Санта–Барбара II. Книга 3

ГЛАВА 12

Полмиллиона против нуля. Главное сто взмахов расчески каждый вечер. Снотворное действует слишком медленно. Звездное небо над металлической лестницей. Шейла считает, что платье виновато во всем.

Дэвид как‑то неожиданно для себя напился. Вообще‑то, и выпил он мало — всего несколько порций виски, но голова ужасно кружилась.

Он никак не мог прийти в себя после огромного выигрыша. Дэвид то и дело проверял, лежит ли в кармане его пиджака чек, и каждый раз удовлетворенно хмыкал, убеждаясь, что бумага находится при нем.

Самуэль Лагранж распрощался с гостями и удалился в свою каюту.

Боб Саймак остался стоять у парапета и неторопливо беседовал с Сильвией, та жеманно смеялась, запрокидывая голову, и не забывая взглянуть на Дэвида Лорана.

Лоран же старался ее не замечать — рядом с ним была Шейла.

— Ты счастлив? — спрашивала женщина.

— Я не могу поверить в такую удачу, — говорил Дэвид, — извини, дорогая, я хочу спать, я страшно устал.

Шейла бережно взяла его под руку и повела в каюту. Но Дэвид все никак не мог успокоиться. Он разделся, разбросав по каюте свои вещи, и направился в душ.

И душе он долго стоял под прохладными струями воды. Наконец, немного придя в себя, вышел в каюту.

Шейла аккуратно складывала его вещи. Дэвид опустился на кровать, низко склонил свою голову и обхватил ее руками.

— Тебе нужно отдохнуть, — сказала Шейла и отбросила одеяло.

Дэвид отрицательно потряс головой.

— Нет, я не усну, — он поднялся с кровати и подошел к пиджаку, вновь проверил, лежит ли чек.

— Это немыслимая удача, — сказала Шейла, — и ты просто не можешь в нее поверить. Я горжусь тобой.

— Ты любишь меня? — спросил Дэвид.

— Почему ты спрашиваешь об этом сейчас? — изумилась Шейла, — ты же знаешь, что я люблю тебя.

— Но ты не всегда говоришь мне об этом.

— Все хорошо, Дэвид, все просто великолепно. Все наши проблемы решены.

— Мы решили их не сами, — сказал Дэвид, — и, по–моему, ты была слишком любезна с Самуэлем Лагранжем.

— Ты чем‑то недоволен, — изумилась женщина, — но ведь это ему мы обязаны своим счастьем.

— Я всего лишь выиграл.

— Но ведь Самуэль ставил полмиллиона против нуля. Ты ничем не рисковал.

— По–моему, это было очень благородно с его стороны, а с моей что, это не было благородно? — не унимался Дэвид. — Ты только представь, какой был бы у меня глупый вид, если бы я проиграл.

Дэвид поднял указательный палец и покачал им перед самым носом Шейлы.

— Я не мог проиграть.

— О чем ты говоришь?

— Я не мог проиграть, — вновь пьяноватым голосом повторил Дэвид Лоран.

— Почему?

— Потому что чертовски удачлив.

Дэвид попытался обнять Шейлу, но она удержала его.

— Ты чего‑то недоговариваешь, Дэвид.

— Теперь я богат, — задумчиво произнес Дэвид и посмотрел поверх головы Шейлы.

Женщину удивило произнесенное мужем слово «Я», но она не стала ему возражать.

«Наверное, Дэвид в самом деле пьян, — подумала она, — и лучше его сейчас не трогать».

Она вновь предложила ему лечь в постель.

— Мы достроим дом, и у нас останется еще куча денег, — падая на подушки, сказал Дэвид.

Он закрыл глаза и позвал:

— Шейла.

— Что?

— Ты не видишь, как изменился мир?

— Мы еще успеем изменить свой мир, — сказала женщина, и положила ему на плечо голову.

— Мне жарко, — сказал Дэвид, — подай, пожалуйста, воды.

Шейла дотянулась до бара и подала Дэвиду бутылку минеральной воды. Тот принялся жадно пить прямо из горлышка. Он не успевал проглатывать воду, и она текла по его груди, заливая простыню.

