Васюган-река удачи

Соображает…

Филиалом Стрежевского учебно-курсового комбината заведует в Пионерном Николай Ильич Черняков. Фронтовик. Старший лейтенант запаса. Мастер производственного обучения. Вахтовики без отрыва от производства повышают свою квалификацию, приобретают специальности операторов, стропальщиков, трактористов, машинистов бурильно-промысловых агрегатов.

В свободное время Н. И. Черняков любит бродить в окрестностях вахтового поселка. Собирает лекарственные растения, брусничный лист, колбу, ягоду, грибы. Страдает фронтовик стенокардией, поэтому в путь без сердечных таблеток не выходит.

Любимое его выражение: соображает. Положил на стол компас, видя, как конец стрелки, напав на след, упорно «ищет» север, изрек:

— Соображает, чертовка!

Его выводы, отзывы о «житейщине», политике, искусстве строгие, категоричные.

— Однажды в Новосибирском Академгородке вы ставку абстракционистов посетил. Подошел к полотну и так на него смотрю, и этак. На нем будто приклеен кусок материи, как от кальсон старых, пуговка даже при лоскутке. Все это выдается за извержение вулкана. Другие визжат от восторга. Я говорю: мазня, шарлатанство!

— Наверно, новое течение в искусстве, — робко вставляет его приятель Василий Федорович Бирюков, старший инженер по технике безопасности.

— Это не течение — сорный водоворот… типа. Реализм в живописи, вообще в искусстве, всегда был, есть и будет коренником. Прилипал всяких и раньше хватало. Ими и сейчас хоть пруд пруди. Во всех сферах культуры. Вот и выдают грязные кальсоны за вулкан.

Разговорились о политике, о скорых выборах президента в штатах. Николай Ильич достал пластмассовый пенальчик, извлек ватную затычку. Выкатил на ладонь три крошечные белые таблетки. Проглотил.

— Штатам не повезло: Рейган — ковбой, не президент. Сначала стреляет, потом думает. Политическая шельма! Ратует вроде за мир, а сам пальцем на кнопку войны нажимает. Фашисты тоже нажимали. Чем кончилось — планета знает.

О Чернякове можно сказать его любимым изречением: соображает. Себе на уме. Не терпит зазнайства, обмана, взяточничества, чинобоязни. Ценит в людях простоту, деловые качества.

Приезжал к нам министр пищевой промышленности. Не стал отдельно от рабочих есть. Из общего котла пищу отведал. Вот это по-нашему, по-человечески.

Предложили как-то Николаю Ильичу:

— Хотите, по гороскопу вам погадаем?

Хмыкнул. Вздохнул. Около сердца руку положил.

— Без гороскопа знаю: скоро в ящик сбрякаю.

Такие минуты хандры редкие. Он весел, общителен, бодр.

В одно из воскресений мы выходили с ним с клюквенного болота. До ЛЭП, до бетонной дороги, идущей на Первомайское месторождение от Пионерного, надо было пройти чуть побольше километра. Видно, леший водил нас в тот вечер: дважды возвращались к болоту, хотя оно должно было оставаться у нас за спиной.

— Левишь сильно, Анисимыч, — упрекнул меня попутчик.

Повел сам.

— Ильич, правишь очень.

Пыхтит, идет своим курсом.

ЛЭП таинственно ускользала от нас. Небо хмурое. Ни лучика на нем. Вокруг однообразный пейзаж: тонкостволые кедры, хилый березняк, бурелом, заросли багульника, мхи.

Действительно, мы справили: вместо десятого километра вышли на бетонку почти к одиннадцатому.

— Главное дошли, — изрек Черняков, тяжело дыша. — Мне хоть через Пензу, лишь бы до дома скорее добраться.

Самое смешное — о компасе вспомнили на дороге, не догадались посмотреть на сообразительную стрелку, взять направление на юго-восток.

Кто мог предположить, что при выходе с болота в воскресный день лесовику придет в голову забава поиграть часа два с усталыми людьми.