Вечеринка моей жизни

Надя

На футбольных полях кипела жизнь. Лето подходило к концу, впереди были выходные, и люди съезжались сюда, чтобы встретиться со своими друзьями и соперниками, стремясь почувствовать немного того кайфа, который они все еще помнили из своего детства. Надя не знала мнение Маркоса по поводу этого вида спорта, который характеризовал их родные страны, но у нее с футболом были непростые отношения.

В детстве Надя никогда не играла в футбол. Ей он даже не нравился. Хотя в этом по большому счету был виноват ее отец. Когда играла Аргентина или его команда из Росарио, он смотрел игру на их гигантском телевизоре или слушал по радио. В обычной жизни мягкий и миролюбивый Эрнесто Паласио превращался в другого, не очень приятного человека, когда смотрел игры.

Когда его команда выигрывала, в доме царили мир и покой. Но когда она проигрывала… Ага, когда его команда проигрывала, он бесновался, матерился с пеной у рта и разбрасывал вещи по дому. Дошло до того, что, когда девочки и их мама видели включенный телевизор, они разбегались, как мыши, в поисках безопасного укрытия. Когда им некуда было уехать, чтобы переждать его приступы ярости, они часами катались по дорогам, любуясь прекрасными пейзажами Юты, и страшась того, что найдут дома.

Но когда Аргентина проиграла финал чемпионата мира в Бразилии в две тысячи шестнадцатом году, что-то погасло внутри Эрнесто.

Надя рассказывала об этом Маркосу, пока они шли от машины к полю. У нее мурашки побежали по коже от воспоминаний и прохлады только что политой травы.

– В тот вечер мы вернулись домой поздно вечером, уже зная, что Аргентина проиграла. К нашему удивлению, все выглядело нормально. Он не разрушил дом, как мы боялись. Было тихо. Я увидела его первым, он сидел во дворе с мате в руках и смотрел на забор. Я подумала, что он умер, а когда подбежала к нему и поняла, что его глаза открыты, он повернулся ко мне. – Она облизнула губы, продолжая рассказ. – И улыбнулся, слезы катились по его щекам, и он сказал: «Прости, что я такой, какой есть. Я думал, что футбол – это единственный способ сохранить связь со своей семьей, но я понял, что именно он отдаляет ее от меня. Мне очень жаль».

– Ого, – сказал Маркос с серьезным выражением на лице. – Это… необычно.

– Да, – согласилась Надя, выдыхая. – Теперь он следит за играми и время от времени ругается, когда «Сентраль» проигрывает, но уже совсем не так, как было раньше. И после того, как он стал более… цивилизованным? Да, цивилизованным. После того, как он стал больше походить на нормального человека, нам с Изабеллой футбол начал нравиться футбол, понимаешь? Оливия сейчас играет в старшей школе. Жаль, что я этого не делала. Вместо этого я была чирлидершей, и мне нравилось, но это не то же самое.

Он внимательно посмотрел на нее.

– Ты была чирлидершей? Я не знал.

Он так много о ней не знал, и чего он удивлялся? Тем не менее, у него было такое трогательное выражение лица.

– А ты?

Теперь уже он тяжело вздохнул, грустно рассмеялся и сказал:

– В моем доме фанаткой футбола была мама. Мое второе имя Энцо. – Маркос посмотрел на Надю так, как будто она должна была знать, но она понятия не имела, кто такой Энцо.

– Энцо Франческоли, национальное достояние уругвайского футбола.

– Как Луис Суарез или Кавани? – спросила она. Она знала этих игроков, потому что Оливия держала ее в курсе событий.

– Франческоли был в десять раз лучше Луиса Суареза и Эдинсона Кавани вместе взятых. Он играл за «Ривер Плейт», я уверен, что твой отец знает, кто он такой. Дело в том, что мама, в отличие от всех остальных, не ждала, что я стану футболистом. Мои дяди, например, забивали голову моего отца историями о великих командах Уругвая на протяжении многих лет. А в две тысячи десятом, когда они вышли в полуфинал, черт побери, я был одержим. Но моя мама не настаивала на том, чтобы я играл. Хотя я и хотел этого. Я хотел быть больше уругвайцем, чем американцем, и я старался, но не был настолько хорош в дриблинге.

