого – забрал у него сумку с провизией и кое-что интересное. А именно секиру, закаленную на ритуальной крови с капища. Моя старая, из ветви Карколиста, вряд ли поможет в сражении с трехрогим и его собратьями. Поэтому духовное оружие я предусмотрительно оставил в обители, и присмотрел в дорогу эту.

Мальчонка ждал меня в назначенном месте. Я застукал его в тот момент, когда он, пылая детской любознательностью и изнывая от скуки, пытался скормить Зге кроличьи какашки. Черная кобыла мотала головой, недовольно всхрапывала и ни в какую не желала участвовать в этом сомнительном веселье.

Узрев меня, они оба, казалось, вздохнули с облегчением.

− Деньгу дашь? − спросил скромный отрок. Я, не глядя, выскреб из кошеля всю мелочь и отдал ему:

− Мамка ругаться не будет? Ночь на дворе, а ты гуляешь.

− Не-а, если я столько домой принесу… Дяденька, а ты разбойник?

− Нет, − поморщился я, не уточнив, насколько это расплывчатое понятие. − А что, похож?

− Так ночью же дела делаешь, тайком ото всех! − глубокомысленно заметил мой помощник. − А если не разбойник, то чего ты прячешься? Скажи, дядь.

Вот же привязался! За это и не люблю детей. Клянусь богам, новым и старым, − никогда своих не заведу, на радость Братству и некоторым знакомым.

− На самом деле я богатырь. Только это тайна, так что ты обязан молчать, − Я сделал страшные глаза.

− А чего такой маленький? − логично спросил он. И сам на вопрос ответил: − Наверно, каши мало ел. Мама всегда так говорит. А я буду много каши есть и когда-нибудь стану настоящим богатырем. А ты едешь спасать прекрасную деву?

И откуда только фантазий таких нахватался?

− Нет. Мое чудище в девах не заинтересовано, − Я закончил закреплять мешок с барахлом на шее Зги и попытался красиво на нее заскочить. Получилось с третьей попытки. − Но оно очень опасно и хочет нашим краям зла. Я должен его убить.

− Типа голову отрубить? Взаправду?!

− Да. Этой самой секирой, доставшейся мне от Ильи Великаньего сына.

Я продемонстрировал свое оружие, крепящееся к запястью шнурком, и легонько сжал каблуками бока волоокой кобылы. Мальчишка восторженно охнул. Последние сомнения в моем героизме растаяли, точно их и не было.

Зга тронулась мерным шагом. Он хотел бежать за мной, но я устало рыкнул:

− Мамка заждалась! А ну домой!

Надо торопиться. Если не догоню своих, возможно, никогда не найду без их помощи легендарный северный город-крепость.

***

Я столкнулся с братьями быстрее, чем рассчитывал. На перекрестке четырех дорог. Раньше здесь стоял штырь с табличками, но его сломали, и теперь на месте обломка воздвигли булыжник с выбитыми направлениями. «Налево пойдешь − в Сторград попадешь. Направо пойдешь − к Колодцу Правды придешь. Вперед уйдешь − до самого края земли, быть может, дойдешь». И аист, украшенный янтарем, под надписью, как знак достоверности от самого князя Арасанского.

Вот Крепость-Улитка, она как раз где-то поблизости от края земли. То, что нам всем нужно.

Я потянул шелковистые жгутики, растущие от ушей Зги, заставляя ее притормозить. Товарищи тоже остановились. Фес даже слез со своей кобылы, не веря глазам и силе моей наглости.

− Как? − только и спросил он.

Веленика с Ойла молчали, косясь на меня из-под низко сдвинутых капюшонов. И только могучий Стромир, обучавший рарогов ратному делу, ухмылялся в роскошные рыжие усы. Внешность у него была выдающейся: поперек себя шире, с длинными руками и хитрым блеском водянистых глазок под сросшимися бровями.

Бороду он брил по заветам покровителя его предков − Щура. Попадая в ряды смагов многие переставали верить в богов, но старые привычки преимущественно сохраняли. Таким был и наставник Стромир. Тем более, по его собственному признанию, борода у него давно была седая, как лунный след.

− Значит, сбежал-таки, заяц, − трубой пробасил он. Даже Щука, готов поспорить, завидовал такому голосу. − Что же думаешь, мы тебя с собой возьмем и лапы-ноги не переломаем за нарушение приказов? Чего молчишь, а, заяц?

Надо срочно наплести им с три короба. Все одно, от новой порции лжи ничего уже не измениться.

− Как-то невежливо вы встречаете подкрепление. Верховный наставник сам меня послал.

Главное говорить как можно самодовольней, радостнее. Чтобы и тени сомнения в моих словах у них не возникло. А то ведь и вправду − переломают. Чтобы «целее» был.