А в это время Самуэль Лагранж полулежал в пижаме на широкой постели, утопая спиной в подушках. Горела настольная лампа, но он не мог сосредоточиться на книге. Наконец, Самуэль захлопнул книгу и отложил в сторону.

Самуэль Лагранж никогда не приводил в свою каюту женщин. Если представлялся случай, он оставался в каюте у женщины, а потом возвращался к себе и ложился на свою постель. Это была его личная каюта, такая же священная для него, как и его контора.

Но сейчас ему казалось, что он был неправ. Самуэль, прикрыв глаза, попытался вообразить рядом с собой Шейлу. Он даже протянул руку, как будто хотел дотронуться до ее обнаженного тела.

— Шейла, — прошептал Самуэль, — ты все равно сейчас рядом со мной. Ты думаешь обо мне. Я сделал так, что стал частью твоей жизни. И ты никогда не сможешь забыть обо мне. И неважно, счастье или несчастье принесут тебе деньги, оказавшиеся в руках твоего мужа, все равно это часть самого меня.

Самуэль поднялся с постели и подошел к иллюминатору. Он отвинтил задвижку и распахнул тяжелую латунную раму. Свежий прохладный ветер ворвался в каюту, и Самуэль с наслаждением подставил ему лицо.

«Может, это и в самом деле, сумасшедший поступок. Может, я поступил подло — ведь я знаю, чем все это кончится».

Он понял, что уснуть уже не сможет, а находиться в каюте ему не хотелось. Наскоро одевшись, Самуэль вышел на палубу.

А в это время на другой палубе стояла Сильвия Фицджеральд, накинув на плечи халат. Она всматривалась в темные воды гавани. На палубе было прохладно, и ветер развевал ее волосы. Сильвия убирала пряди с загорелого лба и плотнее запахивала халат. У самого горизонта она заметила огни проскользнувшего катера, потом катер развернулся и начал двигаться вдоль берега, на нем вспыхнул прожектор. Сноп света шарил по воде в поисках рыбацкой лодки.

«Чего он ищет? — подумала Сильвия, — здесь кроме нашей яхты никого нет».

Но катер упорно продолжал плавать невдалеке от их яхты.

«Придется принять снотворное, — должна же я поспать… Бедный Вальтер, опять он пьян. Он любит меня и такой славный, но всегда так напивается, что сразу же засыпает. А так он довольно милый и веселый, любит рисковать… Конечно, если бы я вышла за него замуж, он наверняка, спутался бы еще с кем‑нибудь… Но он очень милый».

До слуха Сильвии донеслось урчание мотора назойливого катера.

«Чего шныряет?.. Бедный мальчишка этот Вальтер, он совсем пьян. Хотя бы его не мутило утром».

Сильвия вздохнула.

«Нужно пойти постараться хоть капельку поспать, а то завтра я буду совсем страшной, а мне нужно выглядеть как можно более привлекательной. Ведь я еще молода, и мне нужно устраивать свою жизнь. А он, Вальтер, довольно милый… Жаль, что я не взяла с собой горничной. Хотя… Самуэль пригласил меня одну… Самуэль Лагранж. Тоже довольно странный тип… Самодур, богач. У него что‑то свое на уме».

Сильвия наморщила лоб.

«И не зря он меня пригласил сюда, он что‑то намекал мне об этом… Дэвид Лоран, этот Дэвид тоже неплох, можно было бы связать свою жизнь с ним, но у него же жена. Мне здесь не пробиться… Интересно, как чувствует себя Вальтер? Наверное, спит мертвецким сном. Надеюсь, его не мутит, как прошлый раз, когда мы были на яхте. Ведь он хоть и автогонщик, но страдает от морской болезни. Наверное, поэтому и напивается. Правда, сегодня, слава богу, нет качки».

Сильвия спустилась вниз, добралась до своей каюты и, сидя у зеркала, принялась щеткой расчесывать волосы. Ежевечерняя сотня взмахов. Она улыбалась себе в зеркале, когда густая щетка погружалась в ее красивые белые волосы.

«Да, Вальтер милый, очень милый. Жаль, что он так напивается, можно было бы провести хорошую ночь. У мужчин всегда что‑нибудь неладно. Можно было бы пойти к Самуэлю, но он меня не приглашал. Я думаю, у него сегодня другие планы. Он, скорее всего, положил свой глаз на эту Шейлу Лоран. Она довольна мила, но я ничуть не хуже ее, по–моему, даже лучше».