Она рассмеялась.

– Это сложнее, чем кажется, верно? Все видят Месси и думают, что это просто происходит.

– Вот именно, – согласился он. – Я не мог вести мяч, даже если бы от этого зависела моя жизнь, но я был быстр, поэтому вместо того, чтобы мучить меня, мама записала меня в легкую атлетику. И это изменило мою жизнь.

На одном из полей, которое они миновали, дети играли в футбол, а в стороне родители кричали, как одержимые.

Надя и Маркос обменялись взглядами и покачали головами.

– Отношения наших стран с футболом такие сложные, правда? Культура прекрасна, но она также может быть такой ядовитой, – сказала Надя.

– И тем не менее, мы здесь.

Затем она повернулась и посмотрела на него.

– Знаешь, ты ведь не обязан этого делать? Я имею в виду, играть с моей семьей. Мой папа стал спокойнее, когда болеет за команды, но, когда он играет… он все еще может вести себя агрессивно.

– Не волнуйся, – успокоил Маркос Надю. – В прошлый раз с ним все было в порядке. Я выжил, и они ведь пригласили меня вернуться…

К тому времени семья, одетая в голубые и розовые рубашки, уже махала им рукой. Ее сердце сжалось. Когда они с Брэндоном планировали этот вечер, то представляли, что их большие семьи могли бы объединиться в две команды и весело провести время. Теперь только ее родня и несколько друзей пытались заполнить пробелы в ее разрушенных отношениях. Мужчины, ее отец и дяди, казалось, хотели показать свою мужественность на поле, хотя бы для того, чтобы доказать Марселле, подруге Джианны из Бразилии, что они все еще сильные соперники.

Надя понимала, что на самом деле это не так, и беспокоилась о последствиях.

Но ей не стоило волноваться.

Биса увидела их первой и начала махать Маркосу.

– Иди сюда, guapo! – крикнула она. – Я болею за тебя!

Надя рассмеялась, потому что другой альтернативой было вырыть яму в земле и оставаться там, съежившись, пока Вселенная не исчезнет.

– Не волнуйся, – сказал Маркос, приобняв ее за плечи.

Она посмотрела на него прищуренными глазами. Огни, освещавшие поле, создавали ореол вокруг его загорелого лица, и у нее появилось непреодолимое желание видеть, как он улыбается ей вечно.

– Я вижу, ты уже вошел в роль…

Он тоже засмеялся и притянул ее ближе.

– Нам нужно сделать прабабушку счастливой. Я к тому, что она смотрит прямо на нас.

– И, если у нас не получится, мы можем попробовать в следующий раз. Она не вспомнит, – сказала она, пытаясь рассмеяться.

– Ну, не грусти. Давай повеселимся с семьей.

Семья приняла его, как блудного сына. И на секунду сердце Нади сжалось, когда она представила, что в альтернативной реальности Маркос действительно был ее женихом, и они играли в футбол перед своей настоящей свадьбой.

Надя понимала, что у них нет будущего, и дыра в форме Маркоса в ее сердце будет болеть, поэтому она сделала все возможное, чтобы запомнить каждое выражение его лица, когда он делился газированным мате с ее дядями и болтал с ее мамой и двоюродными сестрами.

Пока он был окружен дядями, которые хотели с ним поговорить, Джианна взяла Надю за руку и отвела в сторону.

– Что?

На лице Джианны появилось озорное выражение.

– Ничего… Я просто хочу, чтобы ты кое-что увидела. – Она достала свой телефон из кармана, прокрутила экран и показала ей фотографию.

