Вечеринка моей жизни

* * *

За день до своего тридцатилетия она устроила своей семье спа-день в том же месте, где работала Мэди. Мужчинам сделали стрижку и маникюр, а также восковую депиляцию бровей и носов. Женщинам делали массаж и маникюр/педикюр. Наде сделали массаж лица и накрасили ресницы, в то время как ее мать и тети смеялись до слез в сауне.

Как только они вернулись домой, семья настояла на том, чтобы приготовить все ее любимые блюда: ньокки, эмпанадас, бутерброды де мига и клерико, знаменитый фруктовый салат тети Ромины с вермутом.

Надя сделала вид, что не заметила, как Оливия и близнецы пробираются на кухню, чтобы попробовать фруктовую смесь.

Оливия подошла к ней и поцеловала в щеку.

– Ты лучшая, tía. Я люблю тебя, – сказала она на безупречном испанском.

– Мы все хотим быть похожей на тебя, когда вырастем, – добавила Амара, и Аллегра кивнула рядом со своей сестрой-близнецом.

Джианна прищелкнула языком с другого конца кухни.

– Ревнуешь, что она любимая двоюродная сестра? – спросила Марселла Джианну и запечатлела поцелуй на ее губах.

Все девочки захихикали, увидев публичное проявление чувств, и Джианна, покраснев, ответила:

– Ревную? Ты что, шутишь? Я горжусь. Вот так-то. – Она подошла к Наде и крепко обняла ее. – Мы с тобой, двоюродная сестричка. Мы с тобой.

И это было правдой. Они не собирались оставлять ее в одиночестве, чтобы она погрязла в жалости к себе. Каждый раз, когда Сара из праздничного заведения звонила с вопросом, одна из ее подруг или двоюродных сестер решала этот вопрос. Они осыпали ее такой искренней любовью, что у Нади почти не было времени или возможности, чтобы думать о Маркосе. Почти.

Стиви сказала, что все произошло неслучайно, и, возможно, причина, по которой они с Ракетой пересеклись, заключалась в том, чтобы увидеть, насколько она выросла. Жизнь хотела убедиться, научилась ли Надя сначала любить себя.

И все же она скучала по нему. Скучала по тому, что могло бы быть. Она не стала бы лгать самой себе. Но она не нуждалась в нем, чтобы праздновать саму себя. Она не испытывала недостатка в любви.

И когда Надя проснулась в окружении своей семьи в день своего праздника, она не притворялась счастливой, она была такой. Она заметила, что каждый в ее семье дал ей благословение по-своему.

– У меня есть кое-что для тебя, милая, – сказала ее мама после того, как Надя вышла из душа. Они впервые за несколько недель, может даже месяцев, остались одни. Раньше она представляла себе этот момент, как ее мама попытается «поговорить» с ней перед свадьбой, и сейчас покраснела, сочувствуя той себе, которая тогда собиралась выйти замуж. Но теперь ей было любопытно узнать, что сказала бы ее мама.

Но сначала ее мама ничего не сказала. Она только зашла в свой шкаф и вышла оттуда с маленькой розовой шкатулкой для драгоценностей в руках.

– Открой ее, – попросила она.

Дрожащими руками Надя открыла шкатулку и увидела тонкую золотую цепочку с цифрой тридцать и переплетенной буквой «N». По краям подвески сверкали маленькие бриллианты.

– Что это? – спросила Надя, уставившись на маму.

Глаза Вирджинии наполнились слезами. Она пожала плечами и сглотнула, но потом сказала:

– Изабелла получила такую на свою кинсеаньеру, и я даже приготовила одну для Оливии в прошлом году, помнишь?

Боже, неужели она когда-нибудь забывала. Надя мечтала о подобной подвеске с тех пор, как ей исполнилось одиннадцать лет. Она пыталась сделать вид, что ей все равно, когда Оливии подарили такую, хотя у нее не было вечеринки, но в глубине души Надя завидовала.

– Мама, она прекрасна, спасибо! – прошептала Надя, ее переполняли эмоции.

Мама достала цепочку из шкатулки, встала позади Нади и надела ее ей на шею. Ее пальцы нежно задержались на коже Нади. И когда Надя обернулась, она обняла свою маму и расплакалась.

– Ш-ш-ш, – с любовью сказала Вирджиния. – Тише, моя девочка. Но уже никакая не девочка, – прошептала она, будто разговаривала сама с собой. Затем она добавила твердым голосом: – Ты такая невероятная женщина, моя Надя. – Она обхватила лицо Нади ладонями и, глядя ей в глаза, продолжила: – Я так горжусь тобой, и мне не терпится показать тебя всему миру, прославить тебя так, как мы должны были сделать это раньше.

Надя кивнула, смахивая слезы.

– А теперь давай подготовим тебя к твоему празднику.