Богатырь и Звезда Сварога

Глава 21: «Хватит лясы точить, за дело!»

Яромир почувствовал на щеках легкое прикосновение обжигающих солнечных лучей и от приятного прохладного ветерка зачесалась борода.

Борода?!

Яромир открыл глаза, но в этот раз он очутился не под чёрным солнцем, а посреди леса, если его можно было так назвать…

Огромные, необъятные деревья, казалось, доставали макушками до облаков. Их сухие опавшие ветки походили на добротные сосны, а вокруг, гулким эхом разносился по окрестностям стук многочисленных топоров.

Явно зачищали свежий сруб от неровностей.

В этот раз Яромир не мог управлять своим новым телом. Ему оставалось только лишь наблюдать.

Такой высоченной, густой и зеленой травы он не встречал нигде, а за спиной возвышались величественные горы с заснеженными вершинами.

Кем он оказался на этот раз?

Яромир чувствовал силу в этом теле, будто бы ему было подвластно само мироздание.

Он подошёл к готовому массивному стволу, забросил его на плечо будто пушинку, молча похлопал крепкого мужика, сидящего на корточках и подтачивающего топор бруском, по плечу и пошёл в сторону гор.

Яромир вспомнил о том, что Гришка рассказывал ему былину, о острове Буяне, где, перед Репейскими горами, простирался волшебный лес из величественных царь-дубов. Но, то лишь былина, а этот лес совсем не казался сказочным…

Яромир расслышал быстро приближающийся топот и его обогнала колесница, запряженная четырьмя красивейшими белыми скакунами.

Возничий, серебряные волосы которого блестели в солнечных лучах, одной рукой держал поводья, а другой золотую цепь, обвязанную вокруг большой стопки подготовленного бруса, волочащегося по земле в след за колесницей.

Неожиданно воздух перед ним заискрил, образуя проход, в котором, будто в водной глади, отразилось людское поселение.

Возничий беспрепятственно въехал в проход, а Яромир вошёл следом за ним.

По ту сторону простирался широкий холм, тот же самый, где в прошлый раз светило черное солнце, а на этот раз во всю кипела жизнь.

Вместо пепла и дыма от тлеющих кустов и деревьев всё вокруг цвело и зеленело. Здесь больше не было ни мертвых тел, ни темного войска, а туда-сюда ходили очень даже живые люди, занимавшиеся каждый своим делом.

По левую сторону, вдоль длинной линии домов, стояли пахари с мотыгами, которыми руководила золотоволосая девушка в платье, сплетённом из сотен полевых цветов. Она указала всем отойти подальше, взмахнула руками и из только что вспаханной земли поднялись колосья пшеницы, которые тут же стали срезать серпами жницы.

Заметив Яромира, она приветливо улыбнулась и помахала ему рукой. Он кротко кивнул в ответ и едва не запнулся о детей, бегающих по двору.

Детвора, заливаясь смехом, удирала от двух мальчишек, сильно отличавшихся от остальных.

Один был с рыжими, больше походившими на пляшущие огоньки, волосами, другой наоборот — обладал иссиня-бледной кожей и сосульками на голове.

Яромир окинул детей грозным взглядом и они, с громким смехом, бросились в рассыпную.

Он улыбнулся и направился к колеснице, которая остановилась перед большим строящимся домом.

По уже выложенному крыльцу и подклету Яромир узнал в нём княжеские палаты Слав-города.

Неужели сейчас он был самим Славомиром?

Множество мужчин сидели на венцах и вырубали в огромных бревнах пазы под клети и обла. К ним же присоединился и среброволосый возничий.

По его руке пробежала искра, похожая на молнию, и в ладони материализовалась зачарованная секира, которой он принялся вырубать засечки на только что привезённом срубе.

По левую руку от палат, молодой парень с ярко-желтой, топорщащейся во все стороны шевелюрой взмахом руки отрывал готовые брёвна от земли и подавал наверх, где принимавшие плотники укладывали их по нужным местам.