Это была полная неожиданность или смесь красных, розовых и оранжевых тонов. Вихрь ярких оттенков заката позади них, когда она прижималась к груди Маркоса, стоя в его объятиях, его голова покоилась на ее, его глаза закрыты. Если бы она случайно наткнулась на это фото, то подумала бы, что оно было инсценировано. Но она помнила прилив облегчения от того, что он спас ее от падения и, возможно, от смерти. Она могла разбиться только потому, что он напугал ее своим серьезным голосом и выражением в его голосе, но этого не было видно на фотографии. Ее сердце затрепетало, когда она вспомнила тепло его рук, запах солнца и одеколона на его коже. Она представила, как возвращается домой, где каждый вечер до конца жизни ее ждали бы эти объятия.

Ее глаза наполнились слезами.

Почему она всегда думала о том, чего у нее не могло быть?

Весь этот месяц она совсем не скучала по Брэндону. Она представляла, что как только родственники разъедутся и праздник закончится, реальность произошедшего наконец-то дойдет до нее.

Она рассталась со своим женихом, с которым прожила более десяти лет, и уволилась с работы, ради которой так упорно трудилась.

Эти две вещи сейчас на самом деле не причиняли боли, и она предположила, что все дело в шоке.

Но после того, как ее вечеринка закончится, у нее больше не будет повода видеться с Маркосом. Кто знает, он мог бы продать эту собственность, и свадебное заведение перестало бы существовать. И в этом полностью ее вина. Если бы она не намекнула Лэрэми, он бы никогда не узнал о лазейке в законе.

Почему-то мысль о том, что она больше не встретится с Маркосом, пусть даже под выдуманным предлогом, что они по-прежнему будут друзьями, и не увидит место проведения свадеб во время своей ежедневной поездки по городу, причиняла ей гораздо больше боли. Ей казалось, что ее сердце вырывали из груди.

Однажды, после того как она в третий раз поймала Брэндона на измене, она съела целое ведро жареной курицы, запила ее шестью упаковками пива, и сильная изжога, которую она заработала после этого, запомнилась ей на всю жизнь. Но даже эта боль не шла ни в какое сравнение с тем, что она чувствовала сейчас, увидев эту фотографию и зная, что у нее никогда больше не будет этого с Маркосом. Что это изображение было всего лишь мгновением, которое ее двоюродная сестра поймала случайно или по воле судьбы.

– Что не так? – спросила Джианна, поглаживая Надю по волосам. – Ты явно нравишься своему подставному парню… я бы сказала, очень нравишься. Почему это тебя расстраивает?

Наде хотелось, чтобы ее двоюродная сестра не уезжала в другое полушарие. Она жалела, что они не были близки десять лет назад до того, как она устроила беспорядок в своей жизни.

– Потому что у нас с ним уже была такая возможность раньше, а жизнь не дает второго шанса. Кроме того, я пообещала себе, что больше никогда мое счастье не будет зависеть от парня.

– Значит, теперь ты собираешься позволить парню сделать тебя несчастной навсегда? Разве не поэтому ты порвала с Брэндоном? Потому что с ним ты чувствовала себя дерьмом? Я вижу тебя с этим… парнем, Маркосом. Ты сияешь, как факел, когда он рядом. И он, явно, чувствует то же самое. Разве ты не видишь?

Надя повернулась, и они с Маркосом переглянулись. На секунду у нее перехватило дыхание, когда он улыбнулся ей, помогая Бисе сменить футболку на синюю, такую же, какая была на Маркосе. Кто-то зачеркнул имя Брэндона Льюиса фломастером и оставил там кляксу. Она улыбнулась ему в ответ. Он заслуживал большего, чем быть парнем на замену.

– Надя! – позвал ее отец. – Ты нужна нам в нашей команде.

Она поцеловала Джианну в щеку и направилась к команде в розовых футболках.

Игра прошла так, как она и ожидала. Смех, катание по траве, аплодисменты, и все это подавалось с газированным мате на гарнир.