Простить и поверить

Глава 22

Лена с трудом заставляла себя хоть немного замедлить шаг, чтобы не навернуться на каблуках, и проклинала себя за то, что по привычке надела туфли, а не переобудась в удобные кроссовки. В них добраться до сервиса можно было куда быстрее, а после полубессонной ночи Лена ничего сильнее не желала. И можно было, конечно, делать вид, что ее интересует исключительно расследование и результаты Диминых переговоров с Михаилом, но кого она обманывала? Лена до безумия хотела увидеть самого Димку, замучавшись без него за эту ночь до какой-то тоски.

А ведь еще вчера в это время была уверена, что он не заслуживает даже малейшего ее внимания, и переживала из-за того, что приняла решение отказаться от него раз и навсегда.

Какое там отказаться, когда Димка примчался, едва узнав, что с ней приключилась беда? Обещал со всем разобраться и никому больше не позволить ее обидеть? А потом занимался с ней любовью столь самозабвенно, что не заметил Лениной неопытности и забыл о предохранении?

Тоже ее хотел — жадно, горячо, до какого-то умопомрачения — и наконец-то не стал это скрывать. Почему сторонился раньше, Лена до сих пор не понимала, но сейчас это не имело значения. Потому что все оказалось серьезно. И Димка после их общего помешательства не охладел, не удовлетворился, не слинял, гадко поблагодарив за доставленное удовольствие, — нет! Он целовался с ней, как влюбленный мальчишка, и не хотел отпускать, и не хотел, чтобы Лена его отпускала, — и что еще она могла пожелать? Ей было так хорошо с Димкой, что она после весь день думала только о нем, и ночью мечтала о нем же, вспоминая их общую страсть в этой же самой постели и не желая из нее выныривать.

Ох, Корнилов! Словно имел к ней все ключики — и словно она их тоже к нему имела. Или все действительно правда? Двенадцать лет назад Лена не поверила в то, что Димка Корнилов мог в нее влюбиться, — и все испортила. Может, сейчас не стоило повторять ту же ошибку? Может, следовало стать смелее и открыть сердце для Димкиных признаний? Ведь не придуривался же он, когда говорил, что Лена интересует его больше, чем ее дела, и что он не хочет, чтобы она его отпускала? Нет, таким голосом не врут и не притворяются. Когда из самой глубины души и когда слишком важно, чтобы тебе поверили. И Лена верила. И не хотела больше разочаровывать любимого парня.

Да, любимого, чего уж от себя скрывать? Она никогда не переставала любить Димку, даже думая, что он ее предал, и ненавидя себя за это. Зато теперь отлично понимала, почему не могла принять другого мужчину, каким бы замечательным тот ни казался. Потому что ей нужен был только Димка. Который оказался еще лучше, чем когда-то в юности она себе представляла.

Господи, да никогда в жизни ей не было так хорошо, как в последние сутки! Душа пела, а пробужденное тело бесстыже требовало продолжения. Ну, Лена же правильно поняла, что Дима тоже этого продолжения хотел? Нет, она не могла ошибаться. Достаточно было взглянуть ему в лицо, чтобы убедиться в собственной правоте. И от этого воспоминания трепетало внутри, а мысли о том, что совсем скоро Лена снова увидится с Димкой, снова поймает его полный нежности взгляд, снова ощутит его жадные губы на своих губах, снова отдастся его шальным желаниям, сбивали дыхание и заставляли замирать в слишком сладком предчувствии.

«Я тебя хочу, Черемуха!..»

Лучшее признание в ее жизни! И она ни за что не позволит Димке раскаяться в своей откровенности. Забавно, раньше ей и в голову не могло бы прийти, что у Корнилова есть какие-то комплексы и слабости. Пожалуй, узнай она о них в юности, не захотела бы принять: тогда надо было все или ничего, и Димка, наверное, из кожи вон лез, чтобы соответствовать завышенным Лениным требованиям.

