Вечеринка моей жизни

Наконец, она отстранилась и грозно посмотрела ему в глаза.

– Ты напугал меня этим своим взглядом и голосом, Ракета! – Она подчеркивала каждое слово, ударяя его кулаком в грудь.

– Вот она, улыбка, – сказал он, приподнимая ее подбородок указательным пальцем.

Ни один фотоаппарат не поймал бы свет, играющий на ее лице, поэтому вместо того, чтобы снова угробить их обоих, он просто уставился на нее, поклявшись запомнить этот момент навсегда.

Когда ему было шестнадцать, на пике подросткового бунта, он обнаружил, что его мама смотрит на него с любопытством. Она застала его в тот редкий момент, когда он развлекался сборкой корабля из «Звездных войн» старого набора Lego. Даже в том возрасте ему нравилось собирать этот конструктор.

– На что ты смотришь, мам? – спросил он.

– На тебя, – ответила она, и он покраснел, внезапно смутившись. – Я пытаюсь сфотографировать тебя своими глазами, чтобы запомнить этот момент навсегда.

Он оставил все детали на столе и убежал в свою комнату. Несколько недель спустя, когда стало очевидно, что он не собирался заканчивать этот проект, детали конструктора по-прежнему лежали на столе. Только к следующему сезону праздников кто-то, наконец, убрал их. Но в тот день он понял две вещи – его мать любила его и дорожила каждым моментом, проведенным с ним, и вторая – несмотря на ее любовь и поддержку, он действительно не мог закончить ни одной вещи в своей жизни, не оставив после себя беспорядка.

Волна отвращения к самому себе захлестнула его. Маркос не хотел добавлять дополнительных проблем Наде, пока она пытается решить, что делать дальше со своей жизнью. Он не мог полагаться на ее тяжелую работу. Он должен был сам найти цель.

Надя глубоко вздохнула, и Маркос решил, что она сейчас скажет ему что-нибудь о том, что он напугал ее или что обнимает ее. Но вместо этого она произнесла:

– Твои дяди хотят отобрать у тебя собственность.

Маркос был настолько сбит с толку, что ему пришлось слегка потрясти головой, словно прочищая уши.

– Что? Мои дяди?

Он отвел ее на безопасное расстояние, подальше от обрыва. Предзакатный час давно прошел, но когда Маркос моргнул, то все еще видел ее профиль, обрамленный всеми цветами радуги, которые придавали ее лицу сказочный вид.

Он был прав, не имело значения, что он не смог сделать этот снимок. Ее образ был выжжен в его сетчатке.

Так что там она говорила о его дядях и праздничном заведении?

Она снова покраснела, ее грудь вздымалась от быстрых вздохов, как будто она нервничала.

Теперь настала его очередь тревожиться по пустякам, поскольку в его сознании всплывали худшие варианты развития событий.

– Я работаю… В смысле работала в компании Миллер, Хант и партнеры.

Она посмотрела на него так, как будто это название должно было что-то значить для него. Оно было знакомым. Ужасное чувство охватило его, когда он вспомнил о конверте, который выбросил в мусорное ведро. Он покачал головой. Она работала на фирму, которая хотела отобрать ферму у него и его семьи?

Она прищелкнула языком.

– Юридическая фирма, которая представляет интересы твоих дядей, Монти и Джорджа? Они ведь твои дяди, верно?

У него засосало под ложечкой.

– Да, откуда ты знаешь?

– Ты меня слушаешь? Я работала в юридической фирме, которая представляет их интересы. Я знаю о твоем деле. Они хотят отобрать свадебное заведение твоих родителей и построить либо новое поле для гольфа, либо кондоминиумы. То, что принесет им больше прибыли. У них есть иск. Если они не смогут заставить тебя и твою сестру подписать соглашение, то заставят твоего отца сделать это любым возможным способом.

– Они не могут этого сделать, – усмехнулся он.

– Ты действительно в это веришь? Ты говорил об этом со своим отцом? Они постоянно звонят ему. Поверь мне, я уже говорила с ним раньше.

– С моим отцом?

– С твоим отцом, до того, как я узнала, кем он на самом деле является.

Маркос не разговаривал со своим отцом целую вечность. Его оправданием всегда было то, что отец его больше не узнавал. Но действительно ли он пытался понять, чем его отец хочет заниматься всю оставшуюся жизнь? Спрашивал ли его Маркос?

Не спрашивал. Он просто предполагал.

– Если твой отец подпишет соглашение, все пропадет. Заведение вернется в руки твоих дядек, и твоя семья не получит ни цента.

– Откуда ты все это знаешь? – спросил он, во рту у него все пересохло.

– Мне поручили это дело. Оно должно было стать моим звездным часом, Маркос. Но я просто не смогла завершить его.

Он посмотрел на нее, несколько раз моргнув.

Она опустила глаза и вздохнула.