Но Славомир нёс свою ношу не к ним.

Чуть дальше палат пролегала только начинающаяся возводиться линия оборонительных сооружений, в которой уже можно было насчитать несколько десятков тыновых бревен.

Рядом, на стопке сруба, сидел огромный, больше походивший на гору человек и заострял торцы брёвен для тына с помощью меча-кладенеца, который в его руках казался не больше простого засапожного ножичка.

Славомир аккуратно положил перед великаном своё бревно. Тот одобрительно кивнул, что-то пробасил на неизвестном Яромиру языке и посадил в землю только что выточенный тын, доходивший длинной почти до трёх косых саженей, словно это была обыкновенная веточка.

Яромир чувствовал, что Славомир испытывал большое удовлетворение и радость от происходящего вокруг. В груди приятно жгло при виде того, как люди и боги трудятся сообща.

Вот только Яромиру никак не верилось, что ему всё-таки явились сами боги.

Наслушался Гришкиных сказок, теперь и мерещится всякое. Хотя всё казалось очень даже реальным…

Славомир приметил на спуске с холма мужчину в темно-синем платье с густыми черными волосами, собранными очельем. Он опирался на посох и внимательно всматривался в разлившуюся на горизонте широкую реку.

Яромир сразу признал в посохе незнакомца резную палку своего старика, но его нынешнего владельца со спины он разглядеть не мог.

Мужчина ударил посохом о землю.

Налетел ветер, положивший траву и сильно качнувший макушки деревьев, от чего в небо взмыли стаи покоящихся на них птиц.

Второй удар гулом прокатился по земле, заставив её задрожать.

От третьего удара земля под посохом затрещала и разошлась.

Разлом стал быстро расширяться и побежал в сторону реки, прорезая для неё новое устье, которое тут же стало заполняться водой.

Славомир подошёл к черноволосому ведьмаку и остановился рядом, наблюдая за рождением новой реки.

— Славенка… — довольно протянул Славомир, провел пальцами по густой бороде и наклонился к воде.

Яромир не успел разглядеть ни лица Славомира, ни лица ведьмака, потому как его сон прервал грохот резко распахнувшейся двери:

— А ну, подъем, лежебока! — глухой бас Руевита громом разнесся по комнате. — Никакого порядка…, но я тебя быстро научу! Треть часу на сборы и чтоб стояком во дворе был! Понятно объясняю, юнец?

Воевода подошел к окну и распахнул ставни, наполнив комнату ярким солнечным светом.

Яромир с большой неохотой сел на край кровати и, протерев заспанные глаза, спросил:

— Долго я спал?

Руевит бросил чистую рубаху и порты на стол возле кровати.

— Еще вчера должны были начать, да княже строго наказал тебя не трогать… Эх, не будь ты славных кровей, то выпорол бы, как сидорову козу! Всё, некогда трепаться. Место дружины во дворе, за конюшнями. Напоминаю — треть часу.

Руевит пригрозил Яромиру пальцем и, развернувшись на пятках, бодро вышел из комнаты.

— Вот тебе и доброе утро. — недовольно пробурчал под нос Яромир, наматывая онучи и натягивая порты и рубаху.

Служанки оставили на столе тарелку с пирогами и кувшин молока, чем он спешно и позавтракал.

Он затянул пояса по туже и направился к лестнице, что находилась в конце длинного коридора. Яромир хоть и был пьян, но дорогу запомнил отлично.

К большому удивлению Яромира, в большом зале ждал Гришка, одетый в точно такую же одежду, что и он, с крайне несвойственным для него печальным видом.

— Здрав будь, богатырь или мне таки называть тебя — ваше княжеское величество? — голос Гришки звучал очень обижено. Он раскланялся перед подошедшим Яромиром, но тут же получил от него кулаком по дых и захлебнулся. — Кхе-кхе! За что?