Сейчас она принимала его целиком, еще сильнее привязываясь, когда узнавала о его человечности. И нетерпимые в других недостатки лишь оттеняли Димкины достоинства, которых неожиданно становилось все больше, открывая его перед Леной с новых сторон и позволяя ей восхищаться им до какой-то ломоты в груди.

Жаль только, что ей самой никак не хватало храбрости сказать об этом. Димку обвиняла в неумении говорить о важных темах, а сама была ничуть не лучше. Вот как он должен догадаться о том, что нужен ей не только для защиты сервиса от мошенников, когда она только об этом сервисе все время и думала? Ни разу даже его жизнью не поинтересовалась, о сыне не расспросила, что уж говорить о мыслях и чувствах? И хотела, чтобы он догадывался о ее истинном к нему отношении? Сама-то о многом ли догадывалась, пока не ощутила его желание? И счастье, что у мужчин все настолько очевидно, иначе вчера так и расстались бы несолоно хлебавши. А парням как с женскими тараканами разбираться? Только действовать на свой страх и риск. И потом огребать, если не угадал. А за Леной бы не заржавело.

Но больше она не позволит Димке плутать в темноте. Пусть где-то придется переступить через гордыню — как оказалось, оно того стоит. А Димка — Лена теперь знала — не даст ей об этом пожалеть. Черт возьми, они потеряли из-за этой самой гордыни двенадцать лет! Но если даже такой срок не сумел уничтожить зародившиеся еще в юности чувства…

— Вам туда нельзя, Елена Владимировна!

Лена удивленно подняла брови, глядя на Кирилла, перекрывающего ей дорогу в подсобку. Он затягивал на шее свой оранжевый шарф, но на лице у него была написана такая упрямая категоричность, что спорить с ним казалось бесполезным.

Лена даже немного смешалась.

— Вообще-то это мой сервис, — напомнила в этом замешательстве она. Димы не было у стойки охранника, и Лена, памятуя о том, что он собирался напоить Михаила, предположила, где его можно найти. Но на личного телохранителя не рассчитывала. — Так что мне можно абсолютно в любое помещение.

Кирилл мотнул головой и принял еще более неуступчивую позу.

— Это сервис вашего отца, — возразил он. — И вряд ли ему понравится, что вы таскаетесь по всяким подсобкам, особенно после того, что недавно с вами случилось!

Лена хмыкнула: значит, Кирилл тоже уже слышал о ее неудаче. И нашел способ использовать эти знания в своих целях. Вот же прохвост!

— И все же я туда зайду, — не терпящим пререканий тоном сказала она. — Мне надо поговорить с твоим отцом, и чем раньше я это сделаю, тем лучше.

Кирилл резко вдохнул и выдохнул. Потом не мигая посмотрел на Лену.

— А папы там нет! — заявил он. Лена нахмурилась.

— Как нет?

— Вот так, нет! — подтвердил Кирилл и чуть шагнул вперед, оттесняя Лену от двери. — Он… Он в аптеку побежал! Мне плохо было, съел что-то не то, рвало всю ночь, вот папа и… А убраться мы в подсобке еще не успели, так что вам не стоит туда заходить. Я вам не советую…

Вид у него в противовес словам был более чем здоровым, и Лена покачала головой. От Кирилла она никак не ожидала лжи, особенно с совершенно необъяснимой целью. Или?..

— Тебе было плохо или папе? — многозначительно спросила она и улыбнулась, заметив растерянность на его лице. Ну конечно, как она сразу не поняла? Этот чудный мальчишка просто защищал отца от очередных неприятностей, которые, несомненно, грозили Диме за нарушение режима. Кирилл же не знал об их с Леной расследовании. И, вероятно, весь извелся из-за неожиданного отцовского пьянства.

— Мне! — не обращая внимания на ее улыбку, повторил Кирилл и с трудом сглотнул сквозь шарф. — Папе не бывает плохо! Он даже не болеет никогда! И работу не пропускает! Не то что некоторые!..

