Простить и поверить

Глава 13

— У тебя усталый вид.

Смена у Димы закончилась еще три часа назад, но в ожидании конца уроков у Кира он всегда околачивался в сервисе, помогая парням. Однако сегодня из-за задержки в подвозе запчастей день выдался достаточно свободным, и Дима выбрался на улицу, прикидывая, купить себе на обед в ближайшей забегаловке хот-дог или разориться на пекарню через дорогу. В этих раздумьях он и дождался выходившую из дверей сервиса Лену. Как всегда, в строгом костюме и с идеальной укладкой, но Диме хватило одного взгляда, чтобы увидеть сведенные тонкие брови и круги под глазами. Внутри зашевелилась жалость: Ленка работала от зари до заката, не давая себе перерыва даже в законные выходные, но и ее силы были не безграничны. Вряд ли, правда, она способна это признать.

Лена глубоко вздохнула. Усталый — это еще мягко сказано. Нет, ей и раньше приходилось работать на износ, но тогда она, во-первых, понимала, что делает, во-вторых, получала от работы удовольствие, и в-третьих, видела ее результат. Сейчас же, в отсутствие всех трех составляющих, она чувствовала себя на последнем издыхании и не знала, что делать дальше. Даже осторожные консультации у отца не помогали, заставляя Лену к тому же ощущать себя безмозглой курицей, не способной справиться с элементарнейшей задачей.

А дело не продвигалось ни на йоту. И не было ни единой зацепки, способной объяснить, кто же и каким образом на самом деле вредит отцовскому сервису. Кирилл, выполняя обещание, помогал, как мог, но он, кажется, поставил себе задачей убедить Лену в том, что у нее наизамечательнейшие сотрудники, а потому если и рассказывал ей о ком-то, то исключительно хорошее, Лене же, напротив, нужен был компромат. Она благодарила, конечно, Кирилла и подзадоривала в надежде вызнать из его рассказов хотя бы то, кому можно доверять, а от кого в этом деле лучше держаться подальше, но, будучи откровенной с собой, понимала, что только теряет время. А его становилось все меньше. Уже месяца как ни бывало, в институте дали следующий отпуск с большой неохотой и вряд ли захотят продлить его еще раз, а терять любимую работу в Ленины планы никак не входило. Еще и Милосердов подливал масла в огонь, все чаще интересуясь, удовлетворена ли Елена Владимировна работой автосервиса, и нагружая ее проблемами, которые она не умела решать.

Например, вчера он пожаловался на то, что курьер с заказанными запчастями где-то потерялся, и попросил найти способ повлиять на транспортную компанию, чтобы не срывать сроки ремонта.

Третьего дня он заявил, что опоздания Григория Рязанцева из отдела продаж переходят всякие границы и что именно Лене как представителю гендиректора надлежит разобраться с этим безобразием.

На прошлой неделе в связи с коротким отпуском Николая Борисовича Лене самой пришлось контролировать весь рабочий процесс, что, конечно, дало ей воочию увидеть, как он происходит, но так и не навело на истинную причину проблемы. Все снова и снова упиралось в непонимание Леной истинной кухни автосервиса и ее неспособности разложить ее по полочкам. Оставалось только злиться — на Милосердова, на ситуацию, на себя и собственную беспомощность.

Но и злость, и усталость, и растерянность как рукой сняло, стоило Лене заглянуть в темные озабоченные Димкины глаза. И даже мысли, кажется, тревожные растаяли, и Лена следом только улыбнулась, впервые за много дней ощущая необъяснимую радость.

— А у тебя мазут под ухом, — сообщила она и сама не поняла, как протянула руку, чтобы стереть грязь. Словно растворились эти проклятые двенадцать лет, и Лена просто встретила старого друга, с которым когда-то у нее были отличные отношения.

Во всяком случае, именно так она и уговаривала себя думать.

