Первая война за иракскую нефть. Месопотамский театр Первой мировой

Глава V

Постоянные удары англичан были не единственной головной болью турок в течение весны-лета 1915 года. Проблем добавила вновь полыхнувшая извечная религиозно-этническая вражда. Современному читателю не надо пояснять, насколько сунниты и шииты «любят» друг друга и в каких формах может выражаться это горячее чувство. Достаточно включить телевизор или войти в интернет, чтобы найти многочисленные свидетельства «дружбы» народов и религиозных меньшинств в современном Ираке. В те далекие времена все обстояло примерно так же.

Османская империя не была жесткой авторитарной страной с сильной центральной властью, особенно на окраинах. В Ираке власть османов традиционно держалась на тонком балансе между представителями различных кланов, племен и религиозных групп и учета их интересов в любом предприятии. Начало войны шиитские общины встретили без особого энтузиазма: они не питали особой любви ни к далекому Константинополю, ни к куда более близкому багдадскому начальству, которое, конечно же, издревле состояло либо из турок, либо из местных суннитов как самой большой, влиятельной и богатой общины. Шииты-пессимисты полагали, что в итоге все закончится сменой хозяина, а их в любом случае ограбят, шииты-оптимисты же считали, что, как бы ни пошли дела, вполне вероятно, пограбить удастся самим.

Начало войны подтвердило мнение пессимистов. Турецкие власти начали массовые реквизиции (продовольствия, тяглового скота, лодок и телег) методом откровенного грабежа, а также мобилизацию военнообязанных методом «хватай всех, кого встретишь». Как и следовало ожидать, реквизиции вызывали плохо скрываемую враждебность, а на мобилизацию арабские рекруты (которых турецкие офицеры и в мирные годы считали в лучшем случае ненадежными) ответили столь же массовым дезертирством. Уже с апреля 1915 года турки начали посылать воинские части прочесывать шиитские города и деревни в поисках дезертиров, причем с категорическим приказом из Константинополя не миндальничать с нелояльным местным населением. Все это привело к закономерному результату — неприязнь обернулась ненавистью и полыхнула жарким огнем, как только турецкая хватка ослабла.

В мае 1915 года первым восстал город Наджаф, известный религиозный центр мусульман-шиитов. Вот как там развивались события.

19 мая к городу подошел крупный отряд османских войск, состоящий в основном из мусульман-суннитов во главе с арабом-суннитом майором Иззет-беем, который объявил трехдневный период амнистии для всех дезертиров, кто добровольно сдастся и продолжит служить в османских войсках. Тех, кто не сдастся, по законам военного времени ждала смертная казнь. За время амнистии большинство дезертиров, конечно же, утекли из города, но Иззет-бей решил, что надо в любом случае преподать шиитам урок. 22 мая в Наджафе началась тотальная зачистка с выбиванием дверей и даже заглядыванием под юбки женщинам в поисках спрятавшихся. Это стало последней каплей. В ночь с 22 на 23 мая в городе начались открытые беспорядки, которые возглавили — кто бы сомневался — вооруженные дезертиры, дерзко ворвавшиеся в Наджаф. Оказавшиеся в осаде посреди восставшего города солдаты-сунниты имели весьма кислые перспективы. В течение трех дней в Наджафе и окрестностях планомерно уничтожались все госучреждения, склады османской армии и даже телеграфные столбы.

Вести о шиитских беспорядках достигли Багдада к вечеру 23 мая, и там принялись тяжко думать над перспективами. Конечно же, первой идеей было устроить маленький геноцид, но эту мысль быстро отвергли, потому что не было свободных, а главное, надежных войск, да и непонятно, чем обернется ситуация, если вслед за Наджафом восстанут и другие шиитские города. Решили пойти на переговоры.

Сначала посланцы багдадского генерал-губернатора пытались пристыдить городских вождей Наджафа тем, что, мол, война с неверными идет полным ходом, а вы бунтуете. Шииты холодно ответили, что это не их война и не их проблемы, затем переговоры перешли в более плодотворное русло. Была достигнута договоренность, что всех сидящих в осаде выпустят, администрация в Наджафе и окрестностях будет состоять только из шиитов и ей даруют широкую автономию, кроме того, масштабы реквизиций и воинских призывов станут заранее согласовывать с местной администрацией. Фактически эти договоренности восстанавливали довоенную практику, когда любые инициативы центральных властей реализовывались только по согласованию с местными вождями. Казалось, все кончилось умеренно неплохо, и в Багдаде вздохнули спокойно, но, увы, это было лишь начало.

Двадцать седьмого июня восстал другой религиозный центр шиитов, город Кербела. Причину этого события вкратце описывали словами: «Что мы, хуже Наджафа?»[10]Помимо привычных погромов госучреждений, в Кербеле разграбили и сожгли суннитский квартал из 200 домов, а также турецкий военный госпиталь. В этот раз Багдад пошел на переговоры, согласившись примерно на те же условия, но пожар лишь разрастался, охватывая множество небольших отдаленных поселений.

Были предприняты попытки задавить восстания силой или хотя бы провести военные демонстрации ради укрепления переговорных позиций, но кончились они печально: в городке аль-Хилла местное население и дезертиры уничтожили турецкий отряд из 200 солдат, посланный на подавление беспорядков. В аль-Самаве восставшие просто дождались наступления британцев, после чего разоружили отряд османских кавалеристов в 180 человек и сдали их англичанам. Точно так же развивались события в аль-Куфе, аль-Шамие и Туварии.

