В свободном падении

Мы встретились с Вадиком ясным морозным утром, возле станции метро «Университет». Со всех сторон задувал колкий ветер, вцепляясь в лицо, занося в уши, рот и дыры на продрогших коленях сухой снег. Мы пересекли чистый дворик и зашли в подъезд стоящего слегка на отшибе мощного сталинского дома. На улице было холодно, но свежо, в подъезде же было тепло, но гнило: пахло свалявшейся шерстью и бомжом. На скрипучем лифте мы поднялись на последний этаж. Лифт ехал нехотя, очень долго. Пока мы поднимались, я пытался расспросить Вадима о том, куда и с какой целью мы движемся, но Вадим избегал лишних подробностей. Всё, что выяснил я — мы направлялись к девушке по имени Ариэль, которую отрекомендовал Вадиму некто Фил.

Звонка рядом с дверью не было, и Вадим постучал ключом по металлической панели у двери. Получилось противно и громко. В глубине квартиры послышалось натужное шевеление. Мы прислушались к шагам: шарканье, тяжёлая поступь. Ариэль?.. Злобно хрустнул дверной замок: перед нами стоял крепкий парень в белой, заляпанной жиром, майке и спортивных штанах с надписью «Portugal».

— Чё? — спросил он, почесав в промежности.

— Мы пришли к Ариэль, — сказал я уверенно и на всякий случай зажмурил глаза.

— А, — понимающе кивнул он. — Тогда проходите.

Мы зашли в просторный коридор, освещённый единственной лампочкой. Лампочка болталась на коротком проводе, доверху набитая испепелёнными трупами мотыльков. Вешалкой служили вкрученные в стену болты. Мы прошли на кухню, сели за стол. Хозяин молча разлил из бутылки коньяк в три хрустальные рюмки.

— Так где же Ариэль? — прошептал Вадик, давясь и краснея от низкопробного спирта.

— Что? — раздражённо переспросил хозяин, усаживаясь напротив него и разливая ещё по одной. После паузы он добавил. — Ты вообще кто такой?

— Я — Вадим. Это — Андрей.

— А я — Слава, — сообщил он. — Слава из Магадана.

Мы поочерёдно пожали его жилистую руку.

— Пейте давайте! — велел Слава, указуя на алкоголь. Я посмотрел на угрожающие своды его волосатых плеч и послушно влил в себя мутноватую жидкость.

— Послушай… послушайте! Слава, мы пришли к девушке.

— Нет, вы пришли к Славику.

— Эээ…в общем, да. Но я думал…

— Телефон есть? — быстро спросил Слава.

— Не понял…

— Телефон дай. Мобилу.

— Зачем? — Вадим окончательно потерялся. Не зная, что делать, он встал, сделал два неуверенных шага и получил кулаком в живот. Согнувшись пополам, тяжело осел обратно на табурет. Я хотел было заступиться за Вадика, но почему-то продолжал сидеть. Слава двинулся на меня.

— Эй, никаких драк у меня в квартире! — сзади меня прозвучал женский голос. Я повернулся. В проёме стояла девушка в коротком розовом халате. Она поглаживала мокрые, распущенные волосы, скрестив голые ноги, блестевшие от капелек воды. У неё был крупный, восточный нос и чёрные глаза, но при этом ядовито-белые ломкие волосы. Все доступные взору части тела Ариэль были покрыты цветными татуировкам с изображением драконов, змей и иероглифов, стальные шарики пирсинга осыпали лицо, как прыщи.

Слава равнодушно вернулся к столу, наполнив до краёв рюмку.

— Вы, наверное, друзья Филиппа. Проходите, — девушка поманила нас за собой обратно в коридор. Я шёл сзади, наблюдая, как двигается под лёгким халатиком её субтильное тело. Вадим шёл третьим, сдавленно кашляя.

— Простите его, это Слава из Магадана, — сказала Ариэль, проходя сквозь шелестящую бамбуковую занавеску.

— Мы так и поняли, — пробурчал, настороженно озираясь, Вад.