Дима усмехнулся, но не стал ей мешать. С того дня, когда они в ее кабинете разобрали собственное прошлое, повода снова пообщаться не было. Ленка то ли стеснялась демонстрировать свое знакомство с собственным охранником, то ли просто считала, что все уже выяснила и оставила это самое прошлое там, где ему и полагалось быть. Дима был бы рад последовать ее примеру и видеть в Ленке Черемных исключительно своего работодателя, но проще, кажется, было изобрести машину времени, чем изменить свое отношение к Черемухе. Особенно после ее слез, ее ранимости и их случайных объятий, после которых у Димы еще долго было пусто в голове и только руки ощущали хрупкие Ленкины плечи, а щека — шелк ее волос. И даже ее именование Жнеца Кириллом не вытравляло ощущения какой-то первозданной радости в душе, хотя по первости Дима, конечно, психанул. Не ожидал, что Ленка так легко простит этого гада, и, кажется, сам испортил едва зарождающиеся новые отношения.

Впрочем, какие могут быть отношения у гендиректора с обслугой? Ленка теперь высоко летает, и если по доброте душевной пожалела…

Тьфу ты!

Ее прикосновение обожгло, и Дима с трудом удержался, чтобы не снять Ленину руку с собственной шеи. Давай, Корнилов, соберись, пока снова не обидел Черемуху! Сам знаешь, как это просто. И как станешь потом оправдываться за ее слезы?

— Спасибо, — старательно мягко поблагодарил он. — А то бы Кирюха замордовал. Он у меня знатный чистюля.

Лена улыбнулась и с сожалением убрала руку. Не думала, что к Димке будет по-прежнему приятно прикасаться. Но внутри против ее воли что-то замерло в ожидании, что он накроет ее пальцы своими, задержав, как всегда поступал в юности. И расстроилось, когда он этого не сделал.

— Ты его ждешь? — зачем-то спросила она, как будто не хотела уходить. Дима неопределенно повел плечами.

— Он до двух сегодня, — ответил он. — Так что если есть какие-то поручения, могу по старой дружбе выделить час для выполнения.

Лена посмотрела на него, ища подвох или насмешку, но глаза у Димки были непривычно серьезны, и именно они снова заставили ее сказать неуместную глупость:

— Прогуляешься со мной? А то голова совсем уже набекрень, надо подышать.

Удивление Дима скрыл. А отказать попросту не смог.

— В парк — или без разницы?

Лена пожала плечами и огляделась по сторонам, словно бы вспоминая, как далеко от сервиса парк. Солнце стояло в зените, а потому такое предложение показалось ей разумным.

— В парк, — решила она и снова улыбнулась. Почему-то смотреть на Димку без улыбки с недавних пор у нее перестало получаться.

Дима кивнул и, дождавшись первого Лениного шага, последовал за ней.

До парка надо было перейти две дороги, как назло выдавшие на перекрестках красный свет, потому что говорить неожиданно оказалось не о чем. В голове мелькали либо обрывки их с Ленкой короткого общего прошлого, либо не особо деликатные вопросы о Черемухиной жизни за то время, что они не виделись, либо вовсе мысли крайней степени непристойности, потому что равнодушно смотреть на стройные Ленкины бедра под обтягивающей юбкой мог только полный импотент, а Диме оставалось лишь воровато отводить глаза и возвращать себя на землю какой-нибудь плюхой.

— Ты совсем себе выходных не даешь? — наконец нашел он безопасную тему, вернувшись к тому, с чего начал. Лена повела плечами и поморщилась.

— Я, кажется, откусила слишком большой кусок, который не могу прожевать, — пожаловалась она и снова вздохнула. Было стыдно при всех Димкиных проблемах навешивать на него еще и собственные, но один раз она попыталась проигнорировать его замечание об усталости, а во второй — сдалась. Да и кому, на самом деле, рассказывать, как не Димке? Парню, который когда-то играючи разбирался со всеми ее незадачами. — Черема-прорва, помнишь?

Дима усмехнулся: он все помнил. Даже то, что давно пора было забыть.

— Поделишься?