− Пришлось поклясться, что не полезу в бой, и сбегу, если увижу лжепророка или немертвие, − и Симеон дал согласие. С трудом, конечно. Но я умею быть доставучим. Не верите? − Я осенил себя знаком Меруна. − Клянусь здоровьем матери! − вряд ли они знают, что та давно в небесном Ирии. − Но вы можете поехать обратно и спросить у верховного наставника лично. Или послать письмо с первым же гонцом. Сами решайте.

− Как думаешь, опять лжет? − спросил Фес у женщины. Веленика дернула стремена, подстегивая пегого жеребца с лохматыми ногами.

− Без разницы. Он не вернется в обитель, а мы спешим. Пусть едет с нами, коль хочет.

Значит, решено. Я направил Згу вперед. Мы поскакали через мрачные тени вековых дубов, навстречу северным ветрам и долгим морозным ночам. Туда, где небо серое, как сталь, а люди – как она крепки. Я не был в тех краях, но много слышал от отца про суровый край непроходящих зим. Именно в Халькарде, иначе называемом Улиткой, родилась первая из поляниц − Ольга. Старшая из девяти дочерей крестьянина Михея.

Она возглавила войско против кет’тарка и лично убила когана Долгурбана. Юная девушка вбила воина по колени в сухую землю степи, после чего одним взмахом обезглавила. Возможно, я даже смогу увидеть ее трофей, прибитый над дверьми дома наместника града.

На рассвете мы сделали привал, услышав, как кто-то нагоняет нас. Я напрягся, ожидая, что это будет очередной член Братства, спешащий возвратить меня обратно. Но зря. Одинокий всадник пронесся мимо, даже не заметив нас среди стволов деревьев.

Проезжая мимо останков холодного великана Ооха, я не мог не остановиться и не полюбоваться игрой света на черных костях. Каждая была толще моего туловища. Когда-то Оох доставлял Славии много хлопот, а теперь его позвоночник возвышался над деревьями, как диковинный мост. Смерть уравнивала и царей, и великанов. По крайней мере, так было раньше, пока жуткий посланник богов не стал плодить немертвий…

Мы решили развести под скелетом костер. Поставили котелок с водой, забросили туда пару морковок и ветку петрушки. Пока я чистил очередной овощ, Ойла пялился на меня из своего угла.

Когда остальные смаги отошли за хворостом, он резко переместился на замшелый пень напротив, склонил голову и едко сказал:

− Ты плохо лжешь, мальчишка.

Это прозвучало немного обидно. Знает ведь старый ворон, чем задеть.

− Неужели?

Ойла продолжил, не обращая внимания на мою старательную колкость:

− Я знаю Симеона пятьдесят долгих лет, и за это время он ни разу не позволил мне усомниться в своем рассудке. Никто бы тебя не отпустил. Так почему ты здесь, проклятый? Зачем пришел, желаешь навлечь на нас беду?

− Я не проклят. И это не твое дело, старик.

− Неужели? − пришло его время удивляться. − Тебя зовут за собой темные твари. Они оставили тебя в живых, они преследуют тебя. Ждут каких-то действий. Если это не проклятие, то я напрасно изучал смагскую науку.

Хриплый смешок одноглазого смага подхватила стайка жаборон, превратив в издевательство целой своры. Квар-хар-ха, квар-хар-ха!

− Не стоит судить, коль не судья. Я знать не знаю, что этим гадинам нужно, − терпеливо повторил я. – А знал бы – обязательно пошел наперекор.

− Но при этом ты решил-таки сбежать из-под защиты Братства? Болван! Там могли помочь, а здесь никто не станет!

− Я не полагаюсь на других. Это бесполезно.

Ойла презрительно хмыкнул. Но мне было плевать на его подозрения и страхи. Я давно выучил урок:

− Смейся, сколько хочешь, твое право. А я не стану надеяться на чудесное спасение, если есть возможность сделать хоть что-то самому.

− Вот как? Неужто в нелепом горшке, которым ты ешь, зародилось подобие мысли? Я поражен, − Дружелюбие было обманкой. В следующее мгновение моя секира оказалась у него в руках и прижалась к моему горлу.

Цепкая сухая лапа с легкостью держала толстую рукоять с куском полированного железа на конце, тем временем как другая тянула меня за волосы назад. Ойла яростно засопел искореженным носом.

− По-хорошему стоило бы тебя прирезать. Так, на всякий случай. Никогда ведь не знаешь, чем обернется знамение? Лучше отправить в Ирий десяток невинных, чем пропустить одного засланца тьмы. Раньше смагов этому обучали, − но нынче правила иные, − Он приблизился к моему уху. Вонь подгнивающих оскаленных зубов была невыносима. − Я буду следить за тобой, кусок меченого мяса. И увижу хотя бы намек на предательство… Хо-о, не завидую я тебе. И никто не позавидует! Ни один смаг так не радеет сохранность Славии, как старина Ойла, ты уж поверь!