Первая война за иракскую нефть. Месопотамский театр Первой мировой

Глава VI

После окончания боев за Насирию сэр Джон Никсон, который всегда придерживался высказывания Дантона «дерзость и только дерзость», адресованного защитникам Вердена в 1792 году, считал, что следует немедленно двинуться выше по Тигру в сторону Кута. С ним полностью соглашался и его политический советник сэр Перси Кокс, который с момента высадки в прошлом году единственную достойную цель всей кампании видел в захвате Багдада, на пути к которому и лежал Кут. Кокс неустанно бомбардировал индийское руководство новыми доводами в пользу продолжения наступления, одновременно стараясь издалека дергать за все политические ниточки в Шимле, Дели и Лондоне.

Но пока над ними обоими довлел категорический приказ не вести военные действия за пределами виляйета Басра. Когда после захвата Насирии британская речная флотилия продвинулась на целых сто километров вверх по Евфрату, не встречая никакого сопротивления и только принимая капитуляции прибрежных деревень и городков, Горриндж запросил разрешения продолжить наступление. Но к его (и Никсона) огромному разочарованию, из Индии поступил категорический отказ.

После успеха под Амарой генерал Таунсенд взял отпуск по болезни и уехал в Индию. Очень многие, памятуя причудливые зигзаги и прыжки, которыми славилась карьера командира 6-й дивизии, подозревали, что он поехал монетизировать последнюю победу и хлопотать о переводе или повышении. Так ли это было на самом деле, в точности неизвестно, но во время отлучки с фронта генерал встретился со множеством гражданских и военных чинов вице-королевства, зондируя почву относительно перспектив продолжения наступления в Месопотамии.

Расспросы принесли неутешительные итоги. Чиновники министерства иностранных дел считали, что идея захвата Багдада имеет право на существование, однако для ее реализации не хватает ресурсов и политической воли. Главнокомандующий индийской армией сэр Бошамп-Дафф также не смог обнадежить Таунсенда.

Главком пребывал в плохом моральном и физическом состоянии. С самого начала войны он не справлялся с навалившейся на него ответственностью и объемом работы, поэтому неудивительно, что общение в основном свелось к выслушиванию его жалоб. «Чего я хочу, — рассказал он Таунсенду, — так это старшего генерала, в чьих способностях и верности я могу быть абсолютно уверен, чтобы он был моим заместителем, а я смог немного передохнуть»[14]. При этом сам главком не ушел с поста добровольно и не попросил заменить его. Бошамп-Дафф уклончиво ответил на вопрос о возможности продолжения атак, считая, что все зависит от решений политиков и выделяемых ресурсов в условиях военного перенапряжения сил. Таунсенд, в свою очередь, осторожно проинформировал командующего, что, несмотря на уверенность в успехе будущих наступательных операций, на театре военных действий уже остро ощущается нехватка сил.

Не в самом лучшем состоянии пребывал и индийский генштаб, сомнения в его способности руководить реальными боевыми действиями возникли задолго до войны. После ее начала штаб переживал настоящую карусель кадровых перемещений, когда множество офицеров уходили во вновь формируемые части и на возмещение потерь во фронтовых дивизиях, а их места занимали неопытные кадры. В отсутствие твердого и энергичного руководства штаб распался на несколько враждующих между собой фракций, единственным общим правилом которых осталось не беспокоить и не расстраивать без лишней нужды главнокомандующего и вице-короля.

Некоторые офицеры генштаба приватно сообщили Таунсенду, что готовы подержать начинания Никсона и даже просчитывают варианты изыскать для них подкрепления, другие честно говорили, что примут общее решение.

Офицеры также рассказали командиру 6-й дивизии о переписке, которую они вели по этому поводу с Имперским генштабом в Лондоне, считающим любые аргументы Никсона за продвижение вверх по Тигру неубедительными. Командиры из Лондона справедливо указывали, что в случае захвата Кута коммуникации удлинятся на дополнительные 200 с лишним километров, а увеличить количество судов с малой осадкой для снабжения войск невозможно. К тому же в ближайшее время планируемое наступление крайне осложнят максимальное обмеление рек и жара.

Десятого июля 1915 г., через восемь месяцев после начала кампании, Никсон отправил в Индию запрос на дополнительные речные суда. Заявка выглядела более чем внушительно: требовалось девять дополнительных пароходов, восемь буксиров и 43 баржи. Естественно, подобной речной армады не нашлось, а после долгого обсуждения, где взять эти суда и как доставить их в Месопотамию, стало понятно, что доберутся они туда в лучшем случае через полгода.

Немалое беспокойство Лондона вызывало и состояние уже находящихся в Месопотамии частей. Боевые потери, а главное, болезни, серьезно подорвали боеспособность войск. Европейские батальоны сократились до нескольких сотен «активных штыков» (1/4 хемпширский и вовсе до 115 человек), а индийским не хватало в среднем по 200–300 бойцов при уставной численности «боевого ядра» в 900 человек. Пополнение личным составом фронтовых частей в Месопотамии было серьезно затруднено. Западный фронт поглощал британских солдат, как бездна, из-за этого их просто не хватало для Ирака, к тому же их переброска занимала много времени и требовала дополнительных судов. Ситуация с индийскими солдатами также сложилась непростая. Потребность в новых боевых частях с одновременным пополнением действующих привела к быстрой «выработке» многих традиционных районов вербовки, а необходимость сохранять тонкий этническо-религиозно-языковой баланс в войсках сильно осложняла набор. Кроме того, индийская армия оказалась не готова к массовой «переработке» новобранцев и испытывала серьезные проблемы с подготовкой тысяч новых бойцов, остро необходимых на многочисленных фронтах.