— Чтоб ума прибавилось. — сухо прошипел Яромир. — Или тебе причин мало?! Может ещё раз напомнить?

Яромир ещё раз сжал кулак, но Гришка поспешил его остановить:

— Таки, спешу напомнить, что ежели не я, то за то, что ты натворил в харчевне, стражники были готовы тебя на кол посадить и даже как звать спрашивать бы не стали. Дорого нам с купцами встало, чтобы тебя хотя бы в темнице подержали, а на утро к князю отвели! — лицо Гришки налилось краской, и он толкнул Яромира в грудь.

Впервые увидев Гришку в гневе, Яромир изумился и не стал его больше трогать, а тот всё не унимался:

— Сказано же было: «ешь, пей и ни во что не встревай», но ты, таки, снова всё испоганил, ерохвост божевольный! Слава Яриле, пронесло и головы наши не сидят на пиках перед главными воротами! Таки теперь, поглядите на него: княжий сын, славич… Тьфу, бестолочь ты, неблагодарная!

Яромир исподлобья посмотрел на Гришку и, осознавая его правоту, тяжело выдохнул.

— Твоя правда.

— Конечно моя, чья же еще? — при виде раскаяния Яромира Гришка немного успокоился. — Горе ты моё… Таки, на утро после пира, княже меня к себе вызвал, долго обо всём допрашивал и наказал, что быть мне теперь не гонцом, а твоим хвостом.

— Это как — хвостом?

— А так… Я теперь везде за тобой следовать должен и в гридню — в том числе. Княже сказал, что ты больно далекий от городского уклада, а я — от ратного дела, вот и будем друг у друга учиться, друже ты мой короболобый…

Гришка наиграно улыбнулся и хлопнул Яромира по плечу.

— Ну, коль на то воля княжеская… — Яромир глубоко вздохнул, принимая то, что теперь Гришкину болтовню придётся терпеть ещё очень и очень долго. — а тебе, и правда, не помешало бы поучиться мечом махать. Может и проживешь подольше. Воевода сказал, что ждёт меня возле конюшни, а времени уже почти не осталось. Проводишь?

— Как будто есть выбор… — пробубнил под нос Гришка и пошёл в коридор за лестницей, жестом позвав за собой Яромира. — Таки, не хорошее у меня предчувствие по поводу этого всего… Ладно, пойдём коротким путём!

Они недолго петляли по тёмным ветвистым коридорам подклета и вышли к большим стеклянным дверям, за которыми виднелся прекрасный цветущий сад.

— Прекрасный цветник княжны Марины. — Гришка огляделся, чтобы убедиться, что никто их не слышит. — Пожалуй, её главная любовь и гордость. Заходить туда без неё строго запрещено, но это самый короткий путь во двор, а воеводу, поверь, лучше не злить…

Гришка осторожно открыл дверь, пропустил Яромира вперёд и так же осторожно закрыл за собой.

Яромир же открыл рот от удивления.

Большая комната оказалась заполнена самыми разными растениями, цветами, бутоны которых переливались всеми красками радуги, и кустами, о существовании большинства из которых Яромир даже не догадывался.

С высокого стеклянного потолка свисали тонкие стебли неизвестного растения, по стенам вились запутанные узлы плюща.

От многообразия цветочных ароматов у Яромира закружилась голова.

— Ну же, чего рот раззявил? — Гришка потянул Яромира за руку. — Надо скорее уходить, нам нельзя…

Гришка не успел договорить, как зашуршала листва и, из раздвинувшихся ветвей, на свет вышла совершенно нагая княжна Марина, на шее которой лежала большая жёлто-зелёная змея, угрожающе шипящая на незваных гостей.

— Нравятся мои дети, богатырь?

Яромир подметил, что голос Марины звучал совершенно иначе, ни как при их первой встрече. В нём больше не было металлического холода, а сейчас он очаровывал, соблазнял. Он будто музыкой прокатился по саду, пробуждая в Яромире самые потаенные желания.