Вечеринка моей жизни

Надя

Если бы пару недель назад кто-нибудь показал Наде видео, на котором она танцует со своим увлечением из колледжа, превратившимся в невероятную романтическую привязанность, она бы решила, что бредит.

Но все происходило на самом деле.

В объятиях Ракеты, танцуя под песню, которую сама выбрала для самого дурацкого первого танца «She’s Worth It» британского бойз-бэнда.

Как Эрнан узнал?

А потом она вспомнила, что записала это в одну из анкет, которые заполняла за много месяцев вперед. Она выбрала эту песню, воображая, что ее жених поймет, что она была девушкой из песни.

Ее жених, любовь всей ее жизни. Брэндон, конечно. Не Маркос из ее самых безумных фантазий.

С ним ей светил только этот тренировочный танец.

Теперь, вместо того чтобы сокрушаться о перипетиях в своей жизни, она сосредоточилась на настоящем моменте. Настолько, насколько могла, скользя по полу под взглядами необычной аудитории.

Она старалась держаться на скромном расстоянии от Маркоса, как можно меньше касаясь его кожи, но потом Эрнан выпалил:

– Вы что, как брат и сестра танцуете? Ты подаешь этим двоим ужасный пример!

Маркос ответил, притянув Надю ближе к себе. У нее перехватило дыхание, когда ее груди прижались к его груди. Она подняла глаза и пожалела об этом. Его рот был так близко к ее губам, что, встав на цыпочки и качнувшись в сторону, как диктовал ритм песни, она могла нарушить решающее расстояние. Она почти чувствовала мятный привкус жевательной резинки, которую он, должно быть, сунул в рот перед тем, как спуститься вниз.

Маркос, казалось, угадал ее мысли, потому что его губы изогнулись в почти улыбке. Его темные глаза сверкали, пока он умело вел ее по всему танцполу, как будто всю жизнь только тем и занимался, что танцевал вальсы с брошенными невестами.

Она закрыла глаза, чтобы насладиться ощущениями, пробежавшими по ее телу подобно электрическому току, когда он начал тихо петь. Он знал все слова.

Она отвернулась, зал и остальные люди расплылись в цвете и движении.

– Почему эта песня? – спросил он, наклоняя голову, чтобы коснуться губами ее уха.

– Как ты догадался, что я ее выбрала?

– Да ладно, – ответил он. – Я видел анкеты, и это твой почерк, Паласио. Кроме того, Кензи сказала, что в тот единственный раз, когда он приехал сюда, то выглядел так, словно предпочел бы отправиться на войну. Он придурок, и мы все это знаем. Я считал, что мы это уже прояснили.

В сердце Нади вспыхнуло негодование. Почему Кензи рассказывала об этом за ее спиной? Но потом Надя поняла, что гнев был направлен не только на помощницу Маркоса, которую, должно быть, распирало от зависти при виде танцующих Маркоса и Нади. Нет. Единственным объектом ее гнева был Брэндон.

И она сама.

Она продолжала говорить, что все вокруг, кроме нее самой, видели признаки ее неудачных отношений. Но откровенно говоря? Она тоже их замечала. Она просто проигнорировала их.

– Ты прав. Я выбрала эту песню, даже несмотря на то, что Брэндону она не нравилась.

– Почему же ты тогда ее оставила?

Припев нарастал, наполняя ее сердце бушующими эмоциями.

– Потому что мне нравится думать, что в этой песне поется обо мне, – прошептала она.

Маркос некоторое время ничего не говорил, но, когда она почувствовала, как мышцы его спины плавно двигаются под ее рукой, мысли Нади окрылились. Только тонкий кусочек ткани отделял ее кожу от его, и она фантазировала о том, проводит пальцами вниз по его позвоночнику. Боялся ли он по-прежнему щекотки, как в молодости?

Но затем он нарушил молчание.

– Слова песни прекрасны. Я видел документальный фильм об этой группе. Сестра автора песен написала стихотворение, и он превратил его в песню. Все думают, что это о любви всей его жизни, но в интервью он признался, что она написала это для своего прошлого и будущего «я». Он сказал, что любить себя как родственную душу – это самое важное, что можно сделать, – голос Маркоса затих вместе с мелодией.

Она не знала, что сказать. Она никогда не считала себя любовью всей своей жизни. Конечно, не обязательно было быть религиозным человеком, чтобы знать, что великая заповедь в Библии и других священных книгах состоит в том, чтобы любить своих ближних как самого себя, как Бога.

Надя мечтала, чтобы Брэндон любил ее так, как она того хотела, и совершенно забыла, что единственный человек, который может любить ее безоговорочно, – это она сама.

– Я не знаю, смогу ли это сделать.

– Ты уже это делаешь, – сказал он ей на ухо, их сердца бились в унисон, пока они скользили по полу. – Что мешает тебе любить себя беззаветно?

Песня подходила к концу, а затем внезапно сменилась реггетоном на испанском, который гремел по радио все лето. Надя рассмеялась, когда увидела, что бабушка Коронел хихикает, как маленькая девочка. Она переключила музыку.

Опытной рукой Маркос закружил ее и нагнул. Не улыбаясь, она посмотрела прямо ему в глаза, и когда его взгляд скользнул к ее губам, она опустила ресницы, испугавшись намерений, которые он не успел скрыть.

Надя всем телом жаждала, чтобы он ее поцеловал, чего он, конечно, не сделал. Как и тем вечером в коттедже, он, казалось, воздвиг между ними стену. И Надя не винила его. Ее жизнь была в полном раздрае, а он, казалось, держал свою под контролем. Кто она такая, чтобы появиться и все усложнить?

Зал разразился аплодисментами, и когда Маркос поднял ее обратно, и она открыла глаза, ей потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя.

Она была не одна, танцующая с очаровательным принцем в облаках.

Она была в бальном зале заведения, окруженная семьей Коронелов, и Надя заметила, что прибыло еще больше людей: ее отец, дяди и стайка ее двоюродных сестер, включая Лолу и Джианну с отвисшей от шока челюстью. Все мужчины выглядели так, словно вывалялись в грязи, судя по травинкам, торчащим из темных с проседью волос ее отца и грязи на ботинках ее дядей. Чем они занимались?

Биса тоже увидела их и помахала им рукой. Она и бабушка Коронел, казалось, стали лучшими подругами, стоя рука об руку.

– Иди сюда, Эрнесто, и потанцуй теперь со своей дочерью, она уже попрактиковалась со своим женихом.

– Женихом? – потрясенно повторили все в помещении.

Ничуть не смутившись, Маркос принял вызов и, протянув руку, сказал:

– Не слишком долго танцуй со своим отцом, любимая. Я буду скучать по тебе.

* * *