Простить и поверить

Глава 1

— Пап, ты уверен, что не заснешь, как в прошлый раз? И мы не уедем в другую область вместо того, чтобы попасть на соревнования?

Темные глаза Кира излучали беспокойство пополам с нетерпением. Собственно, было от чего. Он ждал нынешний турнир несколько месяцев. И имел полное право опасаться, что отработавшего двадцатичетырехчасовую смену отца снова развезет в теплом автобусе и они проедут нужную остановку. Хоть будильник ставь, честное слово: сегодня подвести сына Дима никак не мог.

Он потянулся, разминая мышцы, и взглянул на часы. До конца смены оставалось пятнадцать минут, и Кир, судя по пузатому рюкзаку в его руках, уже полностью собрался. Не придраться.

— Смею напомнить, что я учил тебя пользоваться «гисом» и отслеживать маршрут движения, — отпарировал, однако, Дима, не желая в свои тридцать проигрывать одиннадцатилетнему отпрыску. Тот и так с завидным постоянством поражал его собственной серьезностью и рассудительностью. Словно из них двоих именно он был взрослым. А Дима так и остался недалеким подростком.

Вот и сейчас Кир без тени смущения принял подачу и тут же отбил ее.

— Проще водителя уговорить развернуться, чем тебя растолкать, когда ты не планируешь просыпаться. Но сегодня я подготовился, — загадочно заявил он и любовно погладил бок рюкзака. — Так что хочешь-не хочешь, а в Логиново мы выйдем. В крайнем случае, нас попросту высадят.

Дима хмыкнул и испытующе покосился на рюкзак. Как именно Кир собирался выдергивать родителя из царства Морфея, тот не сказал, но Дима ни секунды не сомневался, что его угрозы основаны не на пустом месте. У него рос чрезвычайно сообразительный сын. Куда сообразительнее отца.

— Ладно, убедил, — сдался Дима и еще раз посмотрел на часы. Сменщик не торопился, хотя обычно в это время уже принимал пост. Дима очень надеялся, что он не надумал опоздать именно сегодня, потому что любая задержка грозила пропуском нужного автобуса, который ходил лишь дважды в день. Кир ему такой подставы не простит. — Квадрокоптер-то хоть свой не забудь. А то опять я у тебя буду крайним.

Кир сверкнул глазами и умчался в подсобку за своим сокровищем. Дима достал сотовый и нашел номер сменщика. В конце концов, ничего страшного не произойдет, если автосервис, в котором они оба служили охранниками, несколько минут постоит без надзора. Надо только предупредить напарника, чтобы тот поторопился. Николай Борисович, конечно, из-за отлучек никогда особо не зверствовал и премии не лишал, но нарываться, если начальству вдруг вожжа под хвост попадет, тоже не хотелось. Рисковать Дима не мог. Не имел права.

— Глебыч, ты где? — с ходу поинтересовался он, едва услышав в трубке приглушенный голос сменщика. — Мы же договаривались!..

— Да тут я, не ори! — так неожиданно отозвался за спиной тот, что Дима чуть не подпрыгнул. Обернулся, собираясь приложить напарника крепким словцом, но тот опередил: — Начальство приехало, так что прижмись и не отсвечивай.

— Ты бухой, что ли? Какое начальство? — ничего из его угрозы не понял Дима. — С Николаем Борисовичем мы уже виделись: он спозаранку, как всегда, а сейчас уехал куда-то…

— Вот за начальством и уехал, — раздраженно прошипел Глебыч и резко выдохнул. — Тут, понимаешь, сам глава предприятия пожаловали. Соскучились, видно. Али недовольно чем, коли лично прикатили. Клыками вопьется — мало не покажется.

