В свободном падении

«По-моему, он совокупляется с ней» — я хотел поделиться своим предположением с Вадиком, но потом передумал.

— Мы очень ценим это, — сказал Вадим, откашлявшись. — Для нас большая честь…

— Так вот, — Сергеев на секунду замолчал, сунув в рот порцию риса, и продолжил, жуя. — Я хочу, чтобы вы понимали. Форум — не только уникальная возможность заявить о себе как о музыкантах, так сказать, в официальном пространстве, но и большая ответственность. Ожидается прибытие депутатов Государственной Думы, крупных федеральных чиновников. Я полагаю, вы взрослые люди, и понимаете, что…

Я перестал вслушиваться, всё наблюдая, как движутся его губы, туда-сюда. Маслянистые губы шлёпали, обнажая теперь влажный, вулканический язык, усыпанный рисинкам. А потом я отвлёкся на администратора — молодого черноволосого парня, который торчал у входа в дурацком псевдо-самурайском одеянии. Он стоял очень прямо, едва заметно покачиваясь: зрачки были расширены, мышцы лица напряжены, как будто он сдерживал что-то внутри своего лица. Парень был сильно обдолбан, но держался стойко. Не забывал улыбаться гостям, провожая их до столиков.

— Кстати, Андрей, а кем вы работаете? — услышал я вопрос издалека, как будто из соседнего помещения. Сергеев смотрел на меня без особого интереса, уныло. Я заметил, что он продолжал есть рис палочками, хотя рис в миске уже почти иссяк.

— Я работаю бэтменом, — подумав, отозвался я.

— Бэтменом? — насторожённо переспросил Сергеев.

Я почувствовал, как теперь уже Вадик больно стукнул меня кулаком в бедро.

— Да, бэтменом, — равнодушно подтвердил я. — В переводе с английского это значит человек-летучая мышь.

— Хм… а где, разрешите узнать, бэтменов нанимают на работу? — спросил Сергеев, окончательно высунув голову из миски.

— Много где. Я вот работаю в зоопарке.

— Бэтменом… в зоопарке? Что-то я не улавливаю…

Вадик обречённо вздохнул.

— Это меня ещё повысили, — сообщил я не без самодовольства.

— Кем же вы работали до этого? Робином? — по лицу Сергеева пролегла трещина неискренней улыбки.

— Нет, чистил клетки за кабанами и лошадьми Пржевальского.

— Серьёзно?

— Да.

— Это тяжёлая работа.

— Кто-то должен её делать. Почему не я? Раньше убирал говно, теперь стою и пожимаю руки детишкам.

Мы помолчали. Казалось, я даже слышал, как тяжёлые мысли ворочаются в голове предводителя нассистской молодёжи. Он на некоторое время завис с палками в тишине, размышляя, стоит ли вновь возвращаться к своей трапезе или продолжать довольно странно складывающуюся беседу.

— Ха-ха, ладно, ладно, это Андрей так просто шутит, — пролепетал вдруг пунцовый, расчесавший уже чуть не до крови свою бровь Вадим. Его горячее, мокрое от пота лицо оказалось очень близко ко мне. От него, как от печи, веяло жаром.

— На самом деле, Андрей работает в офисе, — мямлил он. — Обычная, старая добрая офисная работа.

— А… шутки. Чувство юмора… это я понимаю, — Сергеев отёр жирной салфеткой жирные губы и, кряхтя, приподнялся. — Мне нужно отойти.

Заказав ещё один витаминный коктейль, он отправился в туалет. Мы остались вдвоём с раскалённым Вадиком.

Мимо неоднократно продефилировал недовольный официант, бросая на нас неодобрительные свои взгляды, и Вадик, снова не выдержав давления, заказал себе ещё и тарелку кесадильи.

— Ты что творишь, сука, какой ещё в жопу бэтмен! — дождавшись, пока официант отдалится от нас на почтительное расстояние, взвился Вадик.

— А что такого? Я же работал им почти месяц. И ещё спайдерменом пару недель. Уже забыл?

Вадим произвёл несколько глубоких, трагических вздохов. Отпил минеральной воды.

— Ну скажи, чего ты добиваешься? Зачем ты устраиваешь этот спектакль? Неужели не ясно, что он и так невысокого о нас мнения и без того?

— Мне насрать на него и на его мнения, — заметил я без патетики, вполне равнодушно.

— Но тебе ведь насрать на всё. Я же вижу, у тебя нет никаких устремлений, никаких жизненных целей, ты ведёшь себя, как трудный подросток. Не пора ли взрослеть?..

— И ты туда же, Вадим. Если взрослеть значит превращаться вот в такое беспринципное насекомое, как ты, мой друг, то я на это не подписывался. Я лучше буду чистить унитазы, чем ублажать со сцены этих жирных скотов.

