Утренняя звезда

1

Муслимат осталась одна в большом, крытом железом доме Бийсолтана: все слуги куда-то разбежались. Вещи по-прежнему находились на своих местах, но комнаты казались пустыми. В доме стояла гнетущая тишина. Муслимат чувствовала себя одинокой, совсем заброшенной. Хотелось заплакать, но слез не было. Она зашла в комнату Фатимы и села в кресло, стоявшее в углу. Вдруг ей послышалось, что кто-то ходит по комнатам и открывает двери. Вот подходит к комнате Фатимы, сейчас дверь распахнется… но опять все тихо… Слышно только, как тикают часы на тумбочке возле кровати. Но что ото?! Ей показалось, что узоры ковров на стенах зашевелились, задвигались!.. Муслимат испуганно вскочила и стала ходить по комнате. Потом подошла к окну и раздвинула шторы. Слабый луч солнца проник в комнату и побежал по черному роялю.

Муслимат улыбнулась. «Как хорошо играла Фатима!.. А как она пела!..» — вспомнилось ей. Она выглянула в окно и увидела, что сторожевые псы все спущены с цепи. Разлеглись на траве и греются на солнышке. Коровы стоят возле хлева и мычат. Когда был скотник, коровы были накормлены, ухожены… А где теперь этот скотник, никто не знает….

С тех пор как Зайнеб уехала куда-то, говорят, с кадием, в доме хозяйничала мать Зайнеб. А вчера и она уехала к себе домой. Надолго ли? Неизвестно. Может быть, насовсем. При ней слуги под разными предлогами отлынивали от домашних дел, а вечерами собирались и рассказывали всякие истории. Вот позавчера опять рассказывали, что хозяин собирает большое войско, решил уничтожить в Карачае большевиков всех до единого. После такой вести слуги остались на своих местах и работали до позднего вечера.

А вечером кто-то сказал: «Все это — чепуха! Бийсолтан сам не знает, куда спрятаться!» И мать Зайнеб уехала, а слуги тут же разбежались.

Были и такие слухи, что Сослан, сын Джамая, будто бы работает вместе с Лениным и идет сейчас с целой армией освобождать горцев. А Касым и Василий будто бы тоже собирают людей в помощь Сослану.

Да, многое изменилось кругом… Только вот в жизни Муслимат нет никаких перемен. Она одна сидит в огромном доме Бийсолтана и никуда не выходит. «Ну и пусть, — твердит она себе, — просижу хоть целый год дома. Не буду же я гоняться за Нанашем, не буду искать его… Начальником он теперь стал, все ему некогда…»

Джакджак, которая обычно приходила к Муслимат с весточкой от Нанаша, в эти дни тоже куда-то исчезла.

Так и сидела Муслимат одна в грустном раздумье. Но вот в дверь постучали. Вбежала одна из служанок, подружка Муслимат, и затараторила:

— О-ох, горе мне!.. Говорят, Нанаша и его друзей опять из власти выгнали. И никто не знает, куда Нанаш скрылся. Добай опять у себя в правлении. Сожгу, кричит, весь аул! — выпалила она и тут же исчезла.

Муслимат схватилась за сердце и, зарыдав, закрыла лицо руками.

«Где Нанаш? Жив ли?.. Лучше я сама умру!..» — проносилось у нее в голове.

С тех пор как Нанаш признался ей в любви, Муслимат только и думала о нем и готова была идти за ним хоть на край света.

Но Бийсолтан и Зайнеб запретили Муслимат и думать о замужестве. А Фатима, хоть и обещала помочь, сама сбежала из дома…

Муслимат поднялась и снова выглянула в окно. У ворот стоял человек, одетый в лохмотья. Нищий. Сердце у Муслимат зашлось от жалости к несчастному. Она схватила с вешалки шубу на волчьем меху и бросила нищему. Потом собрала серую папаху Бийсолтана, сапоги, сюртук, рубаху, еще рубаху, еще и еще и снова все это бросила нищему.

И уже не могла остановиться.

Женщины, которые шли за водой, старики, шедшие на утренний намаз, все останавливались возле нищего. А сверху из окон дома Бийсолтана все летели и летели вещи: стулья, платья Зайнеб, одежда хозяина, ковры, подушки, одеяла…

— Берите, люди! Берите!.. Все это ваше! Добыто вашим трудом!.. Пусть со мной делают, что хотят! Они у нас все отняли, даже любовь!.. Берите, берите!.. — кричала Муслимат, рыдая.

Калагерий, подойди к дому, увидел, что Дугу и Джугу тянут за концы большой ковер, стараясь вырвать его один у другого. Вот и Джакджак взяла бархатное платье и приговаривает, что всю жизнь мечтала потанцевать в таком платье.

— Дай, аллах, счастья, дай счастья Муслимат, — прижимая к груди платье, говорит она.

— Люди! Остановитесь! Ведь все это отнимут у нас с кровью! — крикнул вдруг какой-то старик.

— Да ты что, не знаешь, что все это на твоей крови, твоими руками собрано!.. Бери, что можешь!.. — сказал Калагерий и схватил понравившийся ему стул. — Никогда еще в жизни не сидел я на таком важном стуле!

— Ах, аллах всемогущий! Мы ведь и не замечали раньше Муслимат. А она… оказывается какая!.. — говорили в толпе.

— Может, она умом тронулась? — с тревогой сказала Джакджак.

— Да нет, просто из терпения вышла, от горя и обиды сама не знает, что делает! — сказал Калагерий.

Каждый из собравшихся брал, что хотел, и складывал в кучу, оглядывался и ждал, что выбросит Муслимат из дома Бийсолтана. Потом люди ринулись в амбары Бийсолтана. Стали выводить коров.

Но вот на коне прискакал Добай и с ним несколько всадников.

— Ах, сволочи!.. Твари подлые!.. Несите немедленно все обратно! Сейчас нагрянет полковник со своим отрядом! В порошок сотрет всех!.. — орал Добай, размахивая кнутом.

Но остановить людей было уже невозможно.

— Тащи его с коня, кровопийцу! Много ты кнутов сломал о наши спины! С твоим домом так же расправимся!.. — воскликнул Алауган и вместе с другими людьми стащил Добая с лошади.

Добая окружили со всех сторон. Прибывшие с ним всадники куда-то исчезли. В руках у людей оказались дубины. Но Добаю удалось вытащить револьвер.

— Ни с места, твари!.. Враз всех прикончу!.. Я покажу вам, как бунтовать! — хрипел он и направил дуло на стоявшего поблизости старика Калагерия.

Кто-то из толпы ударил Добая по руке, но он успел выстрелить. Упал, как подкошенный, Калагерий. Одни из толпы бросились к Калагерию, другие — на Добая. Они старались вырвать у него револьвер, но он размахивал им и все пытался стрелять в людей. Еще раз удалось ему выстрелить, и кто-то застонал в толпе…

Вдруг послышался голос безумной Сапият:

— Отец Даяя, отец Даяя… Ты умер!..

Сапият направлялась к Добаю. А он целился в несчастную… Но откуда-то грянул выстрел, и Добай упал.

Люди на мгновение замерли. А потом все увидели Аслануку с дымящимся револьвером в руке. По дороге мчались вооруженные всадники.