Еще более серьезной и практически неразрешимой проблемой стала замена опытных офицеров и сержантов, довоенный пул которых за год активных боевых действий серьезно сократился. Если дыры среди офицеров еще удавалось затыкать за счет выдачи офицерских патентов живущим в Индии молодым британцам (что давало хотя бы количество, пусть и ценой качества), то с унтер-офицерскими кадрами ситуация складывалась куда хуже. Мешала и система присвоения званий в индийских частях, где повышали строго на основе выслуги, из-за чего многие солдаты-индийцы по десять лет ходили в рядовых. В военных условиях командирам, естественно, хотелось продвигать проявивших себя в боевой обстановке, но этому часто мешали правила. Эта проблема особенно обострялась в период прибывания пополнений из тыловых батальонов, когда рядовые с шести-восьмилетним стажем попадали под командование «неправильных» капралов, прослуживших всего год-два.

Тем не менее еще до приезда Таунсенда на фронт было получено одобрение продолжать наступление и захватить Кут.

Причина крылась в политике и пиаре. Вице-королю Индии лорду Хардингу понравилось вести собственную маленькую победоносную войну, а главе министерства по делам Индии Чемберлену — радовать кабинет министров сообщениями о новых триумфах. Летом 1915 года в Британию не поступало хороших новостей с фронтов, Западный фронт застыл, и все попытки его взломать заканчивались пшиком, начатая с помпой Галлиполийская кампания выродилась в окопное сидение среди скал (хотя там все еще оставалась надежда). С Восточного фронта приходили новости одна хуже другой, русская армия откатывалась под ударами центральных держав из Польши и Прибалтики, вступление Италии в войну также не привело к решительному перелому, образовав еще один статичный фронт.

Только на Месопотамском фронте британцы успешно наступали, одерживая громкие победы. Причем вполне в духе, к которому привыкла за долгие годы колониальных войн Британия: славные воины, героически превозмогая климат и окружающую дикость, раз за разом громили полуварварских чужаков.

Как верно, хотя и с оттенком зависти, подметил в письме Керзону сам Таунсенд: «Во Франции все генералы получают рыцарство за безрезультатные сражения, в которых ни одному из них не пришлось маневрировать ни ярда. Здесь мы хотя бы продвигаемся»[15].

Пятого августа 1915 года Хардинг телеграфировал Чемберлену официальный запрос на возобновление наступления с целью оккупации Кута. Хардинг основывал его не на пустом желании повоевать. Никсон и Таунсенд, знающие обстановку на месте, не сомневались в успехе. Никсон считал, что проблемы логистики и нехватки сил не скажутся на наступлении или на последующем удержании города. Анемичный штаб и командующий не высказали решительного протеста, они даже придумали, откуда взять дополнительные войска. 28-ю индийскую пехотную бригаду совсем недавно перебросили из Египта в Йемен, где шла отдельная война с османами (подробнее см. приложение). Вот ее-то и предлагалось ненадолго «одолжить» для Ирака. Ну и, наконец, вице-король утверждал, что новое наступление «поможет поднятию престижа Империи»[16], и, вероятно, этот аргумент оказался самым мощным.

Активная переписка по этому вопросу шла несколько недель. Переброску 28-й бригады отменили, потому что командование в Египте очень хотело вернуть ее себе, но 20 августа кабинет министров в Лондоне выдал разрешение на наступление.

Пока никто не осознавал, что это стало переломным моментом кампании. Если раньше все предпринимавшиеся агрессивные меры оправдывались конкретной целью защиты источников нефти и связанной с ней инфраструктуры, то теперь на передний план выступили чисто политические причины и эфемерные материи вроде «британского престижа».

Важные перемены произошли и на османской стороне. Новым командующим ее силами в Ираке стал полковник Нуреддин. Среди высших офицеров своей армии Нуреддин пользовался неоднозначной репутацией. С одной стороны, это был волевой командир и прекрасный организатор, известный сторонник жесткой дисциплины, участвовавший во всех войнах Османской империи начиная с 1897 года. При этом он чуть ли не единственный добился высших должностей в армии, не окончив османскую академию генштаба, не учась и не стажируясь у немцев. На фоне европеизированных коллег Нуреддин резко выделялся антизападными взглядами, что подчеркивал строжайшим соблюдением всех канонов ислама и даже ношением бороды. До сих пор ведутся споры, являлся перевод Нуреддина в Ирак результатом вдохновенного выбора лучшего кандидата на непростое направление или же ссылкой не вписывающегося в общий строй неудачника.

В Багдад новый командующий, помимо своего упорства и решимости, привез лишь небольшую группу офицеров. Никаких существенных подкреплений ему в ближайшее время не обещали.

Османскую империю в конце лета 1915 года взяли в прямом смысле слова в огненное кольцо фронтов. Основным для империи на тот момент являлся фронт, проходящий по Галлиполийскому полуострову. Там войска Британии и Франции при участии британских индийских и французских африканских солдат пытались овладеть территорией и открыть флоту дорогу на Константинополь. Второстепенными считались Кавказский и Палестинский фронты, последний тянулся по Синайскому полуострову, и вот только затем шел Ирак, а еще дальше — Йемен. Стоит добавить, что османы вынужденно держали отдельный контингент в Восточной Фракии, прикрывая границу с Болгарией на случай ее вступления в войну не на той стороне.