Агами

Глава 15. Зона прибытия

Бесило, что летать на вертолёте можно здесь только по строго определённым маршрутам, точки посадки строго регламентированы. Даже не в каждой колонии можно приземлиться. Безопасность, чтоб её. Аналитики штабные боятся, что поселенцы пенитенциарного кластера могут вертолёт захватить. Есть, конечно, в этом резон, изоляция так изоляция. Не нужно здесь лишней техники.

Но всё равно хотелось быстрее найти этого Соколовского, не отпускала старшего лейтенанта Сидорова эта мысль. Найти и обезвредить. Доставить в Новый центр, доказать, что он, Игорь, лучший на курсе, а вовсе не этот, предавший, едва начав служить, рвущийся сейчас в Агами, чтобы свалить отсюда, из страны свалить, от конвенциального правительства, которое его вырастило и вскормило. Обучило, неизвестно зачем. По-хорошему, надо было остаться в той колонии и отработать ещё вора в законе Пашу Старого, к которому Соколовский внедрился, но задания не закончил, а точнее — предал интересы службы. Ушёл, сволочь, в побег с данными и техническими разработками профессора Бермана, всё упёр на самодельном хранилище каком-то допотопном.

Вообще, зачем они понадобились руководству, разработки эти? Системы псевдоаналоговой связи, бред какой-то. Ну установили осужденные несколько каналов примитивной внутрикластерной связи и пару внешних, закластерных. Что здесь страшного? Пусть себе говорят.

Игорь вспомнил, как пожилой опер на курсах по внутрикамерной работе рассказывал им о дорогах в изоляторах и крытых тюрьмах, о том, как зэки протягивают в вентиляциях нити и тянут по ним письма-малявы и разные мелкие посылки.

— Днём дороги не используются, — рассказывал тот пенсионер, — а ночью жизнь начинается, блатные посредством межкамерной связи в виде вышеописанных дорог обмениваются информацией, передают средства связи и прочие запрещённые предметы.

— А почему не взять и не запретить? Решётки установить в вентиляциях, например! — спросил кто-то не особо умный.

Игорь такое не спрашивал да и не собирался, тогда уже понимал, что важнее получить доступ к каналу связи, использовать его в оперативных целях, владеть обстановкой и дезинформацию разную запускать.

— Выявленный канал связи, — подтвердил лектор его мысли, — может представлять высокую оперативную ценность. Время от времени рекомендуется проводить обысковые мероприятия с изъятием средств внекамерной связи, в том числе нитей, шпагатов и прочих приспособлений, и показательным наказанием определённых заключённых. Однако полное прекращение межкамерного общения оперативно нецелесообразно. Более того, в некоторых случаях рекомендовано инициировать налаживание передачи информации между камерами посредством внедренного агентурного аппарата.

Говорил тот опер скучно, монотонно, обвисшие от пьянства щёки и веки отвлекали от слов, которые он произносил, и слушать не хотелось никому. Но Игорь слушал внимательно, он вообще очень любил лекции об оперативной работе — настоящей, с внедрением, играми и интригами. Этот пьяница опером был опытным и говорил по делу, хоть и разило от него перегаром немыслимо, во сколько бы ни начиналось занятие.

Игорь вообще, будь его воля, сделал бы, как тот опер учил — установил бы контроль за каналами связи и игрался бы с каторжанами. Удовольствие одно: кого-то стравить, кого-то чуть приподнять в иерархии, ну а кого — под наказание блатное поставить. Все заняты, все при деле. И чего надо было Соколовского к этому Паше внедрять? Вот и обработал его этот старый Старый. Много ли надо интеллигенту потомственному? Показал ему идейку маргинальную, любую, лишь бы против режима и чтобы высóты духа, — интеллигент и рад. Ищи его теперь по тайге.

