Деревня на перепутье

Она ничего не ответила.

— Что случилось, Ева? — Он схватил мокрую холодную руку и рванул на себя.

— Отстань! — пронзительно взвизгнула она.

Арвидас отпрянул, как от пощечины.

— Что случилось, Мартинас?

— Ребенок свалился в жижесборник.

— Что ты говоришь?! — Арвидас подскочил к Мартинасу.

— Не бойся, ничего плохого не случилось. Отмыли у Гоялисов, переодели в сухое.

Арвидас вздохнул с облегчением.

— Ну, мужчина, — обратился он к мальчику. — Как это случилось, что ты в жиже искупался? Иди ко мне. Расскажи, как там было.

Ребенок что-то пробормотал сонным голосом: он дремал, положив голову на плечо Мартинаса.

Арвидас взял в объятия хрупкое тело мальчика и, в порыве отцовских чувств, нежно прижал его к груди.

— Спасибо, Мартинас, — взволнованно прошептал он и дружески пожал локоть Вилимасу.

Тот молча кивнул.

До самого дома никто не сказал ни слова. В неловкой тишине чавкали тяжелые шаги, шелестел дождь, похлестывая по трем безмолвным фигурам, сгорбленным под тяжестью мыслей.

У двери дома Ева неожиданно обернулась к Мартинасу и воскликнула:

— Не знаю, как смогу вас отблагодарить, добрый вы человек!

— Какие пустяки, — буркнул Мартинас.

Арвидас вопросительно взглянул на жену.

— Он спас нашего мальчика! — воскликнула она тем же бесконечно благодарным голосом и заплакала.

— Да? — Арвидас минуту помолчал, собираясь с чувствами. — Спасибо, Мартинас. Я никогда этого не забуду.

— Ладно, ладно, — буркнул Мартинас, отпирая свою дверь.

— Чего же ты плачешь? — спросил Арвидас, когда они вошли в дом. — Надо радоваться, что все хорошо обошлось.

Ева, стараясь не смотреть мужу в глаза, взяла у него мальчика и стала раздевать его.

— Завтра же велю сделать крышки для жижесборников. Халатность…

Ева не ответила.

— Что с тобой? — раздраженно спросил он. — Неужто я виноват в том, что случилось?

— У ребенка жар, — тихо сказала она.

— Нечего таскать его в телятник. Каких-нибудь два часа он может посидеть дома взаперти. Не маленький. А потом посмотрим. Может, удастся сколотить детские группы.

Они легли без ужина. Их разделяло несколько сантиметров постели, но оба чувствовали разверзшуюся между ними бездну, через которую уже не перебросить мост.

Ночью Ева не раз вставала и, нагнувшись над детской кроваткой, долго прислушивалась к его ровному, здоровому дыханию. Однажды ей почудилось: то, что вчера случилось, всего лишь сон со счастливым концом. Комнату заполнил запах, какой бывает, когда стоит гроб с покойником. Содрогаясь всем телом, Ева выскочила из постели и приникла к кроватке сына. Упав на колени, она долго ласкала его взглядом. Потом провела руками по одеяльцу и, прикоснувшись губами к розовой щеке, успокоенно легла. Солнечное спокойствие залило ее сердце. Она видела впереди ритмично покачивающуюся на ходу, кряжистую, плечистую фигуру, детские ручонки, обвившиеся вокруг шеи. И Ева все шла и шла за ним, охваченная каким-то умилением, пока видение не исчезло и она не заснула со счастливой, благодарной улыбкой на утомленном лице.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ Первая такая свадьба