Вечеринка моей жизни

Хотя ее отец и Марселла позаботились о том, чтобы все знали счет (женщины выиграли со счетом 9:0), остальных он даже не волновал. В результате все стали победителями, все стали частью большой семьи, впервые собравшейся вместе после многих лет, проведенных на разных континентах. Она хотела запомнить это чувство навсегда.

Но всему приходит конец, и завтра был важный день для подготовки к ее вечеринке. Один за другим члены семьи возвращались в свои отели или дома.

Надя поцеловала каждого в щеку, включая свою племянницу и друзей племянника, чьи щеки были розовыми, а глаза огромными и сияющими от счастья.

– Они никогда не видели, чтобы взрослые мужчины или женщины, если уж на то пошло, так весело играли, а не наблюдали со стороны, – сказала ей Оливия. – Gracias, тетушка Надя. Все хотят прийти на твою вечеринку. Спасибо, что пригласила их.

Ее улыбка была наградой, и Надя даже не подозревала, что именно этого добивалась.

– Я рада, что они все хорошо провели время. Даже этот мальчик, Кай, – сказала Надя, поиграв бровями.

Маркос разговаривал с Каем у тротуара, когда мальчик отошел от него. Надя не могла сказать, отчитал ли он парнишку или дал инструкции, чтобы отвезти девочек домой. Она надеялась, что последнее. Пусть даже Надя считала, что для ее племянницы не существовало идеального мальчика, по крайней мере, Кай, казалось, полностью потерял от нее голову.

Оливия покраснела до кончиков ушей.

– Готова ехать? – спросил ее Кай.

Надя удивилась. Она не слышала, как они подошли.

Оливия кивнула, ее глаза сверкали подобно бриллиантам, а улыбка была ярче радуги.

– Езжайте аккуратно, – велела Надя.

Изабелла уже уехала на своем минивэне с Ноем, его друзьями, тетями и двоюродными сестрами-подростками.

Мэди предложила старшим двоюродным сестрам провести экскурсию по студии йоги и спа-салону, в которой она начала работать. Биса, конечно же, сказала, что тоже поедет с ними.

Друг за другом они все разъехались, и в конце концов остались только Надя и Ракета, наблюдавшие, как ее племянница и его протеже уезжают на обшарпанной хонде «Civic».

– Ах! – вздохнул Маркос, откидывая волосы с глаз. – Юная любовь!

Его лоб блестел от пота, и этот запах, смешанный с остатками одеколона, создавал волшебную смесь, которая ударила Наде в голову, как самое пьянящее вино.

Надя отвернулась, чтобы он не заметил всех эмоций, бушующих внутри нее.

– Я надеюсь, что они будут вести себя хорошо, – сказала она, но в первую очередь это было напоминанием себе вести себя прилично. Помнить о своих обещаниях себе, племяннице, двоюродным сестрам и подругам. Она собиралась устроить себе праздник, не полагаясь на мужчину рядом с собой.

– Сомневаюсь в этом. Сегодня кому-то повезет, – сказал Маркос. – Он просил у меня совета.

– Не повезет! – Она шлепнула его по руке, и они оба рассмеялись, услышав звук ее ладони на его твердом, как камень, обнаженном бицепсе.

– Ой! Больно же! – пожаловался он, потирая руку, но все еще смеялся.

Надя поморщилась. Она не хотела ударить его с такой силой. Кроме того, прикасаться к его обнаженной коже было ужасно неразумным решением. Теперь она вся дрожала, как будто электрический ток пробежал от пальцев ног до макушки головы.

Если бы Мэди была здесь и узнала, о чем она думает, то сказала бы, что у Нади пробуждается кундалини. Но Наде было лучше знать. Это была обычная старая похоть.

Привлекательный мужчина уже целую вечность не смотрел на нее, не прикасался к ней, не разговаривал с ней и не восхищался ею. Надя давно не испытывала физического влечения, и это было заметно, особенно рядом с этим мужчиной, который обладал мощной притягательностью, манил ее к себе, несмотря на ее решимость.