О том, что мастерская «Автовлад» принадлежала вовсе не Николаю Борисовичу, а некоему Владимиру Васильевичу, Дима краем уха слышал, как слышал и то, что тот был тираном и самодуром, считавшим каждую секунду и каждую копейку и тем самым доведшим себя до сердечной болезни, вынудившей его отбыть на юга и оставить дело всей жизни первому заместителю, коим и был Николай Борисович. Сотрудников Владимир Васильевич не уважал и не ценил, за малейшую провинность мог выставить за дверь без расчета, требовал работать ночами и отчитываться за каждое свое действие, и потому оные сотрудники вздохнули с облегчением, когда Владимир Васильевич самоликвидировался, и надеялись только, что болезнь не позволит ему вернуться слишком скоро, а при хорошем стечении обстоятельств и вовсе запрет в теплом климате навсегда.

Не свезло.

— Ты откуда знаешь? — недоверчиво поинтересовался Дима: ему Николай Борисович, когда уезжал, ничего подобного не говорил. Чудилась, правда, на его лице озабоченность, но кто тут не будет озабоченным с вечными проблемами автосервиса? То детали не подвезут вовремя, то слесарь после праздника забудет, как гаечный ключ в руках держать, то клиент особливо привередливый попадется, к которому надо подход найти, то пожарная сигнализация на сигаретный дым сработает — не зря же «глава предприятия», как выразился Глебыч, с инфарктом слег. Николаю Борисовичу такого поворота судьбы Дима никак не желал: тот хоть и смотрел на него сверху вниз, а в трудный момент помог, и в грязном белье копаться не стал. Дима был ему за это от души благодарен и старался выполнять свою работу так, чтобы не было нареканий. Разумеется, Николай Борисович никогда не отчитывался перед охраной «Автовлада», куда он уезжает и надолго ли, но о возвращении владельца если не Диме, то мастерам и менеджерам должно было быть известно. А в автосервисе не наблюдалось ни малейшего оживления; обычная ежедневная рутина.

Может, Глебыч что напутал?

— Мне Борисыч написал, — поморщился тот, явно недовольный Димиными расспросами. — Велел тебя быстрее подменить, чтобы ты Васильичу на глаза не попался. Кто его знает, чего он приперся: а ну как биографией твоей заинтересуется? А Борисычу, сам понимаешь, проблемы совсем ни к чему.

Дима глубоко вздохнул, запрещая себе злиться. Как оказалось, испортить собственную репутацию проще простого, а вот очиститься потом практически невозможно. Но кого бы это интересовало в восемнадцать лет? И кто бы тогда думал о будущем?

— Сколько чести, — буркнул едва слышно Дима и окликнул сына. Собственно, он и не собирался задерживаться в сервисе дольше необходимого, но подобное обращение все же резануло по гордости. Да, от чего не сумела его избавить своими сюрпризами жизнь, так это от нее самой, родимой. Потому и нарывался раз за разом, огребая по полной даже там, где вполне можно было разойтись по-дружески, оставшись каждый при своем. Как в школе, например, где он работал охранником до сервиса. Ну предложила же ему директриса компромисс, чтобы и волки сыты, и овцы целы, но Диму, едва миновала беда, понесло, и в итоге они с сыном оказались персонами нон-грата. Пришлось срочно искать новое место и устраивать Кира в новую школу.

Если бы только Дима знал, к чему это в итоге приведет… Но сделанного не воротишь, и теперь приходилось пропускать мимо ушей скабрезные, а иногда и попросту оскорбительные шуточки напарника, чтобы не лишиться сына и не прописать его до совершеннолетия в детдоме. Так и черт с ними, на самом деле, с этими Глебычем, Борисычем, Васильичем и всем остальным начальством на свете! Сегодня они с Киром будут запускать квадрокоптер, принадлежа лишь друг другу и не думая ни минуты о посторонних людях, словно сговорившихся сломать две их жизни. Дима все равно не отдаст сына, даже если придется драться насмерть. Кир — единственное, что у него вообще было на этом свете, и он поклялся на могиле матери, что сбережет его.

Хоть одну-то клятву он должен был сдержать!

