О любви. О жизни… с болью

Печальный скверик

Саша сидела на металлической садовой ограде и смотрела на фонтан. Высоко поднимался он над маленький сквериком в центре Питера, разбрасывая скупую пену вокруг.

Кругом люди, спешащие в укрытие от начинающегося летнего дождя. Чего его так бояться? Потечет тушь, намокнет брендовая сумочка и всё. Это разве горе?

Горе, когда ты сидишь одна на жёрдочке, вокруг тебя кипит и бурлит жизнь, а хочется выть и плакать, но какая-то оставшаяся внутри сила, не даёт сделать это.

Девушка посмотрела на затянувшееся тучами небо и первая капля упала на ее щеку. Потом ещё одна, и ещё, и ещё. Когда по лицу стала стекать непрерывным потоком вода, Саша разрыдалась.

Плачет небо, значит и ей тоже можно. Саша сидела под дождём, плакала и обдирала уже достаточно сильно пострадавший маникюр.

Ещё каких-то пятнадцать минут назад она была счастлива.

— Ты мне не нужна, — пощёчиной прилетело Саше от Олега.

— Но я не понимаю, — глупо улыбаясь проговорила почти шёпотом двадцатилетняя голубоглазая брюнетка, глядя на того, кем восхищалась и кого любила до потери пульса.

— Саш, а что не понятно? Я женюсь на Ритке, мы уже и заявление в ЗАГС подали. Ты знаешь, кто ее родители и я просто не могу упустить шанс на нормальное будущее.

— Но Олежка, — проглотив ком, подступивший к горлу, проговорила девушка, — а как же мы? А как же те три года, что мы были вместе? Это ничего не значит?

Олег нервно крутил в руке зажигалку.

— Ой, да прекрати ломать комедию. Я тебе сразу сказал, что у нас с тобой только так. А ты уже нарисовала себе небось и фату, и детишек.

— Но…

— Какое "но"? Не было нас, не было ничего. И не вздумай к Ритке ходить. Ты меня знаешь.

Саша стояла и смотрела на фонтан, который бил всё так же, не меняя ритма, не меняя объёма поднимаемой воды. Как он может быть таким равнодушным и жестоким? Как может быть все вокруг таким жестоким?

Саша схватилась за грудь, потому что стало нестерпимо жечь внутри.

— Саш, послушай, — Олег подошёл ближе и, говоря тихим и нежным голосом, свободной рукой поглаживая руку девушки, проворковал, — ну что ты, в самом деле? Было же нам хорошо? Было. Так давай это в памяти оставим, как счастливое время. И не надо истерик и всего этого, что вы, женщины, любите устраивать. Я уже решил и обратного пути нет.

Саша посмотрела на него:

— Это решил ты…Но не мы…Уходи…, — злобно бросила ему, понимая, что, если Олег останется ещё хоть на минуту, то она будет валяться у него в ногах и просить не бросать.

Парень улыбнулся и по-товарищески хлопнул Сашу по плечу.

— Я рад, что мы друг друга поняли. Ну давай тогда, удачи.

Она не видела, как Олег ушёл, она не понимала, где находится, зачем и почему. Саше было всё равно.

В голове крутилась только одна фраза " А ты уже, небось, нарисовала себе и фату, и детишек".

Саша вспоминала, как увидела Олега первый раз на концерте общих знакомых. Среднего роста, крепкий, весь в тату, длинные волосы, голубые глаза. Он подошёл к ней, такой потный, взъерошенный и красивый после выступления. Обнимал ее, целовал и она провела свою первую ночь с мужчиной. И сразу же, на фоне этих воспоминаний, выскакивала фраза " нарисовала себе и фату, и детишек"…Саша вспоминала дни рождения, праздники, которые они провели вместе. Как он встречал ее после занятий в музыкальном училище. Весь этот салат из воспоминаний был заправлен горькой фразой, которая ранила и била.

Годы… Могут ли они излечить от боли? Скорее всего нет. Но с годами мы учимся жить с ней, принимать. А сколько лет надо, что бы научиться этому? Что бы не пронзала боль, как кинжал, когда навязчивые воспоминания лезут в голову при пробуждении утром или отходу ко сну вечером?

Саша прожила несколько лет, как в тумане. Всё для нее стало серым и безвкусным. Существование стало совсем недавно понемногу превращаться снова в жизнь. Только музыка и друзья, настоящие друзья, спасли ее и вытащили из трясины.

Девушка нашла прекрасную работу, получила возможность реализовать себя, как прекрасного музыканта и композитора, но, как любящую и любимую женщину всё не получалось. Шрам на сердце натягивался и начинал болеть каждый раз, когда она чувствовала, что кто-то начинает нравится.