Не собирались пока прекращать военные действия и британцы. После оглушительного успеха у Амары следующей целью создаваемой «дуги безопасности» стал город Насирия выше по течению Евфрата.

Насирия как отправная точка османского наступления, закончившегося битвой при Шейбе, притягивала внимание едва ли не сильнее, чем Амара. Предложение Никсона о наступлении, отправленное в индийский генеральный штаб, было, что называется, пакетным. Помимо Насирии, предлагалось продвинуться и вдоль Тигра до маленького городка под названием Кут. Оба эти населенных пункта связывал канал Шатт аль-Хай, который британцы ошибочно полагали судоходным и поэтому считали необходимым взять под контроль с двух сторон, чтобы предотвратить воображаемое османское наступление вдоль канала, а также обеспечить лучшую транспортную связность для своих войск.

Еще с одним аргументом за атаку Насирии выступил политический советник сэр Перси Кокс. Город являлся политическим и экономическим центром могущественного шиитского племени мунтафик, принимавшего активное участие в боях против британцев, и Кокс считал, что его захват позволит поставить племя на место. В своих отчетах Кокс называл племя проосманским, что тоже было, мягко говоря, не совсем верно.

Главнокомандующий индийской армией сэр Бошамп-Дафф после долгих консультаций с политическим руководством утвердил лишь наступление на саму Насирию. Она входила в состав вилаейта Басра, и технически ее захват соответствовал предыдущим директивам, а вот достаточных оснований для захвата Кута командование не увидело.

Боевые действия вдоль Евфрата начались еще в мае, в основном в виде набегов и патрулей. 5 мая шлюпы «Эспиель» и «Один» вместе с пароходами «Салими», «Шушан» и «Мессудие» сопроводили до деревни Халлаф лодки с дружественными британцам племенными ополченцами-суннитами, предоставленными шейхами Персидского залива. Ополченцы разграбили и сожгли вражеское поселение. 8 мая операцию повторили против деревни Мазра. Обе деревни являлись шиитскими поселениями племени мунафик, и их уничтожение санкционировали как ответ на нападения на британские патрули.

Девятого мая пароход «Шушан», вооруженный к этому времени двумя трехфунтовыми орудиями и тремя пулеметами, производил разведку протоки аль-Хуир с целью установить, пригодна ли она для прохода крупных судов. Пароход подвергся интенсивному обстрелу со стороны берега, причем арабские всадники преследовали его со стрельбой на протяжении нескольких километров. Тяжелое ранение получил командовавший «Шушаном» лейтенант-командер Куксон. Арабов удалось отогнать только после того, как подошедший «Клио» открыл беглый огонь из своих четырехдюймовок.

Четырнадцатого мая была проведена речная разведка озера Хаммар и выходящего из него в сторону Насирии канала Акаика. Британцы обнаружили, что канал перекрыт плотиной, подходы к которой простреливаются вражеской артиллерией, а у самого сооружения дежурят вооруженные самоходные баржи.

Десятого июня Никсон запросил окончательное разрешение на наступление, но британская командная система выдала один из странных сбоев. 13 июня от имени вице-короля запрос передали в министерство по делам Индии в Лондоне, но оттуда не последовало никакой реакции. Прождав до 22 июня, индийская администрация восприняла молчание как знак согласия и отправила Никсону телеграмму с разрешением. Официальный ответ из Лондона был получен только 27 июня, и, по счастью, он содержал одобрение.

Для атаки была выбрана 30-я бригада 12-й дивизии под командованием бригадного генерала Меллиса в составе:

1/4 батальон[11]хемпширцев (из состава 33-й бригады);

2/7 батальон гуркхов;

24-й пенджабский батальон;

76-й пенджабский батальон;

48-й саперный (две роты) батальон;

63-я батарея полевой артиллерии;

30-я батарея горных пушек;

4 4,7-дюймовых орудия на баржах;

12-я рота, саперы и минеры;

12-я рота связи (взвод).

Меллис оценивал перспективы наступления довольно мрачно. В своем письме жене он писал: «Все это гнилое представление, я так хочу, чтобы ты могла представить, как это выглядит, читая эти строки. Представь большой плоскодонный речной пароход, к каждой стороне которого привязано по большой железной барже, набитой людьми так тесно, как будто они сардины в банке. А теперь представь дюжину таких пароходов и каждый тащит баржи, полные людей. Так Горриндж собирается захватить Насирию. В этом нет ни веселья, ни воодушевления, ни войны»[12]. Имелись у Меллиса и вполне обоснованные опасения. Его бригада страдала от серьезного некомплекта личного состава, в основном из-за начавшихся эпидемий тифа и дизентерии; разведданных об османской обороне было до смешного мало, и отсутствовали даже подробные карты местности. По поводу последних стоит отметить, что к началу боевых действий картами территории Ирака не располагали даже османы, им пришлось покупать их у немцев, неожиданно нашедших карты в своем генштабе. Секрет их появления у немцев объясняется многочисленными научными и техническими экспедициями, которые они посылали в Месопотамию с самого начала XX века. Видимо, исследователи занимались не только своими прямыми делами.

Экспедиция под командованием командира 12-й индийской дивизии генерала Горринджа стартовала из Курны ранним утром 27 июня. Стояло жаркое восточное лето, и температура воздуха быстро достигла 40 градусов в тени. Из-за обмеления реки крупные пароходы не смогли пройти далеко, и основными перевозчиками остались старые колесные пароходы. Главным ветераном из них был «Сумана», который построили еще в 1884 году и использовали во время попыток вызволить осажденного в суданском Хартуме генерала Гордона. Судно помнил Таунсенд, бывший в той кампании лейтенантом.