Плахта

* * *

В то утро на семейном совете решили отвезти сына в Ягодное. Там жила моя мама, и мы часто у нее гостили. Дом стоял у самого леса, и когда садилось солнце, окрашивало сосны в карминный цвет. Заодно ворота, скамейку и кирпичную кладку сложным крестом.

В тот же день к нам приехала моя подруга с мужем и сыном. Мальчики быстро поладили. Играли в наступление и устраивали конкурс рисунков, соревнуясь, кто нарисует Путина пострашнее. Третьего числа явились русские и тут же организовали канонаду.

Грохотало так сильно, что наш дом подпрыгивал, делал «кабриоль» и снова опускался на камень. Муж Роман стал учить мальчиков правильно действовать во время обстрела: ложиться ничком, закрывать уши и открывать рот. Сам мостился поближе к Кириллу и что-то рассказывал. Когда расслышала, не смогла сдержать слез:

— Поверь, сын, война — это временно, а вот воскресная рыбалка — вечное. Вот увидишь, танки уедут прочь, наступит мир, а мы с тобой возьмем удочки, нароем червей и усядемся на берегу Десны. Вернемся с отличным уловом, а мама приготовит судака в лимонно-горчичном соусе. Никто в мире не готовит так вкусно.

Затем искал в темноте мою руку и целовал. Видимо, благодарил за всех запеченных лещей, щук, красноперок. В этот момент мина разорвалась слишком близко, и долго шепелявил шифер. Я подумала, что дома больше нет. Оказалось, рухнул шиферный забор.

5 марта русские вломились в наш двор с воплями: «Эвакуация! Все в школу!» От их вида живот свело судорогой, но мы продолжали сидеть тихо, не шевелясь. Все надеялись, что не заметят и пойдут дальше. Рашисты оказались настойчивыми. Не осилив двери, зашли в дом через окна. Дети расплакались. Кирилл от крика начал задыхаться. Командир, стоящий в первой балетной позиции, отобрал телефоны и приказал написать пароли. У меня трижды выпадала ручка из рук.

У сына после пережитого началась рвота. Я его умыла, закутала в одеяло, как маленького, и прикачала. Он моментально уснул. Спустя сорок минут тувинцы пожаловали еще раз и забрали наших мужчин. Муж оглянулся через плечо и что-то шепнул. Мягкое, привычное, но не смогла разобрать ни слова.

За нами пришли 7 марта. Верите? Я даже обрадовалась. Подумала, наконец-то увидимся с мужем. В тот день стреляли особенно сердито и по дороге в школу приходилось постоянно падать. Спасало то, что снаряды плюхались в землю, а не рыли носом асфальт. Сын все время подгонял: «Мама, беги быстрее». У подруги поднялось давление, и не получалось ускориться. Ее ноги запутывались, и тувинцы волокли женщину силком. Рядом семенил сынишка: «Мамочка, а я тебя предупреждал, что нужно заниматься спортом».

В подвале мужа не оказалось. Кирилл задавал один и тот же вопрос: «Мама, а мы увидим папу еще раз?» Я обещала. Он почему-то не верил.

На следующий день русские забрали голову сельсовета на опознание, сказав, что обнаружили два трупа. Та вскоре вернулась и объявила:

— Люди не волнуйтесь, это не наши. Чужие.

Рассказала, что руки у парней были связаны, да и позы странные, как у принявших смерть на коленях. Я незаметно к ней подошла и попросила описать одежду. Услышав, черная куртка, напряглась, а когда та упомянула о перевернутой десятке на нагрудном кармане, поняла, что моего Ромчика больше нет в живых. Перед глазами заплясали черные круги, и захотелось кричать что есть мочи. К вечеру захлестнуло воспоминаниями. Мы познакомились в студенческом общежитии первого сентября. Рома учился на четвертом курсе, я — второкурсница. Поначалу парень не впечатлил. Танцевал, как безумный Шляпник джигу-дрыгу, звал кататься на велосипедах и поиграть в бадминтон. На первом свидании в груди потеплело. Вскоре наши чувства стали взаимными, и мы поженились. Когда подрос Кирилл, сын с отцом стали лучшими друзьями. Роман водил его на рукопашный бой и объяснял тактику ловли леща. Говорил: «Тося, ты лучше — к косметичке, а у нас с Кириллом свои, мужские дела».

С того дня муж стал приходить во сне. Стоило задремать, как неслышно усаживался рядом. Разминал затекшую спину и ноги, сутками стоящие под прямым углом. В один из визитов произнес: «Тоня, не волнуйся, со мной все хорошо». Затем наклонился, чтобы поцеловать, но не смог. Не дотянулся.

Война прошлась по нашей семье безжалостно. 1 апреля на мине подорвался мой отчим. Родительский дом сгорел. Я не спешила сообщать Кириллу трагическую новость, но он не вовремя забежал на кухню и подслушал наш с мамой разговор. Судорожно всхлипнул:

— Неужели папы больше нет?

Мы обнялись и долго плакали. Вечером вышли во двор, определили самую яркую звезду и передали папе привет (я сказала, что отныне папа живет на звездочке). Кирилл долго на нее посмотрел. Под конец торжественно поклялся: «Обещаю, когда вырасту каждое воскресенье ходить на рыбалку и запекать рыбину в соусе. Как его там, горчично-сливочном?»