О любви. О жизни… с болью

Удар. Ещё удар

Удар. Ещё удар. Оля лежала на полу, пытаясь расслабиться, получая один за другим удары в живот. Она знала, что, если напрягаться, то станет больнее, да и вероятность того, что будет перелом ребра намного выше. Знает, плавала уже.

Единственное, что она прикрывала- лицо. То, что на работе все знают, что муж ее бьёт, она не сомневалась. Эти перешёптывания за спиной, печальные взгляды, полные сочувствия, говорили больше слов. Даже в жаркую погоду Оля ходила в закрытых бадлонах, свитерах. Но синяки на лице не скрыть. Никакой, даже самый дорогой тональный крем, не убирает их полностью. Если бы она могла, то носила бы бурку, что бы полностью спрятать следы злости и ярости мужа.

Это началось не сразу. По началу была любовь, забота. Только Вася казалось немного перегибает в ревности. Читал переписку в ее телефоне, знакомился с подругами, а потом выносил свой приговор " Она проститутка. Не общайся с ней". Оля надышаться не могла на любимого и каждое слово, пожелание воспринимала, как руководство к действию. После свадьбы она забеременела и получила первый раз по лицу. Вася пришёл с работы, а Оля страдала от сильнейшего токсикоза. Не могла ни приготовить, ни убрать. И тогда он начал " воспитывать" жену. Орал на нее несколько минут, а потом ударил.

Оля плакала, собирая вещи в чемодан. Мама жила на другом конце города, но вполне реально было добраться, вызвав такси ночью. Вася извинялся, валялся в ногах и клялся, что больше никогда и ни за что. Оля и простила.

Месяц всё было нормально. А потом ей прилетело за то, что не ответила вовремя на звонок. Те же сборы, те же слёзы, то же прощение. На седьмом месяце избил ее так, что она угодила в больницу и родила мертвого малыша.

В тот момент, когда ей отказались отдать тело маленького человечка, убитого мужем, она поняла, что если не уйдёт сейчас, то не сможет это сделать уже никогда.

Выйдя из больницы, она побежала писать заявление на развод, но…передумала, потому, что Вася плакал и страдал из-за того, что сделал.

После этого ей уже было всё равно. Он бил ее и бил. " Боксёрская груша", как он ласково называл Олю, когда был пьян.

— Ну всё. Устал, — плюхнулся Вася на диван, ударив последний раз в живот.

Оля, с трудом превозмогая боль, поднялась с пола и поплелась в ванную. Тело горело, живот болел, во рту чувствовался металлический привкус крови.

Розовое полотенце, которое она привезла с собой от мамы, когда съезжалась с Васей, было той самой ниточкой, которая связывала ее с жизнью до унижений, до побоев. Каждый раз, когда муж бил, то именно эта, когда-то пушистая вещица, помогала не сойти с ума.

Оля включила холодную воду и намочила полотенце. Посмотрев в зеркало, увидела совершенно отрешенного человека. Ей было уже всё равно, что происходит. Она пустое место, она вещь, которая только и нужна, что для битья. Вася прав, она никчёмная пустышка, которая даже родить не может. Она плохая хозяйка, отвратительная жена, а на работе…Наверное и тут он прав, она нравится начальнику, поэтому ее повышают, а не за старания и способности. Только за это дают новые проекты, зарплату подняли, что она стала получать больше мужа в 2 раза.

Нет, Вася прав. Прав во всём. Ей не место в этом мире, где она только вредит и портит всё.

Оля села на край ванной и заплакала.

Из комнаты послышался крик:

— Ты что там застряла? Муж жрать хочет! А она прихорашивается!

Оля быстро выключила воду и побежала, согнувшись, в кухню.

Борщ ещё горячий, котлетки и пюре готовы.

— Вася, милый, прости. Иди кушать. Всё готово, как ты любишь.

Дрожащей рукой она доставала тарелки. Только бы он не увидел, а то опять прилетит.

Вася зашёл на кухню:

— Ну вот так бы сразу. А то сидит она, понимаешь, в компьютере.

— Но я же проект заканчивала… — начала было Оля, но тут же закусила губу.

Муж злобно посмотрел на нее:

— Ты что же это мне перечишь? Заткнись и сиди молча.

— Прости пожалуйста. Я виновата.

Оля сидела на стуле напротив мужа и молча смотрела, как он ест. Борщ противно стекал по его подбородку. Только что отбеленная рубашка, отпаренная, была уже вся в пятнах. Он хмыкал и чавкал, иногда кидая злобные взгляды в сторону Оли.

— Ты заплатила за ипотеку?

— Да, милый. Квитанция лежит в папке.

Дежурный вопрос, отточенный ответ. За три года она научилась отвечать по делу и быстро.

На утро тело ломило как всегда. Уже привычно и тупо. Умывшись, приготовив завтрак мужу, она убежала на работу.

— Оля, зайдите ко мне, — услышала она в трубке рабочего телефона голос начальника.

Собрав все документы, по которым работала на данный момент, поспешила в кабинет босса.

— Можно, — робко спросила она, после того, как постучала в дверь.

— Да, конечно. Проходите, — пригласил ее к столу Георгий Маликович. — Оля, я с вами хотел кое-что важное обсудить.

Оля села на стул напротив, держа в руках папки с проектами.