В комнате было тесновато. На полу и кровати наблюдался творческий беспорядок: перепутанные между собой, валялись одеяла и простыни, подушки, плюшевые слоны и медведи — понять, где начинался пол, и заканчивалась низенькая девчачья кровать, не представлялось возможным. В комнате не было ни столов, ни стульев, два пустых бокала и две объёмистые тарелки с остатками еды и бычками также лежали на полу, среди плюшевой живности. Шкаф во всю стену пестрел фигурками древнегреческих и индуистских идолов, ароматическими свечами, чашками, книгами, расписными шкатулками и прочими штуками.

— Эклектика, — произнёс вслух Вадим, всё также прижимая к помятому животу руку.

На стенах висели постеры давно умерших хиппи: Джоплин, Хендрикс и «Grateful Dead». Я задрал голову и увидел на потолке огромного голого по пояс Джима Моррисона, распростёршего руки над нами. Беззвучно работал ТВ, демонстрировавший нам двух мужчин в фартуках, которые, судя по выражению лиц, беспрерывно и неостроумно шутили.

— Хотите покурить? — Ариэль прошлась по комнате, качая бёдрами, подошла к серванту, и, наклонившись вперёд, от чего её халатик задрался совсем высоко, достала непрозрачный пакет. Я молчал, разглядывая маленькие босые ножки девушки, Вадик молчал тоже, брезгливо оглядываясь на не перестающие шелестеть занавески. Ариэль пожала плечами и, выудив готовый джойнт, уселась среди плюшевых слона и бегемота. Щёлкнула зажигалка, взметнулся тоненький огонёк, осветивший её лицо, осунувшееся и безразличное.

— На кухне можете взять вино, текилу, ну, или если хотите, водку, — сказала она, презрительно наморщив носик при слове «водка». Её рука тем временем заползла под одеяло и через пару секунд вылезла из-под него, сжимая пульт от музыкального центра. Заиграла неторопливая гитарная музыка.

— Фил придёт через час или типа того. Располагайтесь, — сказала она, без труда заглушая звук инструментов.

Мы не хотели возвращаться на кухню, поэтому мы сели рядом с Ариэль на полу и попросили сделать джойнты и нам. Моррисон снисходительно наблюдал со своего потолка за нами. Мы смотрели телевизор и слушали негромкую музыку из хриплых колонок. Шутившие друг с другом мужчины в фартуках куда-то исчезли и под загробные завывания Тома Уэйтса на экране появились уставшие и немолодые люди с неестественно розовыми щеками и распухшими, как от пчелиных укусов, губами. В декорациях дикой природы они скакали через препятствия, возились в грязи, забирались по крутой лестнице, откуда постоянно сваливались в грязную воду, забирались снова, снова падали, крупным планом показывали их конвульсирующие, еле живые тела, а потом камера переключалась на ухоженного и загорелого ведущего в гавайской рубашке, он беззвучно комментировал каждое их действие в микрофон.

Мы полулежали и курили, и так прошло пятнадцать минут или, может быть, часов пять. Всё это время мы сидели на полу, рядом с Ариэль, и втягивали в себя трудный дым. Вадим как-то окончательно расслабился и, кажется, даже ненадолго уснул. Я деликатно прижимался к плечу Ариэль, и невесело размышлял: я курю с двенадцати лет, говорил себе я, возможно, даже вслух, с пятнадцати лет пью, теперь ещё и принимаю лёгкие наркотики, хотя ещё не пересёк порога совершеннолетних восемнадцати лет, то есть активно и беспрепятственно делаю всё то, что запрещено делать мне по закону, однако вещи естественные и формально разрешённые хоть с рождения, такие как секс, мне всё ещё недоступны.

Потом в коридоре возникло какое-то шевеление: шуршали пакеты, скрипели плотные от снега ботинки, хлопали человеческие тела от приветственных взаимных ударов по спинам, шевеление перемещалось всё ближе к нашим бамбуковым занавескам и, наконец, просочилось и через них. На пороге возникло дикое полуживотное-получеловек, косматое, тяжёлое, нелепо сложенное: большеголовое и длиннорукое, с маленькими, очень кривыми и, как позже выяснилось, очень волосатыми ногами. В сравнении с ним, магаданский Слава, пропавший на кухне, казался музыкантом из филармонического оркестра. Оказалось, что это и был знакомый Вадима с искусствоведческого факультета, Филипп.

