Три желания для рыбки

Глава 14. Радость за друзей

Лина

— Я видела вас в окне кухни, — Васильева с горящими глазами встречает меня сразу у порога. Поджидала.

— Значит ты видела всё, — протягиваю ей букет роз, чтобы освободить свои руки.

— О, да, — подносит цветы к носу и вдыхает их запах. — Я видела всё. Теперь я точно знаю, что ты целованная.

— Я же говорила тебе, что целовалась в школе, — с характерным звуком дёргаю молнию куртки вниз.

— Но я-то этого не видела! И мальчика у тебя никакого не было. А сейчас увидела чётко и ясно: мальчик есть, поцелуй тоже прилагается. Значит, у моей подруги всё в порядке и можно больше за неё не переживать.

Да, так уж вышло, что мой первый поцелуй произошёл, когда мы учились в десятом классе, и был он на спор, а не из-за великой любви к одиннадцатикласснику, подарившему мне его.

— А у тебя тоже всё в порядке? — перевожу тему, принимаясь стягивать с себя ботинки. — Почему розами не пахнет, как обычно?

— Я забыла, что освежитель кончился, — с грустью вздыхает. — Хотела тебе сначала позвонить, чтобы ты в магазин заскочила, но решила всё же не мешать, а то мало ли чем вы будете заниматься в этот момент, — усмехается. — Ещё возьму и всю романтику сломаю освежителем своим. Но ты всё равно не с пустыми руками пришла, — выразительно покачала моим букетом. — Будем твои цветы нюхать сегодня.

— А ты не про освежитель отвечай, а про своего Колю, — забираю у подруги розы и направляюсь в кухню на поиски вазы, которую я точно где-то видела в шкафах. Диана следует за мной по пятам.

— А что Коля? У нас всё хорошо. Теперь уже официально и с твёрдой решительностью начали встречаться. А то всё ходили вокруг да около: целуемся, за ручки держимся, а слово «встречаемся» сказать не можем.

— Ну, наконец-то. Рада за вас, — нужная мне ваза благополучно найдена, я наполняю её водой из под крана.

— Я за тебя ещё больше рада, а то самой даже неловко: хожу вся такая счастливая и зацелованная, а ты всё одна да одна. Сидишь и слушаешь, как у меня всё классно и какой Коля замечательный. Ещё и Люда, говоришь, со своим парнем. Как там его? Не помню.

— Андрей, — отвечаю, опуская цветы в наполненную вазу.

— Вот, точно. Я уже заказала нам пиццу — она скоро прибудет. Раз тебе сегодня было не до генеральной уборки, то и я решила, что тоже готовить не буду. Выходной у нас сегодня, подруга!

— Зато завтра отдуваться придётся с уборкой, — критически осматриваю кухню, прикидывая предстоящий фронт работы. — Откладывать на потом приятно только в тот самый момент, когда принимаешь такое решение.

— У тебя уважительная причина, не порть себе настроение. Свидание же хорошо прошло?

— Вполне.

— Вы теперь прям парочка?

— Вроде того.

На лице Васильевой расползается такая улыбка блаженства, словно она только что выиграла миллион в лотерее. Она действительно радуется тому, что я и «кот» теперь вместе. Я представляю как сойдёт с ума от счастья Людмила, когда узнает, как я провела субботу. Ей я ещё ничего не говорила ни о начавшейся переписке с Глебом, не о свидании с ним. Реакция будет яркая — это уж точно. Ажинова больше всех за меня переживала. Если бы она не решила стать социологом, то стала бы профессиональной свахой, похоже.