Вчера, прилетев в Агами, долго говорили с Вадимом. Устаревший тип этот Александров. Нудел, нудел, всё ворчал, что надо было допросить Огородникова и Петрова, что рано сорвались и не собрали информацию, не проверили показания Бермана, не осмотрели место производства запрещённой аппаратуры, а тот готов был всё показать.

Игорь отмахивался — потом, всё потом. Взять Соколовского, вот что важно. Если время потерять, придёт Стас к Агами и при попытке проникновения будет уничтожен системой распознавания. А допросить? Обязательно, обязательно Соколовского надо допросить, и сделать это должен он, Сидоров, лично, в полевых условиях. Получить информацию и доставить предателя руководству. И железки бермановские тоже доставить, пусть учёные разбираются, чего этот зэк насобирать смог в сарае. Смешно.

— Облегчаешь ты задачу, Сидоров, нельзя так оперу, — говорил Александров, нервничая.

Почти незаметно было, что волнуется, но Игорь видел, что не по себе Вадиму. Он стал замедлять речь, вставлять паузы между словами. Хочет быть убедительным, можно понять человека. Мало того что поставили в пару не главным, так ещё молодой сумел сломать первого же допрошенного, получил полную информацию в кратчайшие сроки, что руководство на вечернем докладе и одобрило.

Если так всё пройдёт, по возвращении Игорь попадёт в отдел к Вадиму. Только Вадим шёл к этому пятнадцать лет, а Игорь умный. Вот они, перспективы, бери и неси, главное — не растеряй. Игорь и не собирался ничего упускать. Не для того ждал шанса. Осталось взять Соколовского, допросить, затем доклад у шефа, лучше очный, после вернуться в колонию для расследования, уже полноценного. Чтобы вздрогнули и долго помнили. Хороший план.

— Местности мы не знаем, — продолжал размеренно Александров, — а в команде Соколовского имеется потомственный местный охотник. Они уже, вероятнее всего, нейтрализовали группу спецназа пенитенциарного управления. Наши специалисты смогли запеленговать сигнал одного передатчика, остальные вне зоны пеленга.

«Нейтрализовали». Игорь даже встал из-за стола. Резко получилось, но иначе нельзя. Это он, Игорь Сидоров, будет нейтрализовывать! Нельзя использовать это слово для того, чтобы описать, что сделали сбежавшие зэки с бездельниками из тюремного спецназа.

— К нам с утра группа прилетит — четыре бойца. Нас двое. У нас карты, оружие, экипировка. Чего ты вдруг задёргался? — быстро заговорил Игорь.

Вадим сидел и молча смотрел на него.

— Ну хорошо, — смягчился Игорь, — что ты предлагаешь?

— Не дергаться. Выставить засаду. Ждать. Пеленг совсем недалеко, им один дневной переход, даже меньше. Придут они сюда. Им нужен Агами, это единственный выход из кластера… — Вадим быстро сказал это и замолчал ненадолго.

— Что ещё? — резко бросил Игорь.

Но Вадим только повторил, что уже говорил не раз за вечер:

— Надо было допросить остальных.

— Хватит об этом, — оборвал Игорь.

— Хорошо, — согласился Вадим. — Давай ещё раз по твоему плану пройдёмся.

Игорь изложил. Всё было просто: утром дождаться группу и выйти навстречу Соколовскому с его бригадой. Идти к последнему запеленгованному сигналу. Карты местности подробные, местность холмистая, тропа одна, разминуться невозможно. Нейтрализовать (это Игорь произнес с нажимом) двоих посторонних из группы Соколовского, а самого допросить в полевых условиях — и на базу.

— Допросить Соколовского — вот что тебе надо, вот чего ты хочешь. Потому и торопишься. Если мы его здесь спокойно возьмём, тебе его допросить никто не даст, надо будет в центр везти. Сильная у тебя на него обида, видимо, — проговорил Вадим и усмехнулся.

Обидно очень усмехнулся.

