Вечеринка моей жизни

Надя

В защиту Нади стоило сказать, что она всю ночь не сомкнула глаз. Кроме того, аэропорт Солт-Лейк-Сити претерпел реконструкцию, и она ничего не узнавала вокруг себя, пока ездила кругами, все время пропуская съезд с автострады. Реконструкция закончилась несколько лет назад, но Надя никуда не летала, поэтому давно не была здесь. Она была занята учебой, а затем работой, не имея возможности хотя бы на выходные слетать в Вегас или даже в Сент-Джордж.

Заблудившись в лабиринте автострад, сбитая с толку голосами трех устройств, указывающих ей направление по GPS, и нервничая под бдительным оком своей матери, Надя в очередной раз выбрала неправильный съезд или въезд, или что там еще.

Ее мама хранила молчание на пассажирском сиденье, сжимая в руках огромную цветастую сумку. Но когда все устройства в унисон сказали: «Путь рассчитывается», у нее вырвался вдох, в котором сквозило почти тридцатилетнее разочарование.

– Вон твоя сестра, – указала мама на белый минивэн, который, конечно же, двигался в нужном направлении.

Изабелла и ее семья вместе с отцом Нади отстали от них на двадцать минут. Но, конечно, ее идеальная старшая сестра никогда не терялась.

– Все в порядке, Mami, – сказала Надя, стараясь, чтобы ее голос звучал успокаивающе. – Вот увидишь. Я высажу тебя на обочине, а потом найду место для парковки.

Мама снова вздохнула.

– Надеюсь, я встречу твоего отца. Я не хочу, чтобы семья приехала и увидела, что мы едем на разных машинах.

Наде хотелось пнуть себя. Почему она не настояла, чтобы мама поехала в минивэне с ее сестрой? Вместо этого ее мать сидела на пассажирском сиденье, а ее отец с йорком Тинкербелл находился на заднем сиденье микроавтобуса Изабеллы и вел себя как капризный ребенок.

Они решили, что машина Нади была слишком повседневной и неэлегантной для приема старших членов семьи. До вечеринки оставались недели, и, как она сказала Маркосу накануне вечером, мероприятия были расписаны с точностью до минуты. И еще стольким ей нужно было разобраться.

Она еще раз пробежалась в уме по этим пунктам:

Платье.

Торт.

Музыка.

Фотографии.

Этим утром ее подмывало написать Маркосу, что она нашла другого фотографа. Но мысль о том, чтобы обзвонить новую партию людей, которые непременно откажут, лишала ее сил. По крайней мере, она могла вычеркнуть один пункт из своего списка, даже если Ракета находился бы по другую сторону объектива.

Ее ладони покалывало в равной степени от волнения и стыда за предыдущий вечер, и она вытерла их о джинсы. Ей не помешало бы вздремнуть, но сон не входил в расписание, по крайней мере, до окончания вечеринки.

В попытке получить хоть какую-то передышку Надя предложила своей семье распределить свои мероприятия на весь месяц, который они проведут в Юте. Поскольку теперь она не собиралась уезжать в свадебное путешествие, она могла провести время с семьей после вечеринки. Она упустила незначительную деталь о том, что у нее больше не было работы. Но ее мама настояла, чтобы они придерживались задуманного плана. О педикюрах, походах в рестораны и на экскурсии позаботились заранее за несколько месяцев, чтобы поймать хорошие цены и гарантировать наличие мест. Ее мама была морально не готова повторить весь этот процесс еще раз, даже если втайне все хотели просто расслабиться.

Неудивительно, что каждый раз, когда семья собиралась вместе, это было самое напряженное время в их жизни. Каждый раз, когда они были вместе, им как будто приходилось наверстывать упущенное за месяцы и годы, которые они не видели друг друга.

Но, зная свою маму и то, что она была на грани эмоционального срыва, Надя держала рот на замке вместо того, чтобы жаловаться. Можно было почувствовать, как стресс негативными волнами исходил от ее мамы. Она всегда нервничала, когда приезжала семья. Так было с тех пор, как Надя была маленькой.