— Пап!.. — напряженный голос Кира привел в себя, и Дима, опомнившись, разжал до боли стиснутые кулаки и пересекся глазами с взволнованным взглядом сына. Заставил себя улыбнуться и потрепал его по волосам. Он сделает из сына неврастеника, если станет из-за каждой ерунды с лица спадать. Ну подумаешь, большой начальник вернулся, ему и дела не будет до какой-то охраны: слишком мелкая сошка. А им с Киром только до конца учебного года дотянуть, не нарываясь, — не такой уж и большой срок, на самом деле. Главное — засунуть эту злосчастную гордость туда, где у такого, как Дима, ей самое место. Даст бог, и ей найдется применение. Но не сейчас. Не сегодня.

— Пошли, Кирюха, автобус ждать не будет! — почти весело заявил Дима и столь же беззаботно протянул на прощание сменщику руку. Тот пожал ее и взглядом указал на дверь. Дима усмехнулся и последовал его безмолвному совету. Кир одарил Глебыча вызывающим взглядом и потрусил следом. И уже на улице озабоченно поинтересовался:

— Проблемы, пап?

Чего и следовало ожидать. У Димы был очень проницательный сын. И пытаться его обмануть не имело смысла.

— Пока нет, — честно ответил он. — Пока действуем согласно ранее разработанному плану.

— А потом? — не отставал Кир. Он, в отличие от отца, предпочитал все продумывать заранее. Жаль, что Дима никогда его не слушался.

— А потом — суп с котом! — весьма неостроумно сообщил он. Но, заметив осуждающий Кирюхин взгляд, постарался исправиться. — Давай, не заморачивайся, кто его знает, что будет завтра, когда еще только началось сегодня? Может, ты на соревнованиях главный приз отхватишь и мы с тобой на море свалим на пару месяцев? Сто лет в отпуске не был. А детям, говорят, плавать в море полезно.

— Море в апреле у нас холодное, — со снисходительной улыбкой объяснил ему Кир, — в нем не искупаешься. Да и на главный приз рассчитывать не стоит: там надо рейтинг годами нарабатывать, а у меня всего лишь третий старт…

Дима закатил глаза, сетуя на сыновий пессимизм.

— Зато желания хоть отбавляй, а это тоже немаловажно, — напомнил он и улыбнулся. Взял у сына увесистый рюкзак и лихо закинул его на плечо. — Так что все у нас с тобой будет хорошо, Кирюха! Не дрейфь!

Теперь сын, копируя Диму, точно так же поднял глаза к небу: подобное пустословие он терпеть не мог. И отцовское жизнелюбие отнюдь не разделял.

— Когда ты так говоришь, обычно случается какая-нибудь гадость, — вполне, к сожалению, резонно заметил Кир. Но Дима не хотел об этом думать. Во всяком случае, не сейчас.

— Это потому, что один чересчур замороченный шкет все время ждет неприятностей, — заявил он и махнул рукой в сторону перекрестка. — Пошли давай, а то накаркаешь и опоздаем на автобус. Придется потом на твоем квардрокоптере в Логиново добираться.

Кир обреченно вздохнул и покачал головой.

— Чем раньше ты перестанешь считать меня шкетом, пап, тем скорее мы станем понимать друг друга, — тоном прожженного циника провозгласил он, и это Дима уже никак не мог стерпеть. Фыркнул, одной рукой перехватил сына поперек живота, а второй снова взлохматил уже приведенные в порядок этим маленьким перфекционистом волосы. И в кого он только такой уродился? Отец — разгильдяй, мать — и вовсе кукушка! Вот если бы…

— Ну, пап!.. — возмущенно взвизгнул Кир и принялся извиваться, стараясь вырваться из плена. Впрочем, Дима отлично знал, что сын обожает подобное баловство и гундит только из вредности. А потому поудобнее перехватил худосочное тело сына, гоготнул в ответ, готовясь приступить к щекотательной экзекуции, — и замер, не веря собственным глазам.

Из белой машины, остановившейся напротив сервиса, выходила девчонка, которую он не видел двенадцать лет.

Ленка Черемных. Черёма. Черемуха.