Агами

Глава 9. Трофей

Подлесок, ещё почти весенний, бежать не мешал. Трава, что через месяц поднимется до колен, пока едва покрывает мыски ботинок, когда они на долю секунды опускаются на землю, чтобы снова оторваться от неё. Разнотравье впускало к себе и выпускало из себя ноги Спиры, смыкалось за ними зелёным ковром с пятнами цветов — красных, синих, жёлтых. Он бегал здесь много раз. Быстро и сбивая дыхание за братом или от него тридцать лет назад. Ровно и размеренно за зверем, чтобы взять его — двадцать, пятнадцать, десять и даже пять лет назад. Ни разу не бегал от зверя, просто не было такого в лесу хищника, который погнался бы за ним.

Сейчас сзади держалась сущность, хищная. Она не гналась, она загоняла. Опасный человек — держится на расстоянии, не приближается, но и оторваться не даёт. Спира пару раз попытался сделать петлю, нырял в кусты и бежал, не показываясь — он умел так, — но невысокая и плотная фигура сзади уверенно срезала углы и мелькала среди стволов на том же расстоянии.

Опытный охотник. Только не на зверей охотится, а на людей, вроде Спиры, и повадки людские чует.

Их с братом любимая каменистая сопка была всё ближе. Тут есть такие места — тайга с песчаником, круто засыпанным высохшей и перегнившей хвоей, вдруг становится каменистой, щерится редкими скалистыми холмами, на которых большие деревья не растут, но там можно найти красивые камни, тёмные, с яркими прожилками. Дома они с Ваней подолгу рассматривали их, высекали искры, подсвечивали над костром и держали на дневном свете. Они были разными, одни и те же камни — днём и ночью, при свече и под фонариком. Спире они быстро надоедали, а Ваня складывал их под кроватью и не давал маме выкидывать. Мама Ваню любила очень, младший потому что, ворчала, но не выбрасывала ничего, что тот хранил бесполезного.

Отца убил кабан-секач, когда Спире было пятнадцать: вышел к старому охотнику сзади и подрезал жилы, махнул клыками под колени и исчез. Батя там и замёрз ночью, встать уже не мог. Весна наступила в тайге ранняя, но холод ночью приходил зимний, и выжить в лесу тяжело раненому возможности никакой.

С тех пор Спира и перестал бегать с братом. Ходил в лес только за зверем. Мать молчала, когда он уходил, и, отвернувшись, крестилась, когда возвращался. Ваня писал, что жива ещё и ждёт. Ваню уже не дождётся. Как-то говорить с ней надо будет. Ваню хоронить вдвоём будут, не пустит она никого из соседей и родни ни мыть тело сына, ни могилу ему рыть.

Только сначала этих гостей бы закопать.

Сопка приближалась. Дыхания стало не хватать, несколько раз Спира резко выдохнул всё, что скопилось в лёгких, чтобы ушла боль под ребрами. Так научил отец, от этого становилось легче через минуту, главное, бежать эту минуту так же ровно и не останавливаться. Впереди та самая старая сосна, стала ещё выше. И шире. После неё десять шагов — и провал, ведёт в небольшую пещеру. Её не заметно снаружи, и нашёл он этот вход случайно: ловил ящерку-медянку, встал на колени и увидел, что в паре шагов камни сложены сводом, а между ними тёмная пустота. Полез. Брат потерял его тогда, а он облазил грот, где можно было встать во весь рост, даже отломил один сталактит, о который ударился головой, когда разгибался на ощупь. Ваня сталактит этот тоже утащил к себе под кровать.

Но главное, что было в пещере и почему он бежал туда сейчас, — это то, что он нашёл много позже: второй выход, на склон сопки много выше первого, за уступом. Вылезти из него и спуститься вниз за спиной у охотника, таков был план. Так он сделал в первый раз, когда играли с братом, и тот потерял его в пещере. Кричал, звал, плакал, потом вылез, а Спира ждёт его у сосны. Спросил только: «Чего орёшь?» Ваня обиделся тогда. Но фокус получился хороший.

