Васюган-река удачи

Сенсации не получилось

Самолет вылетел из Томска в Стрежевой с большим опозданием. Со мной рядом сидит пышноволосая девушка. Глаза — васильки в росе: плакала или недавно смеялась до слез. Такое мое состояние: хочется заговорить, и боишься быть навязчивым.

Первой нарушила молчание соседка:

— В Стрижах живете?

— В Академгородке под Томском.

— А-а-а…

— Почему Стрежевой в Стрижи перекрестили? Лично мне птичка нравится, а переименование города нет.

— И мне не нравится… так… все: Стрижи да Стрижи… сократили. Вахтовики — перелетные птицы. Прижилось сокращение.

Глядя на сильно загорелое пухлощекое лицо, спросил:

— С моря возвращаетесь?

— Ага. Южных кровей стала. Надолго ли?! Север скоренько обесцветит… В Гаграх отдыхала. Девчонкам чемодан подарков и фруктов везу… Марина. На насосной станции работаю… Ох, и дурачились на юге! В карты на спор играли. Проиграешь, накрутишь три любые цифры по телефону — у каждого в номерах были аппараты — кто ответит, гавкнешь — и трубку на место. Больше почему-то на мужчин попадали. Однажды во втором часу ночи я проиграла. Набираю трехзначную цифру наугад. Голос мужской спросонья ответил: «Алло? Это ты, милая?». Так мне тембр голоса поправился. Спокойный, красивый. Видно, ждал ночного звонка жены. Разговориться с ним хотелось, а тут гавкать надо. Я: «Гав!». Он: «Не понял!». Я еще: «Гав-гав!» — и скорее трубку на рычаг… Девки визжат от хохота… Долго не спала потом, себя корила: «Дура!

Почему номер не запомнила…».

Быстро пронеслась воздушная дорога.

Пригласили к выходу.

— Вы мне поможете чемодан поднести к автобусной остановке?

— Конечно. И в городе до общежития донесу.

— Вот спасибочки. В Домодедове за семь лишних килограммов груза доплачивала.

От черного пузатого чемодана несло запахом осеннего сада.

Автобус остановился на проспекте Нефтяников. На подходе к общежитию попутчица предложила:

— Можно, я вас девчонкам как мужа своего представлю?

— Зачем?

— Нуу… для сенсации. Девки в обморок упадут!

— Обязательно упадут, подсчитав в уме разницу наших лет.

— Нет, не то. Сейчас модно за «старичков» выходить. Просто мы их ошарашим известием.

В Марине еще не перебродили курортные шалости.

Был поздний вечер. Во многих окнах горел свет. Не спали и в двадцать восьмой комнате. «Жена» постучала.

— Дево-о-очки-и! Ау!

За дверью — радостный визг. Подруги стиснули путешественницу в коридоре, не обращая на меня никакого внимания.

— Ну будет, будет лизаться! — остановила она девчонок. Взяв меня за руку, ввела в комнату.

— Знакомьтесь: мой муж! Прошу его не любить — я ревнива, — но жаловать! — объявила громко курортница, когда я поставил тяжелый кожаный чемодан возле встроенного шкафа.

Все, кроме радости, выразили девичьи лица: недоумение, растерянность, огорчение, иронию, недоверие. Они, наверно, приняли меня за носильщика, которому их подруга дала заранее на магарыч.

Сенсации не получилось. Никто не упал в обморок: нервы у северянок оказались крепкими.

— Дуры! Не верите, что ли?! — подогревала их души Марина. — Все! Распрощаюсь с общагой. В Сочи жить будем…

— Без тебя насосы захандрили, — виновато проговорила простоволосая подруга, машинально разглаживая голубенькую шелковую скатерть на столе.

— Ах вы, уродки! Довели их до ручки! Что с ними?!

В голосе слышался неподдельный испуг, осуждение «уродок», точно речь шла о ее родных детях, попавших в беду.

Я, хорошо сыгравший роль носильщика, но плохо играющий роль мужа, сидел на стуле, долго слушал «технический отчет» о водяных насосах. Ждал окончания спектакля, начатого и забытого «капитаншей» насосной станции.