Дом был начищен до блеска от потолка до подвала. Даже водосточные трубы были прочищены, на случай, если прабабушка Гортензия захочет их осмотреть.

Неважно, что прабабке было за девяносто и она вряд ли стала бы куда-то залазить или где-то ползать, но Надя не хотела огорчать свою мать еще больше. Достаточно того, что свадьбу отменили.

Одна лишь мысль о том, как они собирались сообщить эти новости, вызывала у нее нервную сыпь. Она намазала кожу лосьоном, но на руке у нее красовалось воспаленное пятно от экземы, которое ничем не уберешь.

Может быть, ей следовало больше пить воды.

Был час дня, а Надя еще даже и глотка воды не сделала.

Надя жалела, что не могла прикрыться работой, чтобы не ехать в аэропорт. Но если бы родители узнали о том, что она уволилась, не имея запасной подходящей работы, они бы взбесились. Одной драмы ей хватило на всю жизнь.

Не в первый раз Надя сожалела о своем жизненном выборе и задавалась вопросом, почему она не решила стать монахиней-затворницей. Но тогда ее мама жаловалась бы, что дочь предпочитает Бога семье. Семья не уступала ничему, даже божеству или закону Божию.

Над головой пролетел гигантский самолет, и ее мама воскликнула:

– Ой! Я надеюсь, что это не они.

– Mami, – произнесла Надя, стараясь, чтобы ее голос звучал оживленно. – Они еще даже не приземлились. – На этот раз она повернула направо. – Приложение сообщит нам, когда это произойдет, и где ждать их чемоданы и все остальное.

У мамы зазвонил телефон, зазвучала песня Бэда Банни, которую мама поставила на звонок. Если бы она хоть на минутку прислушалась к тексту, то заставила бы всю семью отбелить уши и мозги. Но так как Ною и Оливии эта песня нравилась…

– Видишь? Это твой отец, – раздраженно сказала мама, а затем ответила более вежливо: – Алло?

В динамике раздался голос ее отца.

– Здесь настоящий цирк. Где ты, пышечка?

Ее маме не нравилось, что отец называл ее пышкой. Он говорил, что это ласковое обращение, но мама всегда воспринимала это буквально и переставала есть в течение нескольких дней, а потом поддавалась голоду и объедалась углеводами.

– Твоя дочь свернула не туда, Эрнестито. Мы заблудились, но она высаживает меня прямо сейчас.

Теперь вздыхал ее отец.

– Нам стоило взять свою машину.

На заднем плане залаяла Тинкербелл.

Он ненавидел, когда не мог все контролировать, но тоже слишком сильно нервничал, когда ездил в аэропорт. Поэтому с тех пор, как Изабелла получила права, сестры отвечали за то, чтобы встречать своих родственников с самолета.

– Я надеюсь, Джейсон помнит, что вечером он должен забрать твоих двоюродных сестер, – сказала Вирджиния.

Поскольку родители настояли на том, чтобы вся семья приехала в аэропорт встречать бабушку с дедушкой, детям необходимо было совершить несколько рейсов в Солт-Лейк из Американ-Форк. Очевидно, они думали, что двоюродные сестры никогда не слышали ни об Uber, ни о такси, ни о частных такси. Но для их родителей отправить семью на такси было таким же грехом и преступлением, как оставить их в пустыне. Это было бы непростительным оскорблением.

Конечно, они не могли столько часов ждать в Солт-Лейк-Сити, как делали в прошлом, но теперь возражали не только дети Изабеллы. Надя также напомнила им, что бабушка с дедушкой уже не так молоды, как раньше, и с новой системой безопасности аэропорта они не могли ждать там вечно.

Надя припарковалась у обочины и сказала:

– Скажи Papi, чтобы он встретил тебя у выдачи багажа. Изабелла будет там. Ищи Оливию. У нее таблички. Я припаркуюсь и сразу вернусь.