Если наследить у провала, тот, кто бежит сейчас за Спирой, обязательно остановится посмотреть. И тогда сзади его в упор, стрелу в затылок, чтобы заорать не успел, не нужно, чтобы орал. А потом бегом к Трофиму с Димой.

Спира почувствовал горячий удар в правое плечо, вильнул в сторону, прокрутился кувырком, встал на одно колено за стволом сосны. Плечо жгло от боли. Стрелы выпали, Спира собрал их левой рукой, обильно полив кровью. Хороший выстрел. Охотник решил заканчивать погоню — появился в тридцати шагах, не бежал, а, пригнувшись, шёл по следам, всматриваясь в них. Спира, морщась, натянул тетиву и выстрелил. Охотник упал в момент, когда его смерть срывалась с тетивы, почуял и ушёл от неё, а когда она пролетала в месте, где только что было его лицо, уже перекатывался через левое плечо, уходя от второго выстрела. Залёг. Опытный.

Спира встал. Пробежал несколько шагов мимо расщелины до обрывистого склона оврага в десяти шагах и вернулся назад. Охотника не было видно — оценил мастерство стрелка. Согнулся, зажимая руку, чтобы на время прервать цепочку кровавого следа и не испортить всё, потом встал на колени и вполз в пещеру. Второй выход уже бесполезен: чтобы вылезти в него, нужно подтянуться, а рука отказывалась работать. Когда выпускал вторую стрелу, там, у сосны, родился другой план, слабый, но выбора уже не было. Нужно было ждать и не умереть первым. Рана неопасная, если перевязать сейчас же, но кровь шла, и остановить её было нечем. Сил должно хватить ещё на выстрел, а там — как пойдёт.

Матео начал ценить добычу. Бежал мужчина впереди хорошо — не уставал и знал, куда направляется, это становилось понятней и понятней. У него явно был план. Ничего необычного, многие думают, что у них есть план, но имеет ли это значение, когда тебя настигает судьба? Тем не менее пора было действовать. Когда приземистая фигура впереди приблизилась к каменистому холму в тридцати-сорока шагах, стало тревожно, человек явно знал местность хорошо, а рисковать Матео не хотел. Он остановился, достал пистолет и выстрелил. Аккуратно, собираясь не убить и не повредить настолько, чтобы потом нести. Беглеца надо допросить, для этого он должен быть в сознании, а до места допроса пусть дойдёт сам. Выстрел оказался удачным, пуля вошла в правое плечо, куда-то в дельтовидную мышцу, это болезненно, много крови, но не смертельно. То, что надо. Беглец не остановился, сделал кувырок, сам, не от выстрела, и исчез. Так бывает. Далеко такие не уходят, теперь надо внимательно идти по следу, скоро он станет кровавым.

Скрип тетивы Матео услышал седьмым чувством, кто-то из предков, воинов-майя, кинул сгустком холодной вечности в душу. Матео упал на бок и покатился. Над ним пролетели две стрелы — одна за другой, так стреляют только настоящие мастера. И тогда Матео обрадовался: о таком он мечтал, о настоящем бое. Обрадовался и успокоился. Против него воин. Значит, не добыча, а враг. Пусть уже раненый и далеко не уйдёт, но такому можно сделать подарок и освободить от допроса, отпустить к предкам здесь, в лесу.

Кровавый след начинался у сосны. За ней воин встал и пустил в Матео две стрелы. Крови здесь было много, она пока не застыла и блестела каплями на широких, с зазубринами, ярко-зелёных листьях какой-то местной клубники. Ягод ещё не было — рано, и кровь бросалась в глаза. Потом следы ног и крови повели мимо скалистого, поросшего в трещинах бурым мхом склона к обрывистому краю оврага. И исчезли. Так быть не могло, враг не падал с обрыва. Он дышал где-то рядом. Матео чуял это, нить между ними ещё не порвалась. Надо вернуться к сосне и посмотреть внимательнее.

Матео достал из-за голенища ботинка нож, который совсем недавно вытащил из шеи товарища-коммандос. Взял его за клинок, так удобней метать. Нож лёг послушно. Хорошее оружие. Чуть не доходя до сосны, коммандос остановился. Здесь враг тоже стоял, здесь он и исчез, это то самое место, где надо его искать. Сосна, одно из миллиона деревьев этого чужого леса, молчала. Спину холодил холм.