— Вы положите бумаги на стол. Вам, наверное, так будет удобнее, — предложил он и продолжил. — У нас так ситуация складывается, что вам нужно будет на 3 месяца уехать в командировку.

У Оли глаза на лоб полезли от этих слов. Какая командировка? Как она уедет? А как же Вася? Он ее не отпустит.

— Давайте без обиняков. Я знаю, что у вас в семье происходит. Это знают все. Спрошу прямо- поедете или нет? Не отвечайте пока что. Даю вам время до конца рабочего дня. Но сразу оговорюсь, если откажитесь от командировки, то вынужден буду вас уволить. У нас очень серьезная ситуация в Калининграде, а вы, как начальник отдела, должны сами разрулить всё на месте, — Георгий Маликович замолчал и посмотрел на побледневшую Олю. — Не задерживаю. Но помните, либо я подписываю вам командировку в 18 часов вечера и вы вылетаете завтра утром, либо заявление по собственному желанию.

Оля на ватных ногах вышла из кабинета. Как ей всё сказать мужу? Работа валилась из рук, голова плохо соображала. А кому позвонить и посоветоваться? Все подруги, с кем общалась и была когда-то близка, остались в прошлой жизни.

Набрав номер мамы, стала ждать, когда наконец-то закончатся гудки.

— Мам, привет, — скороговоркой начала Оля, — мне на работе сказали ехать в командировку, либо меня уволят. Не знаю, что делать. Вася точно не поймёт.

На другом конце ответом ей было гробовое молчание.

— Мам, ну скажи же что-нибудь…

— Оль, — еле слышно проговорила мама, — ты дура, да? Тебя повысили, зарплата просто королевская, да ещё от твоего придурка подальше будешь целых 3 месяца. Может наконец-то хоть синяки заживут.

Мама права, но не во всем конечно же. Может им и правда надо друг от друга отдохнуть?

Ладони вспотели, но пальцы сами набирали номер мужа.

— Что тебе надо? Я на работе, — недовольным голосом проговорил Вася.

— Я коротко, любимый. Мне предложили в командировку на три месяца. Даже скорее не предложили, а в ультимативной форме заявили, что либо командировка, либо увольнение.

На другом конце послышалось молчание и грозное сопение. Наконец через пару минут Вася отчеканил слова:

— Раз так, то езжай, но я сегодня ночевать не приду, — и повесил трубку.

Слёзы душили Олю. Она плохая, она виновата, что любимый не будет ночевать дома. Не известно где, с кем. Может будет мыкаться по друзьям и товарищам…А она будет спать в тёплой кроватке. Какой эгоизм.

С распухшими от слез глазами, Оля пошла к Малику Георгиевичу с заявлением на командировку. На душе скребли кошки, живот неприятно тянуло вниз, дышать с каждой минутой становилось всё сложнее и сложнее.

В Калининграде работа полностью поглотила ее. Утром быстро собраться и бегом в офис. Там скорый завтрак, потом работа, обед, работа, дом, скорый перекус и спать. Неделя летела за неделей, перемешиваясь со звонками Васи, который ругался, матерился, злился и плакал, моля ее вернуться поскорее домой.

Только через два месяца Оля поняла, что внутри нее какие-то странные чувства, которые она уже позабыла. Ощущение лёгкости, счастья, радости. Она сидела на подоконнике в служебной квартире, одна, попивая лимонад. Задорные пузырики щекотали нос и впервые за несколько лет она улыбнулась. Улыбнулась не потому, что кто-то рассказал смешную шутку на работе, не потому, что должна улыбаться мужу, сквозь кровоточащие после ударов, губы, нет. Она улыбалась потому, что ей так хотелось.

Выходные дни, которых Оля всегда боялась, живя с Васей, теперь приносили радость. Она могла делать, что хотела и как хотела.

Сидя в кафе, после того, как провела пол дня в салоне красоты, попивая латте с корицей, улыбалась. Кому? Да всем. Она улыбалась жизни, которая для нее начала открываться по новому.

Жизнь без боязни просыпаться, без боязни сказать то, о чём думаешь.

— Девушка, у вас не занято?

Фраза опустила Олю на землю с облаков, на которых она сидела в мечтах, свесив ножки.

Перед ней стоял красивый молодой парень. Карие глаза, темные зачёсанные назад волосы, дорогое коричневое пальто.

Оля смотрела на него, улыбалась и молчала.

— Девушка, простите, если я вас смутил, — проговорил он. — Вы так прекрасны. Хотел бы с вами познакомиться. Можно?

Она продолжала на него смотреть, а потом ответила:

— Вы знаете, а нельзя. Мне так хорошо одной.

Подскочив со своего места, она засмеялась и, пританцовывая, стала подходить к выходу из кафе, параллельно набирая мужа на телефоне.

— Вась, привет, — весело проговорила она, — ты знаешь, а я с тобой развожусь! Я так рада, что наконец-то поняла, какой ты ублюдочный козёл. Квартиру с ипотекой оставь себе. Вещи можешь маме моей отдать. Или сжечь. Или продать. Или выкинуть. Мне всё равно. Мне ничего из той жизни не нужно. Ничего. А самое главное- мне не нужен ты!

Оля стояла и смеялась на улице, держа в руке телефон, из которого раздавались жалобные всхлипывания.

Вздохнув полной грудью она поняла, что именно так и пахнет давно забытая, украденная свобода.