Утренняя звезда

2

Когда Асланука подъезжал к родному аулу, он вспомнил проведенную здесь молодость, загубленную Добаем любимую девушку, вспомнил тяжелые годы каторги. И горькая боль сдавила сердце. Душа его не могла забыть нанесенных обид и звала к отмщению. Вот и сегодня после собрания что-то толкнуло Аслануку пойти к конюшне, где сидел Добай. Но Нанаш, видимо догадываясь о его состоянии, пошел следом за ним и, догнав Аслануку, обнял его.

— Не надо, друг!.. Пойми, расправиться сейчас с Добаем — это легче всего, но Советская власть запрещает самосуд. Это Добай делал, что хотел. Но сейчас — другое время. Пусть его судит народ. А если ты, красногвардеец революционной армии, расстреляешь Добая без народного суда, как посмотрит на это Владимир Ильич Ленин?! — успокаивал Аслануку Нанаш. — Разве только тебе принес несчастье этот подлец Добай? Оглянись, вон идет безумная Сапият. Вот она жизнь, которую устроил нам Добай. Народ расквитается с Добаем и за тебя, и за Сапият, и за сотни других загубленных жизней.

Нанаш осторожно повернул Аслануку и повел к правлению, где теперь помещался Совет.

…Поздно разошлись с заседания члены вновь избранного Совета.

Арестованных контрреволюционеров решили запереть и конюшне Добая, а для охраны приставить бывшего конюха Добая — Хызыра. Рано утром арестованных должны были отправить в Баталпашинск. Парни из отряда самообороны тоже несли на улицах караул.

— Хызыр! — послышался хриплый голос Добая из конюшни.

— Что еще такое? — сердито спросил Хызыр.

— Дай воды напиться, а потом закрывай меня хоть на десять замков!

— Обойдешься и без воды! Прекрати разговоры!

— Ты можешь, конечно, делать со мной, что хочешь, но я тебя по-хорошему предупреждаю, что вашим Советам очень скоро придет конец. А если ты хочешь носить свою голову на плечах, отпусти меня! Я тебя не выдам, никому не скажу об этом!

— Скорее глаза мои лопнут, чем я отпущу тебя отсюда! — возмутился Хызыр. — Хватит, походил ты на свободе, зверь лютый!

— Дай воды напиться, хоть глоток, именем самого аллаха тебя прошу! А не дашь, прокляну, и весь род твой, все сгинете!

— Проклинай! И воды не дам, и отпустить не отпущу.

Из конюшни послышались крик и стоны. Хызыр приложил ухо к двери и прислушался. Он почувствовал, что кто-то подошел к двери с той стороны.

— Хызыр, я умираю, дай же напиться! — хрипел Добай.

— Умирай… Воды не дам, понял?! — И Хызыр отошел к ограде, давая понять, что разговаривать больше не будет.

Мог ли знать Хызыр, что с другой стороны конюшни давно затаился верный пес Добая Дугу, поджидая удобную минуту. Как только Хызыр отошел к ограде, Дугу зашептал в щель:

— Добай!.. А Добай!.. Я Дугу. Ты мне доверяешь?.. Не связывайся с Хызыром, ничего не выйдет! Давай — через крышу… Вспомни, там есть перегнившие доски, ты еще хотел их заменить…

Когда через некоторое время Хызыр снова подошел к конюшне, Добай уже лежал на крыше. Он спрыгнул прямо на Хызыра, и руки крепко вцепились в его шею.