Там. Матео понял: враг там. Но развернуться не успел. Правая нога вдруг перестала слышать команды, а из сверхпрочного композитного наколенника выглянул гранёный наконечник стрелы, которая вошла сзади и пробила коленный сустав. Потом пришла боль и забрала все силы воина-майя, а душа его могла только кричать на весь лес.

Падая, он увидел, как из скалы выходит приземистый человек, его враг, и плечи врага широки, а лицо спокойно, он бросает на землю короткий лук и идёт убивать его, Матео. Рука сама выпрямилась и бросила нож, но бросок не получился: враг легко поймал оружие левой рукой, посмотрел на него, улыбнулся как старому знакомому и ускорился. Враг заслонил всё небо, и Матео перестал кричать. А потом нож вошёл ему в шею под одним ухом и вышел под другим.

— За братика, — тихо сказал враг, и мир в глазах Матео умер.

Алексей бежал за неуклюжей долговязой фигурой зэка, который то и дело спотыкался и поскальзывался на выступавших местами сквозь песчаник участках красного суглинка. Злился на братьев. Отправили его за самым лёгким. Дел на пять минут. Догнать, положить, зафиксировать, доставить. Алексей достал наручники. Пластиковые, лёгкие, последней разработки, они всем нравились. Длина регулируется, что удобно — можно затянуть на локтях сзади, тогда зэк становится беспомощным, его легко вести. Этакий чемодан с ногами.

Беглец ещё раз оступился и упал. В этот раз совсем неловко, больно ударился о торчащий еловый корень и с трудом поднялся. Алексей слышал его хриплое дыхание.

— Давай сам ляжешь, — спокойно сказал Алексей, — не хочу бить тебя. И демонстративно положил пистолет в кобуру. Показал наручники. — Сейчас нацепим и пойдём. Ты пока будешь думать, а потом поговорим.

Зэк смотрел на него серыми испуганными глазами, тяжело дышал и, казалось, готов был упасть прямо сейчас. Разделяло их уже лишь несколько шагов.

— Доходяга, как ты сюда-то дошёл? — спросил Алексей и шаг за шагом двинулся к нему.

Всё было ясно, сопротивления не будет, и беглец в подтверждение этой догадки поднял руки над головой. Ладони его тряслись. Смотрелось смешно.

В этот момент и послышался в лесу тот крик, от которого жуть подступила к горлу Алексея, а руки беглеца вдруг перестали трястись. Он вдруг оказался рядом, этот нелепый долговязый доходяга, рядом и чуть сбоку, и ударил полукруговым резким движением правой руки. Не кулаком, как делает это любой мужик, а внутренним ребром ладони, стыком основания большого пальца и предплечья. Ударил под ухо, от чего Алексея перестали держать ноги, а хвоистая земля вдруг ударила в затылок. Он попытался встать, но в сердце уже вошла холодная сталь, а чем его ударил этот нелепый каторжанин, он разглядеть не успел. Но это было уже неважно.

Трофим вынул из тела человека, который собирался его допрашивать и пытать, заточку и побежал обратно на поляну. Легко, ровно, как бегут опытные бойцы, которым надо быстро прибыть из точки А в точку Б. Не уставшим прибыть, но готовым к бою.

Два бойца на поляне работали быстро. Дима-Чума ждал, когда они будут рядом, остановятся на пару секунд и дадут ему сделать два выстрела. Может и больше, но два первых обязательно должны быть точными.

Один боец разбирал рюкзаки, явно искал что-то, а что — непонятно. Что можно искать в котомке сбежавшего каторжанина, который в пути уже много дней? Второй быстро обходил поляну, смотрел следы. Его искал, Диму-Чуму, не было сомнений никаких. Найдёт скоро, это понятно. И тогда стрелять нужно как придётся, класть одного и вести бой с другим, а тот сориентируется, займёт позицию и тоже будет стрелять. Рискованно.