На кого именно он хотел перевести стрелки, Лена дослушивать не стала. Вместо этого только подняла руку и ласково погладила Кирилла по волосам. Он тряхнул головой и насупился, явно не собираясь сдаваться. За отца он был готов порвать кого угодно.

— Я знаю, что папа спит, и знаю, по какой причине, — тем не менее снова улыбнулась Лена и со всей приязнью всмотрелась Кириллу в глаза. — Это была наша договоренность, и, поверь, я не предъявлю Диме претензии за то, что ты столь тщательно стараешься от меня скрыть.

Он ответил ей сердитым недоверчивым взглядом, однако тянуть за концы свой шарф перестал.

— Что это еще за договоренности? — вызывающе спросил он. — Чтобы папка мне ничего не сказал?

Лена наклонилась к нему и понизила голос.

— Не сказал, потому что не в курсе, что ты тоже знаешь про угрозу «Автовладу», — объяснила она и не удержалась от укола: — Ты же запретил рассказывать о нашей с тобой дружбе, и я честно держу слово. Но у любого решения есть и оборотная сторона, так что не обессудь.

Кирилл поднял голову и посмотрел на нее столь горестно, что Лене стало стыдно за эту шпильку. В конце концов, она и не пыталась оспорить это решение, не будучи уверена в том, что Диме понравится их с Кириллом общение. А теперь сваливала всю вину на ребенка, у которого и так в жизни были одни разочарования и который до смерти боялся потерять единственного родного человека.

Не справившись с угрызениями совести, щедро приправленными уже знакомой нежностью, Лена привлекла Кирилла к себе и глубоко вздохнула.

— Извини меня, — искренне попросила она. — Я не имела права так говорить и не хотела тебя обидеть. Уверяю тебя, что папа помогает мне вывести на чистую воду Николая Борисовича, а я стараюсь уберечь его от подставы и других проблем. Так что меня тебе не стоит опасаться. Я вас никогда не предам.

Кирилл, поначалу напрягшийся до почти каменного состояния, после ее слов немного расслабился и даже ткнулся на мгновение лицом ей в плечо. Туда же и спросил:

— Не обманете?

Лена покачала головой и с трудом удержала себя от того, чтобы поцеловать его в темноволосую макушку. Хотелось до какого-то опустошения. Но в нынешней ситуации это определенно было лишним.

— Вы с папой — мои единственные друзья в этом городе, — мягко и проникновенно сказала она. — И я очень вами дорожу. Правда.

Он еще раз судорожно вдохнул, дал себе несколько секунд, потом отошел от Лены и освободил ей путь в подсобку. Потом еще напомнил на всякий случай:

— Вы обещали!

Лена кивнула и улыбнулась.

— Ты на стойке покарауль, пока я с папой поговорю, — попросила она. — Если кто придет, звони: мой номер у тебя есть.

Кирилл еще замешкался, словно собираясь что-то сказать, но в итоге не стал, только дернул свой шарф и отправился к стойке. Лена проводила его взглядом и нырнула в подсобку.

Первым делом в нос ударил запах перегара. Не так чтобы сильный, но однозначно указывающий на причину сна лежащего на постели сына Димы. Лена оставила дверцу приоткрытой, чтобы немного проветрить, и включила тусклый свет, а сама подошла к разложенному креслу-кровати и осторожно присела на краешек рядом с Димой.

Он спал, закинув одну руку за голову и чему-то улыбаясь, и грудь его вздымалась высоко и ровно, а у Лены защемило внутри от слишком острой смеси нежности и восхищения. Она никогда еще не видела Димку спящим и вдруг поняла, что ничего так не хотела бы, как каждое утро вот так же смотреть на него, подмечая самые незаметные движения ресниц и губ и ощущая, как от одной лишь близости к нему разрастается в теле желание. Димка Корнилов всегда производил на нее слишком сильное впечатление. Которому Лена не могла и не хотела сопротивляться.