– Они же еще дети! Как ты смеешь! Если этот мальчик не будет хорошо себя вести с моей племянницей, ты поплатишься. – Мама-медведица, скрытая внутри, прорывалась на свободу из накопившейся энергии, которую она чувствовала.

Он стер улыбку с лица.

– Черт, я пошутил. Он будет хорошо себя вести. Не волнуйся.

Его слова очень быстро прояснили ее мысли.

– Что ты имеешь в виду? Ты ему это сказал?

Он огляделся, как будто хотел убедиться, что никто не подслушает его слов.

– Только между нами, это твоя племянница не хочет вести себя прилично. Он спросил меня, должен ли он подвезти ее домой, потому что боялся, что она поцелует его, и он не знал, что делать.

Она скрестила руки на груди и постучала ногой по бетону тротуара.

– Я надеюсь, ты сказал ему поцеловать ее в ответ? Если он отвергнет ее…

Он громко и безудержно захохотал, откинув голову назад и схватившись за живот обеими руками. Она тоже засмеялась. Как она могла удержаться?

Но их смех был прерван шипящим звуком.

– Змея! – взвизгнула Надя и повисла у него на шее.

– Где? – крикнул он в ответ писклявым от страха голосом, оглядываясь под ноги и пританцовывая на месте.

Но это была не змея.

Струи воды серебряными лучами пересекали поля, но прежде чем она успела воскликнуть «Разбрызгиватели!», струя воды окатила ее лицо и футболку.

Маркоса постигла та же участь.

– La puta madre![50] – потрясенно воскликнул он.

Она схватила его за руку, и они побежали к парковке, Надя кричала «платье!» каждый раз, когда на нее обрушивался поток воды.

Он взял у нее из рук тяжелую спортивную сумку и закрыл Надю своей грудью, чтобы защитить ее и платье.

Они добрались до парковки, хватая ртом воздух и смеясь так сильно, Надя даже испугалась, что описается.

– Это были разбрызгиватели, и ты закричала «змея»? Ты ведь знаешь, как я их боюсь, и это первое, что тебе пришло в голову? – Он согнулся пополам, положив руки на мускулистые бедра, пытаясь сделать вдох.

– Разве ты не слышал этот звук? Откуда я могла знать, что это разбрызгиватели?

Он посмотрел на нее и сказал:

– Хм-м-м. Мы на футбольных полях поздно вечером, сразу после того, как все ушли… ага. В змеях было больше смысла.

Они снова рассмеялись, но со стороны каньона подул ветерок, и Надя вздрогнула, все еще прижимая к себе платье. Маркос тоже замерз, судя по покрытой мурашками коже и торчащим соскам, просвечивающим сквозь футболку без рукавов, которая была на нем.

Надя была готова часами смотреть на его идеально вылепленное тело. У него были сильные накаченные ноги, и Маркос мог бы бежать быстрее пули, но он предпочел держаться ее темпа, пусть даже смертельно боялся змей. Его мокрые волосы прилипли к лицу, он откинул их назад, демонстрируя свои рельефные бицепсы.

Ее никогда особо не привлекали накаченные мускулы, но, должно быть, что-то первородное проснулось в ее ДНК, потому что внезапно ей захотелось увидеть его целиком, без одежды.

Однако после ее большого праздника Маркос исчезнет из ее жизни.

– Платье в порядке? Я надеюсь, что оно не испорчено, – поинтересовался он.

Конечно, надёжно упакованное в защитном чехле для одежды платье не пострадало.

Надя дрожала от холода и страха и остро осознавала, что ее соски торчат сквозь тонкую сетчатую ткань бюстгальтера. Она опустила глаза и смущенно поморщилась. На ней была бледно-розовая футболка, и в свете фонарей на парковке казалось, что на ней вообще ничего нет.

– Черт, – произнес Маркос и поджал губы, как будто не хотел смеяться.