От одно вида Филиппа я вышел из оцепенения, мой организм пробудился и зафункционировал, я почувствовал разом, что мне необходимо выпить, поесть, посетить туалет. Я начал с последнего по списку. Я растолкал локтем полусонную Ариэль. Её татуированная рука взметнулась, показав направление. «Красная дверь» — разомкнулись проколотые губы, и я заметил на мгновение влажный проколотый язык.

Когда я вернулся обратно, атмосфера заметно переменилась: время то ли ускорилось, то ли, наоборот, застыло напрочь, пространство сузилось втрое — в комнате обосновались и Славик, и Фил. Славик розовел и улыбался гнилым растянутым ртом. Он дружелюбно прижимал к себе Вадика, Вадик при этом совсем не возражал, больше того, сам панибратски хлопал его по здоровенному плечу. Играла громкая и жёсткая музыка, а по экрану скакали и открывали синхронно рты затянутые в кожу музыканты. Филипп и Ариэль, сцепившись руками и прижавшись чреслами, танцевали среди сплошного переплетения подушек, игрушек, одеял и тел. Не желая разрушать установившуюся гармонию, я отправился на кухню в поисках еды. Распахнув внутренности холодильника, я не обнаружил ничего, кроме расставленного по боками откупоренного алкоголя. Зато морозильник был доверху набит разнообразным ледяным мясом. За медитацией над этим окаменевшим ассорти меня и застал Славик. Сперва я почувствовал, как что-то глыбообразное, громко дышащее нависло надо мной, потом я услышал расслабленную, плохо направляемую пьяным языком речь:

— Ты куда пропал, Андрюх? — произнёс он, нежно обнимая ручищами почти порожнюю бутылку водки. — Сейчас там Вадик будет под гитару петь, пошли.

— Я вообще-то поесть хотел, — сказал я как-то совсем жалобно, как малолетний попрошайка.

— Да там еды сколько угодно, Фил притащил, пошли, пошли, — Славик утянул меня за собой своими ручищами так быстро, что я даже не успел прикрыть дверцу холодильника, и она так и осталась сиротливо раскачиваться ивой на ветру. Когда мы вернулись в комнату, я увидел, что Фил всё ещё выплясывал в центре комнаты, но уже без партнёрши Ариэль. Движения его стали неуправляемы и размашисты: он скакал по комнате, как ужаленная осой обезьяна, тряс лохматой головой, осыпавшейся перхотью и мелким сором. Я сделал несколько шагов по комнате, стараясь не задеть орангутанга, и сел на прежнее место, рядом с Ариэль. Она, тем временем, переменила халат на ослепительные лосины и растянутую, явно не свою футболку, и потихоньку пила вино.

Когда музыка на несколько мгновений прекратилась, Филипп, тяжело дыша, осел где-то поблизости. Скользнув по мне слегка ошалелым взглядом, он потянулся в сторону небрежно брошенной на полу лёгкой куртки. Этим резким движением он обнажил вылезшие из-под майки обильные телеса. Из кармана он достал перетянутый резинками свёрток. Громко развернул его и, достав белоснежную таблетку, сразу сунул себе в рот.

— Таблеточку не желаете, мсье? — обратился он ко мне без улыбки.

От этого неожиданного «мсье», произнесённого лохматым чудовищем, я моментально пришёл в себя. Моё состояние внезапной и абсолютной ясности на фоне творящегося вокруг всеобщего безумия так напугало меня, что я тотчас запустил руку в пакет и проглотил таблетку тоже. Покатав её на языке, я ощутил слабый горьковатый привкус. Ручища Славика, как экскаватор, вылезла у меня из-за плеча и, схватив пакетик, убралась обратно. Я заметил, что куда-то пропал Вадим.

— Вадику плохо, — как будто услышав мои мысли, сообщил Слава. — Сейчас вернётся и споёт нам под гитару.