Сильвия придирчиво осмотрела свое отражение, сбросила с плеч халат, прикоснулась руками к груди.

«Да, по–моему, я еще очень соблазнительна. Ну, вот и сотый взмах, — Сильвия в очередной раз взмахнула расческой, — вообще‑то я люблю расчесывать свои волосы. И мои волосы всегда привлекают мужчин. Это единственное, что делаешь не только потому, что так нужно, но еще и потому, что приятно. Правда, я люблю расчесываться только одна… Жаль, что Вальтер так напился. Бедный мальчик».

Сильвия снова вздохнула.

«Приму‑ка я все‑таки снотворное».

Она смотрела на себя в зеркало. Лицо ее было удивительно красиво, а фигура соблазнительно изящна.

«Еще ничего — подумала она, — кое‑что получше, кое‑что похуже, но в целом — ничего… Надо поспать, поспать я люблю. Если б можно было хоть раз уснуть крепким настоящим сном, как в детстве. Вот потому‑то и скверно становиться взрослой, выходить замуж, рожать детей. А потом много есть, пить, делать много такого, что не нужно делать совсем… Может быть, если бы при этом хорошо спать, все это не было бы вредным. Только вот пить много никак не годится… Бедный Вальтер… »

Она вновь вспомнила своего автогонщика.

«Без снотворного не уснуть».

Сильвия состроила себе гримасу в зеркале.

— Придется тебе, голубушка, выпить снотворное, — сказала она шепотом, проглотила таблетку и запила ее водой из стакана, который рядом с графином и термосом стоял на тумбочке у кровати.

«Это очень плохо для нервов, — подумала она, — но надо же как‑то уснуть. Интересно, что бы сделал Самуэль Лагранж, если бы мы были мужем и женой? Наверное, нашел бы себе кого‑нибудь еще. Может быть, эту Шейлу Лоран. Она хороша собой, но я моложе и выгляжу — хоть куда. Вообще, все мужчины так устроены и никто здесь ничего не может поделать. Правда, и мы, женщины, часто поступаем без всякой логики. Мне просто нужно, чтобы секса было побольше — и тогда мне хорошо. А с кем — мне неважно, главное, чтоб был. И тогда всегда будешь любить того, кто тебе это дает, даже если это один и тот же… Но у них все иначе, им всегда нужна новая женщина. То ли потому, что она моложе, то ли потому, что еще недоступна, а может, потому, что похожа на кого‑то… Если ты брюнетка, ему хочется блондинку, если ты блондинка, им непременно подавай рыжую, а когда рыжая, им хочется еще чего‑нибудь… еврейку, например. А то и китаянку, или лесбиянку, или… бог весть кого еще. Может быть, они просто устают? Что ж тут делать, если у них природа такая. Разве я виновата, когда Вальтер напивается, если мне не повезло с замужеством?.. Если бы Вальтер пил поменьше, мы бы занялись любовью, а так сейчас он ни на что не годен. А ведь раньше…»

Сильвия заулыбалась.

«…когда мы только познакомились, он был молодцом, он был просто прелесть. Был, в самом деле, был… Самуэль Лагранж тоже прелесть, но, правда, он для меня, наверное, недоступен, даже если я расшибусь в лепешку, но обольстить его и завлечь в постель… А если я завлеку, то это ничего не изменит. В подобных делах мужчина должен делать выбор. Тогда все хорошо. А сейчас мой мужчина пьян. Я, наверное, в конце концов, делаюсь сукой. Может, я уже сука. Наверное, этого сама не замечаешь, пока тебе подруги не скажут. И ни в каких книжках об этом не прочтешь. А в общем, занятный был бы сюжет, если бы я рассказала какому‑нибудь писателю всю свою сучью жизнь. Наверное, все женщины несчастны. Чем лучше обращаешься с мужчиной, чем больше выказываешь ему любви, тем скорее надоедаешь ему. Хорошему мужчине нужен десяток жен. Но это тоже утомительно, когда сама пытаешься быть десятком жен сразу, а потом все равно находится какая‑нибудь без затей и отнимает его, как только ты ему надоешь.