Я подтвердила, что моё свидание прошло хорошо. И я не притворяюсь. Но мне было бы ещё приятней разговаривать с Глебом, если не возникали бы в моей голове одни и те же вопросы, связанные с Князевым. Всё время у меня в мыслях маячит его образ из того дня, когда мы стояли в прихожей нашей с Дианой квартиры, вызывая ежедневную тревогу. Мы общаемся, как и прежде. Мы шутим, переписываемся. Казалось бы: а что не так? Мы больше не обнимаемся — за всю неделю ни разу. Это меня убивает. А предъявить ничего ему не могу — всё у нас хорошо. Всё как и всегда.

Он даже пошутить сегодня с утра не забыл в нашей переписке. Отправил мне в «Вконтакте» картину «Женщина с рыбой» от Мэгги Тейлор. Изображённая женщина стоит в голубом измятом платье, отрешённо глядя куда-то в пустоту, держа при этом огромную золотистую рыбищу у себя под мышкой.

— Рыбу, вот, выгуливает…. — подписал Князев.

Это он намекал на мою сегодняшнюю вылазку из мира одиночества в компании с Глебом. К тому же, на заднем фоне, позади женщины, что, кстати, стоит на полу из плитки тёмного и светлого цвета, имитирующей шахматную доску, изображено ведро и лужа возле него. Ха! Михаил ведь знает, что я занимаюсь уборкой каждую субботу. В общем, так и есть: ведро и «лужа» так и остались стоять, дожидаясь меня дома, пока меня «выгуливали».

Кастрюли Дианы тоже остались не при делах. Васильева действительно вместо привычной возни возле духовки заказала пиццу, и вскоре она была уже у нас на столе — ароматная и ещё горячая. Мы уплетали её, глядя при этом часовую серию сериала, который мы с ней смотрим каждый вечер. Особенно радостно было есть её мне — после недавней передозировки сладким.

В полночь я уже собиралась завершить противоречивую во всех смыслах субботу и лечь спать, но мои планы нарушил звонок от Ажиновой. В такое-то время? В волнении сразу принимаю входящий звонок.

— Прив… — начинаю говорить, но Людмила меня сразу перебивает:

— Лина, не поверишь! — она говорит это так громко, что я от неожиданности отодвигаю телефон подальше от уха.

— Что, Ажинова? Дед Мороз существует? Привет! — подруга так возбуждена, что забывает поздороваться со мной, так что я предпринимаю вторую попытку сделать это первой.

— Нет, лучше! Привет!

— Не тяни резину. Говори уж.

— У меня появился дорогой заказчик на картину!

— Ох, звучит здорово, Люд.

— А на деле ещё круче: я смогу оплатить целый год учёбы за счёт этой картины!

— Я рада за тебя. Это очень хорошая новость! — теперь понятно почему она звонит мне в такое время.

— Буду теперь всю душу вкладывать в её создание — всю без остатка!

— Ну, всю-то не надо, — смеюсь. — Оставь для декабрьской сессии хоть немного!

— И для Андрея, — тоже смеясь, добавляет она.

— И для него, конечно, — соглашаюсь.

— А вот ты, видимо, всё на отлично сдашь, — я сразу понимаю к чему она ведёт. Ну, вот. О чём я и говорю: Ажинова слишком сильно переживает, придавая такое огромное значение моему потенциальному союзу с Пожарским. — Всю душу на учёбу только! Эх!

— Да вовсе не «эх»… — добавляю нотки интриги в свой голос.

— Так-так, Беляева. Что это я сейчас слышу?

— В понедельник узнаешь, — я безжалостна.

— Вредина, как я дотерплю-то теперь до понедельника?

— Ты сможешь, я верю в тебя, — усмехаюсь.

— Неужели это то, о чём я думаю? Ты сделаешь меня ещё счастливей, если это так!

— Ничего не скажу. Пока-пока!

— Птица обломинго! Пока, до понедельника! — голос её при этом звучит радостно. Думаю, ей теперь действительно просто неприлично было бы не быть радостной с такими успехами в работе.

А насколько прилична ситуация с хорошим событием в моей собственной жизни, при которой мои подруги чувствуют себя более счастливыми, чем я?