— Пойми, Берман — удача, не более того. Допросы не всегда так проходят. Даже почти всегда не так. Далеко не факт, что Соколовского ты успешно сможешь допросить. Надо тебе это? Не Берман он, понимаешь? Да и не проверили мы показания Бермана, — продолжил Вадим, снова свои сомнения воткнул.

Что-то появилось тогда гнусненькое в душе у Игоря, но он отогнал. Проверили, не проверили, какая разница. Возьмём Соколовского и проверим.

Группа прибыла позже запланированного, и Вадиму это очень не понравилось. День в тайге, может, и кажется длинным, но последнее, что можно делать — планировать, сколько ты пройдёшь за день. Сидоров от нетерпения бродил по комнате, а потом уговорил сходить позавтракать в кафе в зоне прибытия. Вадим не любил таких рисовок: задание опасное, сидеть надо в комнате и есть кашу растворимую. Ни к чему выставлять себя на просмотр, мало ли кто вокруг. Но смотреть на молодого было невмоготу, даже смешно немного. Хотя и хорошо, что смешно, напряжение отпустило на какое-то время.

Комплекс отстроен знатно, что и говорить. От старого аэропорта, ещё советского, что был на этом месте, не осталось ничего. Прямо сказать, и аэропортом это место по нынешним меркам никак не назвать. Так, летало что-то: кукурузники всякие — долго, а большие самолёты после советской власти перестали. Чуть позже вообще всё замерло, аэропорт превратился сначала в аэродром для тех самых кукурузников, а потом — в вертолётную площадку, и оставался ею до самой Конвенции.

Полосу взлётно-посадочную чудак местный, что в аэропорту работал, долго вычищал зачем-то, лесорубов местных на неё не пускал, а тем уж больно нравилось место — лес трелевать и обрабатывать. В 2010 году ТУ-154 сел здесь последний раз. Это был случайный самолёт, аварийный, с отказом двигателей и электроники. Удачно сел, и лётчики молодцы, но полоса самолёт смогла принять и выдержать только потому, что чудак тот работал ещё на аэродроме и за полосой следил.

Про тот случай Вадим читал, даже перечитывал потом и оттого знал, почему выстроенный после Конвенции гиперхаб транспортный так странно назвали — Агами. Имя это пришло от позывного аэропорта. Так его называли лётчики. Всех наградили тогда, после той аварийной посадки, чудаку пообещали, что не забудут про аэропорт, велели ждать. Не дождался, ушёл на пенсию, как шестьдесят один стукнуло.

Сотников, вспомнил его фамилию Вадим. Интересно, жив ли? Может, и живёт, мужики тут крепкие встречаются. Интегрировался, небось, мечта-то сбылась, и даже как ещё — не просто аэропорт выстроили, а полноценный транспортный хаб системы 60 Minute Drive — 60MD. Их всего тридцать в мире, и из одного попасть в любой другой можно за час. В пределах континентов по вакуумным трубам, доработали технологию Маска, а если уж совсем далеко — стратосферные самолёты. Дорого, конечно, но того стоит, видимо, раз всё работает.

Подумалось утром, когда стоял под струями душа, как теперь тот Сотников, если жив, смотрит на всё. Не дал полосе умереть и людей спас, награду получил и обещаний, таких, что на десять лет почти хватило, но всё же ушёл — не выдержал смерти Агами своего любимого. А через пять лет пришли новые люди и построили такой узел, что прежде представить было нельзя даже после местного первача на кедре с травами. Радостно ли ему? Наверное. От земли человек, которая навеки, не от власти временной. И медаль ту хранит ли? Вряд ли. Много кому те медали раздавали, стыдно в том ряду честному мужику стоять.

Вадим включил холодную воду и отбросил вредные мысли. Офицер, в конце концов. У самого медали имеются.

Денис Александрович, когда Вадим спросил его пару лет назад, зачем Конвенциональному совету нужно было строить такой дорогущий объект на Севере, где только мерзлота, тайга и пенитенциарный кластер «Печора», ухмыльнулся. Горько как-то вышло. Походил по кабинету,