— Сашка, ты чего такая печальная снова? Пошли после работы мороженое поедим, — предложил Дима, с которым они дружили со студенчества.

— Да какое мороженое ночью? Мы же только в одиннадцать вечера заканчиваем.

— Ничего. Лиде позвоню и она нам компанию составит.

— Да ну. Куда она на ночь поедет?

Дима усмехнулся.

— За мной, хоть на край света. Она жена же моя или кто?

Саше нравилось смотреть, как эти двое воркуют друг с другом. Небольшие уколы зависти случались, но больше радость за них и вера в то, что счастье может быть и в ее жизни однажды случится.

Лето. Ночь. Звуки города, который как-будто вообще никогда не спит, обнимали и давали заряд бодрости после трудового дня. Воздух, уже становившийся немного прохладным после зноя, приятно освежал.

— Саш, посиди тут минутку. Лида в туалет захотела, — сказал Дима, беря под руку жену и уводя ее на поиски синих кабинок.

Они сидели в том самом скверике, где несколько лет назад для Саши жизнь разделилась на до и после.

Саша улыбнулась, кивнула и продолжила есть свою ванильную трубочку.

Она огляделась по сторонам и тяжело вздохнула. Именно на этом самом месте, так же сидя на металлической ограде скверика в центре Питера, она плакала несколько лет назад под дождём. Холодок прошёл по спине. Она старательно избегала после той последней встречи с Олегом не только общих знакомых или мест, где могли бы пересечься, но и этого самого прелестного, безобидного скверика.

Слезы подступили к горлу и волна жалости к себе накрыла с головой.

Но тут чьи-то мохнатые и когтистые лапы плюхнулись на ее колени так, что девушка чуть не упала, потеряв равновесие. Незнакомый пес уткнулся мордой в ее рожок и стал активно облизывать лакомство.

— Фу, Буцефал, фу, гаденыш, — закричал мужской голос и кто-то стал тянуть за поводок огромного пса дворянской породы.

Саша подняла глаза и увидела, как к ней приближается высокий, темноволосый молодой человек в шлёпках, шортах и футболке. Саша поморщилась, так как ненавидела, когда кто-то ходил в обычных резиновых шлёпанцах по городу.

Парень виновато улыбнулся и проговорил:

— Сам не люблю такую обувь, но он сожрал мои последние кроссовки.

Саша равнодушно пожала плечами.

— Да мне дела нет. Но вот мороженое моё он слопал.

Буцефал повернул довольную морду, измазанную белой сладкой массой, на своего хозяина.

— Да ну… Опять? — парень тяжело вздохнул. — Этот обжора…Мне его оставила сестра на время отпуска. А он вытворяет такое, что уже хочется его отвезти в гостиницу для животных.

Понимая, что речь зашла о нем, да ещё не в самом лучшем ключе, Буцефал поджал хвост и улёгся на землю, подняв вокруг себя пыль.

— Вот теперь ещё и мыть его на ночь глядя. А у меня завтра совещание с утра. Так ещё и за обувью надо успеть до этого. Не идти же в костюме и… — парень посмотрел на свои ноги, помедлил и добавил, виновато улыбаясь, — в этом.

Саша смотрела на растерянного парня, на собаку, которая грустно смотрела на него из-под косматых бровей, падающих на глаза, и начала смеяться.

Временный горе-хозяин собаки смотрел на нее сначала с каким-то подозрением, а потом тоже начал хохотать.

— Тебя как зовут, хозяин Буцефала? — сквозь слёзы проговорила Саша.

— Леша. А тебя?

И тут за спиной послышался голос Димы:

— Саша ее зовут, — положив руку на плечо подруги, он проговорил, — слушай, нам с Лидой уже домой пора. А раз у тебя провожатых двое, то доведут до дома. Правильно?

Игорь улыбнулся, оглядывая Диму и прятавшуюся за его спиной жену, и ответил:

— Конечно. Могу хоть каждый день провожать.

— Только ты обувь поменяй, — хихикнула Лида и потянула мужа в сторону метро.

Саша потрепала Буцефала по загривку и подняла глаза на Лешу.

— Проводите до дома, раз обещали. Тут не так далеко. До Обводного Канала. Минут за 40 точно управимся.

Ночное небо, на котором редко видны звезды, в этот день было усеяно маленькими огоньками, которые как-будто подмигивали странной парочке с собакой, слонявшейся уже третий час по набережной Обводного канала. Столько вопросов ещё не задано, а ночь уже скоро подойдёт к концу.

Спать не хочется, домой идти не хочется. Хочется идти вместе с этим уже не малознакомым Лешей, который заставил рубцы на сердце стать мягче и, возможно, в один день наступит полное исцеление. А за ним и счастье.