— Вот только не надо строить из себя оскорблённую добродетель! Всё, что тобой движет — это апатия и лень, которые ты пытаешься замаскировать под принципы. Про принципы свои рассказывай школьницам, я же слишком хорошо изучил тебя. На самом деле, у тебя ведь нет ни амбиций, ни честолюбия… ни хуя у тебя нет, кроме твоего снобизма. Делайте всё, что хотите, только не впутывайте в это меня — таков твой девиз. Только, Аня правильно говорит, ты тянешь и других за собой. Если карьера говночиста привлекает тебя больше, чем карьера рок-музыканта, нужно было сказать мне об этом раньше. Я бы не отдал тебе столько времени и сил…

— Да-да, «я отдала тебе лучшие годы…» ещё скажи. Я хотел бы чего-нибудь перекусить. Я не завтракал…

— Говорю же, здесь всё очень дорого!.. Послушай. Я не собираюсь больше умолять тебя. Я обещал Ане, что если до лета ничего не изменится, я уйду из группы. И я так и поступлю, ты же знаешь. Андрюша, мне двадцать четыре года. Пора, наконец, хоть что-то из себя представлять.

— Я не держу тебя. Таких самовлюблённых недогитаристов, как ты, пол-Москвы. Да ещё и без назойливой бабы.

— Да никого ты не найдёшь! — Вадик возвысил голос. Несколько человек оглянулись на нас, в том числе и обдолбанный администратор. Возможно, нас приняли за переругивающуюся гомосексуальную пару.

— Никого ты не найдёшь! — повторил Вадик уже тише, смутившись. — Никто не пойдёт в твою группу. Ну чего мы добились за столько лет? Записали один самодельный альбом! Да любой школьник способен на это.

— Опять ты за своё? — вздохнув, обратился я даже не к Вадику, а к незримо присутствующей с нами Йоко-Ане. — Чтобы записать хороший альбом, требуется время.

— А мы записали хороший альбом? Но я что-то не видел на него рецензии в журналах «Афиша» и «Rolling Stone». В лидерах закачек он тоже не значится. Или, может, на радио крутили нас? А помнишь, сколько мы бегали за программными директорами, как слали им наши песни по почте, бросали в окно машины и совали под дверь? И хоть бы одна грёбаная прокрутка, в три часа ночи, в будний день…

— Слушай. Этот парень явный урод. Ты видел, как он ест рис? Палочками! Он доедает его палочками! Рис! Даже самый сумасшедший японец не будет этого делать! А эти витаминные коктейли? Приличный человек когда-нибудь закажет себе витаминный коктейль?

— Ладно, просто помолчи немного, хорошо? Мы дослушаем его и уйдём отсюда. Всё равно из-за твоих шуточек мы потеряли все шансы…

Вадику принесли дымящуюся кесадилью, и монотонные нотации оборвались. Через некоторое время из туалета вернулся и Сергеев, заметно посвежевший. Свои кудряшки он зачесал назад, обнажив идеально чистый лоснящийся лоб. Под плотно прилегающей к телу рубашкой угадывались рыхлые и нежные, но мускулы.

— Итак, о чём это мы? — Сперва Сергеев придирчиво изучил свой коктейль — не отпили ли, не плюнули ли в него эти грязные панки. Решив, видимо, что нет, не отпили и не плюнули, он обратился к Вадику. — Ах да, Дмитрий, а чем занимаетесь вы?..

Мимо окон проехало несколько машин скорой помощи — ни одна из них увы, не неслась с включённой мигалкой, чтобы помочь мне. Проехало несколько сотен машин обычных, чёрных и серых цветов. Прошло несколько симпатичных и ещё много десятков малосимпатичных девиц. Люди в узких джинсах и прямоугольных модных очках. Пара дворовых псов. Сергеев всё вещал, не забывая заглатывать очередные куски еды.

— Ну что, — вновь отирая губы, сообщил он, — я, пожалуй, закажу себе тортик. Может, кто-нибудь хочет тортик? Здесь подают очень вкусные тортики…

От этого троекратного повторения слова «тортик» мне сделалось дурно, как будто я уже съел их не один килограмм.

— Ладно, — не выдержал я. — Извините, но я очень спешу. Мне срочно нужно на работу. Я получил смс… — и в доказательство я зачем-то помахал перед его носом своим телефоном.

— На работу?

— Ага, без меня там антилопу гну уже совсем говном завалило… Всего хорошего.

Вадик крепко держал меня за руку, но я, отдавив ему ногу своей ногой, вырвал свою руку из его клещей и спешно поднялся. Напоследок я услышал, как Сергеев вдобавок к тортику заказал себе ещё пино-коладу, подумав, видимо, что он недостаточно отвратителен. Заказ принимал обдолбанный администратор. Он аккуратно записывал что-то в блокнот (возможно, рисовал цветы), покачивался и блаженно улыбался.

Я же выскочил на улицу и поймал такси. По пути домой я навестил продуктовый магазин, достигнув же дома — разделся, прыгнул в диван и пил, пил, до изнеможения, пока маслянистые губы Сергеева, поглощающего витаминные коктейли и тортики, окончательно не расщепились в алкогольном чаду. Весь следующий день я также безостановочно пил.