– Год назад я поехала к твоему отцу на ферму, чтобы подписать бумаги. Причина, которую я назвала ему при встрече, заключалась в том, что я якобы была заинтересована в проведении там своей свадьбы. Но после разговора с ним о том, что для него значил «Зачарованные сады», как они напоминали ему о твоей маме, я влюбилась в это место и забронировала его для свадьбы. Мне жаль, что я не предупредила тебя раньше, но, если вы хотите сохранить свою собственность, вам следует это сделать. Это место какое-то… особенное. Может, именно поэтому я держалась за идею провести там свою кинсеаньеру, даже при условии конфликта интересов? Вместо того чтобы найти новое место для праздника, я уволилась с работы. Может быть, мне следовало просто смириться со своими потерями. Эта вечеринка была огромной ошибкой.

Ее глаза были полны слез, но она не отшатнулась от него. Однако прежде чем Маркос успел заверить ее, что она ни в чем не виновата, зазвонил ее телефон. Она растеряно рылась в слоях тюля, пока не нашла его.

Ее глаза расширились от тревоги.

– Все в порядке, все хорошо? – он спросил.

– Да, – ответила она. – Просто мои двоюродные сестры уже уехали с Мэди и Стиви на футбольный матч. Они предположили, что ты тоже приедешь. Прости.

Теперь они остались одни в темнеющем саду, но он мог сказать, что она покраснела. Шум в ушах не позволял ему расслышать, что она говорит. Наконец-то он остался с ней наедине и вел себя как неумелый, влюбленный мальчишка.

– За что ты извиняешься?

– Они направляются на футбольное поле, – ответила Надя. – Они думают, что я поеду с тобой.

Телефон Маркоса завибрировал, и когда он посмотрел на экран, то увидел последнее сообщение от Кая и рассмеялся.

– Что? – спросила она.

– Мой помощник меня тоже бросил. Он сказал, что, когда не смог нас найти, предложил Оливии и девочкам подвезти его туда. Поскольку я отвезу тебя, он встретит нас там.

Надя залилась румянцем от смущения.

– О боже, мне так жаль… – воскликнула она. – Но ты не обязан меня везти… Я напишу своей сестре или кому-нибудь еще.

– Все в порядке, – успокоил он. – Я с удовольствием тебя подвезу. Помнишь, я ведь теперь тоже часть команды твоего отца.

Она поджала губы и подняла брови.

– За это тоже извини, но знай, что тебе не обязательно ехать со мной или везти меня.

Но он ни за что не отказался бы от своего слова. Он все еще пытался переварить тот факт, что она уволилась с работы вместо того, чтобы быть соучастницей падения его бизнеса.

– Нет, я настаиваю, – сказал он. – Я даже привез с собой свои футбольные бутсы со старых студенческих времен. Они все еще мне по размеру.

Она попыталась улыбнуться, но в ее глазах все еще стояли слезы.

– Прежде чем мы поедем, мне нужно переодеться, – сказала Надя. Она схватила спортивную сумку, которую Джианна оставила для нее.

– Что? Ты не собираешься бегать на этих каблуках и в этом крохотном платье?

– Крохотном платье? – переспросила она, повышая голос. – Да тут ярды тюля!

Он пошевелил бровями.

– В шлейфе, потому что…

К счастью, прежде чем Маркос признался, что ее платье слишком откровенное, он увидел вывеску «Туалеты».

– Ты можешь переодеться там.

– Посторожи дверь, пожалуйста. Я не хочу, чтобы кто-нибудь вошел и увидел меня в нижнем белье, – попросила Надя, и он кивнул, стараясь не представлять ее в таком крошечном нижнем белье, которого даже не было видно.

Водоворот мыслей крутился в его голове. О чем она думала прямо сейчас, когда они наконец остались совсем одни?

Маркос так разнервничался, что впервые за много лет ему захотелось курить. Он не притрагивался к сигаретам с лета перед выпускным классом средней школы, когда у него случился приступ кашля во время утренней пробежки. Он начал курить, чтобы позлить своего отца. Сейчас он уже не помнил, почему они поссорились. Имело ли это вообще какое-то значение? Но все это обернулось против него, когда Маркос стал задыхаться во время бега, поэтому он бросил курить так же легко, как и начал.

Теперь он испытывал тревожное волнение, как в шестнадцать лет, чувствовал себя неуютно в собственной шкуре, понимая, что всех подводит. Что его было недостаточно.

Он выдохнул, но без никотиновой дозы легче не стало. У него возникло желание убежать. Спрятаться от своих чувств. Но внутренний голос сказал ему, что он больше не сможет от нее бегать.

– Готов? – спросила она, выходя из туалета. Флуоресцентный свет не производил такого эффекта, как закат, но он все равно подчеркивал блеск ее волос и глаз. В шортах и футболке, раскрашенной в виде аргентинского флага, она выглядела такой же сияющей, как и в платье, которое сейчас держала в руке.

Он поджал губы, его охватило неистовое желание заключить ее в объятия и любить на глазах у всего мира, и он всеми силами старался подавить его.

– Вот, значит, как теперь это будет?

Он открыл свою спортивную сумку, достал светло-голубую майку и надел ее поверх белой футболки.

– Вперед! – воскликнула она, проведя рукой по логотипу федерации футбола Уругвая на левой верхней части его груди. Инстинктивно он напряг свои грудные мышцы, и она рассмеялась.

Она делала это недостаточно часто.

– Это el clásico[49] из Америки, – сказал он.

– Пойдем, – сказала она, взяв его под руку, когда они направились к его машине, а затем на футбольные поля на другой стороне долины.

Глава 16