– Перестань, – велела Надя, скрестив руки на груди, чтобы прикрыться. Но так она не могла игриво хлопнуть его по руке, чего ей очень хотелось. Она просто толкнула его бедром. Несмотря на то, что Маркос был худым, он был выше ее и весил на несколько фунтов больше. И все же ей удалось сдвинуть его с места, пусть всего на несколько дюймов.

– Ах вот, значит, как! – воскликнул он, и Надя заметила лукавые искорки в его глазах, которые взволновали ее. Но она не попятилась прочь, а повернулась к нему. Улыбка застыла на его лице, затем на смену ей пришло выражение тоски и желания.

Надя подумала о миллионе возможностей.

Она знала, что нравится ему и, конечно же, заметила, что по-прежнему волнует его, возможно, даже больше, чем в молодости. Но он сказал ей, что не хочет, чтобы им снова воспользовались, чтобы ему снова пришлось собирать ее сердце по кусочкам после Брэндона.

Надя все это прекрасно знала и все равно не могла устоять перед его обаянием и страстным желанием, которое испытывала к его губам… и к нему самому. Надя шагнула к нему, а он в тот же момент шагнул в ее сторону.

Она затрепетала в предвкушении. Надя мечтала об этом с тех пор, как он исчез из ее жизни десять лет назад.

Маркос с легкостью мог принять предложение своих дядей и уехать, как только это заведение перестало бы его удерживать. Тогда после окончания ее вечеринки не осталось бы никаких обязательств, связывающих их, кроме влечения, которое они испытывали, и воспоминаний о том, как все было хорошо, пока жизнь и обязанности не помешали им.

Она почувствовала его дыхание на своей коже, а когда подняла глаза, то увидела те же сомнения, которые омрачали его лицо, словно темные грозовые тучи, их невозможно было игнорировать.

Но ночь была приятно теплой и ясной, а звезды сияли тысячью возможностей, и Надя безумно его хотела.

Прежде чем она решилась подняться на цыпочки, Маркос наклонился и поцеловал ее.

Сначала это было лишь легкое, неуверенное и осторожное прикосновение его губ к ее губам.

Но затем она словно проснулась ото сна, и влечение взяло верх. Надя поднялась на носочки, желая быть как можно ближе к нему, как будто сила поцелуя заставляла ее парить. Но до того, как поддаться вихрю эмоций, Надя обвила руками его шею и приоткрыла губы, стремясь насладиться и им самим, и его страстью.

Маркос провел руками по ее спине, и Надя почувствовала его нерешительность, но прижалась к нему ближе, пока он не уступил своему желанию и не обхватил рукой ее ягодицы.

Надя часто думала, что, после поцелуя с ним ее любопытство и сожаление будут удовлетворены. Что она сможет покончить с этим и жить дальше, как было во многих других аспектах ее жизни.

Потом, ощутив тепло его рук на себе и его вкус на своем языке, Надя почувствовала, как ее охватывает жгучее желание, и если она не исследует каждый дюйм его тела и не почувствует его внутри себя, то умрет.

Кто-то присвистнул вдалеке, и Надя с Маркосом отскочили друг от друга, как ошпаренные.

Она чувствовала, как от ее мокрой футболки поднимается пар, ее кожа казалась разгоряченной. Маркос выглядел так, будто ему перекрыли кислород, без которого он не мог обходиться.

– Иди сюда, – позвал он, и его голос был хриплым и многообещающим.

Надя прикусила распухшую губу и покачала головой, всхлипнув от облегчения. Все годы, проведенные с Брэндоном, она ничего не чувствовала, когда он смотрел на нее или прикасался к ней. Она полагала, что это ее вина. Что она дефективная. Как еще она могла объяснить, что ничего не ощущала, словно была мертва?

Но теперь достаточно было одного взгляда Маркоса, чтобы ее тело проснулось. Надя не могла устоять перед ним, но, если они не хотели устраивать спектакль на публике или, что еще хуже, попасть за решетку за непристойное поведение, им стоило найти другое место.

– Поедем ко мне домой, – предложила Надя.