Пыхтя и показывая свое недовольство, мама вышла из машины, и Надя направилась на парковку.

Ей следовало все отменить.

Она чувствовала себя отвратительно из-за того, что поставила свою семью в такое положение. Возможно, ей стоило раньше рассказать своим бабушке с дедушкой об отмене свадьбы, чтобы умерить их ожидания. Но она была так расстроена, что не хотела расстраивать свою маму. Ее родителям было за шестьдесят. Они были престарелыми, но ни в коем случае не старыми или древними. Иногда они расстраивались из-за того, что она относится к ним как к старикам и суетится вокруг них, а в других случаях жаловались, что она вообще не заботится о них.

Она просто мирилась с этим, следуя примеру своей сестры. Лучше было перестраховаться.

Ей потребовалась целая вечность, чтобы найти место для парковки, и пришлось оставить машину на верхнем этаже гаража. Она поставила ее рядом с минивэном, похожим на микроавтобус ее сестры. Надя направилась обратно к терминалу. Телефон не ловил сигнал, поэтому она понятия не имела, писала ли ей ее семья или самолет, который они встречали, уже приземлился.

Надя была рада, что в кои-то веки забыла о моде и надела удобные кроссовки, в которых при необходимости могла бегать.

Аэропорт был переполнен. Она никогда не видела такого!

Внезапно она вспомнила, что сегодня среда. День, когда многие мормонские миссионеры отправились в свои командировки, и когда многие из них возвращались в то место, где была основана церковь. Надя не была мормоном, в отличие от многих ее друзей из детства. Это было похоже на Католическую церковь в Латинской Америке. Люди делились на закоренелых прихожан, которые жили и дышали церковью, и временных, которые посещали только особые мероприятия. А еще были такие, кто годами не заходил в церковь.

Брэндон относился к последним. Его братья и сестры являлись очень активными участниками церкви и сетовали на то, что Надя даже не была ее членом. Она пыталась узнать суть их религии и даже беседовала с сестрами-миссионерками, но ее мама рьяно воспротивилась этому.

Ни одна ее дочь не смела оставить семейную веру, если она просто пыталась вписаться в общество, и теперь, оглядываясь назад, Надя была рада, что на самом деле не сделала этого.

Бегать по аэропорту без указателей было малоэффективным, поэтому Надя остановилась и поискала табло международных прибытий.

Она нашла то, на котором было указано, что рейс из Орландо приземлился, но время указано не было. Она запаниковала. Потому что, если бабушке с дедушкой, тете Ромине и ее семье пришлось бы ждать посреди этой толпы, и они заблудились бы из-за нее, она бы никогда себе этого не простила. Она знала, что ее мать никогда ее не простит.

Она целенаправленно пробиралась сквозь воздушные шары, баннеры и плачущих младенцев и у третьей вывески «Старбакс» увидела Оливию.

У ее племянницы было решительное выражение лица, как у шпиона, анализирующего свое окружение и запоминающего все, чтобы позже дать отчет.

– Оливия! – позвала она, и три другие девушки посмотрели в ее сторону.

Даже здесь ее сестра сделала правильный выбор. По крайней мере, Оливия не будет страдать из-за своего имени, как Надя в детстве.

Она направилась к своей племяннице, и все это время внутренний голос говорил ей, что нужно попытаться сбежать. Сделать что-то спонтанное и неожиданное, заказать себе поездку на Мальдивы и вернуться через несколько месяцев, когда кончатся все ее сбережения.

Но, хотя идея была довольно привлекательной, ее многое удерживало. И не все было плохим.

Если Надя сейчас отказалась бы от своего образа совершенства, то вся работа, которую она проделала в прошлом, была бы напрасной. И она просто не могла этого сделать. Она никогда больше не смогла бы посмотреть в лицо своей семье, и, хотя сегодня ей будет тяжело отвечать на вопрос за вопросом, по крайней мере, она признается во всем перед всей семьей.