Лена бросила на него быстрый взгляд, пытаясь понять, действительно ли ему интересно. Открыться хотелось все сильнее, и повода отказать себе в этой слабости она наконец не нашла.

— Только если ты не станешь спрашивать, зачем мне все это нужно, — все же поставила условие она, вспомнив, что и так обещала такое объяснение Корнилову-младшему. По секрету всему свету…

— Ты босс! — передернул плечами Дима, на берегу обозначая роли, но Лена только снова нахмурилась и в очередной раз вздохнула.

— Дим, ну мы же оба понимаем, что так сложились обстоятельства, — немного занудным, так похожим на Кирюхин, голосом заговорила она. — Тебе пришлось поднимать ребенка: без опыта, без образования, а после и вовсе…

Дима фыркнул, прерывая эту отвратительную для его самолюбия речь.

— Лен, вот давай только без этой сраной жалости!

Она хлопнула глазами, но заходившие Димкины желваки слишком ясно давали ответ на то, что он думает по поводу ее сочувствия и собственных неприятностей. Он и в юности считал жалость первейшим оскорблением. А сейчас, кажется, даже намека на нее не переносил.

Так, может, на самом деле пора перестать чувствовать себя такой виноватой?

— Ок. Тогда и без столь же сраного подобострастия, — нахально улыбнулась Лена и в упор посмотрела в темные Димкины глаза. Как же это было непросто! Но когда бы Лена боялась сложностей? — Кажется, когда-то мы были почти что друзьями. Вот как у друга я и хочу спросить совета.

На Димкином лице отразилось читаемое удивление, однако чем дольше Лена выдерживала его взгляд, тем веселее тот становился, и наконец Димка рассмеялся.

— Валяй, Черемуха, я весь внимание!

Она тоже улыбнулась и невольно чуть придвинулась к нему. Бок о бок они перешли последний перекресток и свернули на главную парковую аллею. Тут, в окружении и в тени старых деревьев, Лена негромко заговорила.

— Я ничегошеньки не понимаю в управлении автосервисом, — с ходу призналась она, зная, что именно это будет самым сложным и, если Корнилов не хмыкнет высокомерно, значит, она правильно увидела в нем друга.

Димка молчал, ожидая продолжения. У Лены в груди заискрило вдохновением.

— Я думала, что это просто, — затараторила она, пока пришли нужные слова и нужное настроение. — Уж всяко не сложнее генной инженерии. К тому же у меня экономическое образование тоже есть. Но я плюхаюсь, словно в болоте. Я не знаю, как устроен автомобиль, Дим. Я не знаю, какая деталь для чего предназначена, сколько их должно быть в каком узле, какие расходники нужны, чтобы она нормально ездила, где и как все это закупается, сколько стоит и откуда берутся пятисотпроцентные наценки, какие мастера и за какое время смогут отремонтировать сданную машину… — она выдохнула и покачала удручающе головой. — Короче, я ничего не знаю. И сколько ни пытаюсь разобраться в этой катавасии, только увязаю все глубже — и без толку. А еще, — тут она бросила быстрый взгляд на бесстрастное Димкино лицо и все же решила добивать до конца, — меня ненавидят собственные сотрудники. Все как один. Кажется, я еще никогда так не попадала.

На этом месте Дима криво усмехнулся и посмотрел на верхушки деревьев, переваривая Черемухину откровенность. Так и подмывало задать тот самый вопрос, который она требовала не задавать, но это, пожалуй, могло подождать. Чтобы Ленка Черемных начала жаловаться — это ее должно было на самом деле до печенок достать. Знать бы еще, что она захочет принять его помощь.

— По поводу сотрудников: тут все просто, в общем-то, Лен, — без всякого вызова заметил он. — Чтобы платить тебе зарплату, в апреле был урезан премиальный фонд и твои работники не досчитались определенной суммы, на которую рассчитывали. Ты же не вышла, не объяснила, почему все так получилось, не пообещала в следующем месяце все вернуть взад, а особо отличившимся повысить оклады до уровня среднестатистических по городу.