Три желания для рыбки

Глава 2. Друг из детства

Лина

Вчера днём, когда учебный день ещё только начинался, мне в глаза бросилась необычная задумчивость на лице Михаила. Нет, он определённо точно не витал в облаках, воображая себе супергеройские приключения с собой в главной роли. Напротив — максимальная собранность и сосредоточенность на происходящем вокруг. Какой вопрос не задай — ответит на всё и сразу. А если тихонько пихнуть его локтем, то не вздрогнет от неожиданности. Мы часто сидим рядом: Людмила, я, а затем Михаил и Антон. Дружная четвёрка, занимающая своим составом сразу половину ряда где-нибудь в середине студенческого «амфитеатра». Так я оказываюсь бок о бок с другом из своего далёкого детства, которого могу пихать локтем сколько душе угодно. Князев успешней, чем я, справляется с написанием лекций под слишком быструю для меня диктовку преподавателей. Он уже привык, что я периодически заглядываю к нему в тетрадь за пропущенным словом, ведь в тетрадь Людмилы смотреть не имеет смысла — я совсем не разбираю её почерк. Иногда Михаил кладёт руку таким образом, что мне не видно текст — тогда и толкаю его руку своей, чтобы явил мне свою писанину. Михаил, как и я, учится довольно старательно, находясь здесь не ради галочки в списке дел на свою жизнь, а из искреннего интереса к социологической науке. Поэтому вчера он не упустил возможности вступить в дебаты с преподом, что ещё раз подтверждает мою теорию о том, что в облаках мой друг не витает.

Он сегодня имеет такое же выражение лица, что и вчера. Наблюдает за всеми, внимательно слушает разговоры, даже если сам не принимает в них участия. А разговаривают все в основном о предстоящей пятнице. Многие ждут наступления тридцатого сентября, чтобы отдохнуть и расслабиться, а кто-то, как перваки, чтобы познакомиться с таким явлением, как студенческая вечеринка у социологического факультета. Местные студенты каждый год её устраивают, скидываясь деньгами своим старостам, чтобы те затем передали всю сумму сборов главным организаторам (а это зачастую старшаки) для последующей оплаты аренды клуба на одну ночь. Из нашей четвёрки деньги сдали только Людмила и Антон. Я не люблю шумные компании, а Михаил, видимо, думает. Иного объяснения его задумчивости я не нахожу.

— Я походил поспрашивал, — заговорил Михаил, провожая взглядом Людмилу с Антоном, что присоединились к очереди сдачи денег старосте группы. — Это обычное клубное времяпрепровождение с понятными атрибутами.

— А ты думал все собираются вырезать бумажные кленовые листики в честь золотой осени и танцевать бальные танцы? — тоже наблюдаю, как наша Маша, староста, помечает в своём блокноте «купивших билет» в мир пятничного веселья.

— Не думал, — он хмыкнул и повернулся ко мне, задев мимолётно коленом. — Ты не пойдёшь?

Князев кивает головой в сторону очереди у самой кафедры с Машей во главе. Лишь немногие во время перемены остались просто сидеть на своих местах, а не вышли в буфет перекусить или занять очередь к старосте.

— Не люблю всё клубное, — отрицательно качаю головой и морщу нос. — А ты?

— Тоже не любитель, — мне нравится его голос в этот момент. — Рад, что ты благоразумна.

— Слово-то какое подобрал…

Михаил может и пай-мальчик, но никому и в голову не придёт заявить ему об этом. Ему, в отличие от меня, никогда не говорят что-то вроде: «Эй, Мих, а когда девушку заведёшь?». Набегающие грозовые тучи в глазах этого парня при любых некорректных вопросах в миг лишат желания приставать или неудачно шутить.

— Хорошее слово, — он заёрзал с нахальной полуулыбкой, снова задев меня уже вышеупомянутым коленом. — Чем не нравится?

— А если бы я тоже сейчас стояла с Людой и Антоном?

— Встал бы рядом с деньгами наготове, — пожал плечами. — То, что я рыжий, не значит, что особенный.

Меня охватило волнение, заставшее врасплох. Этот тембр его голоса… Я вдруг остро ощутила рядом присутствие молодого и симпатичного мужчины с строгими чертами лица, небольшими чёрными клипсами в мочках ушей, придающими брутальность всему виду, не смотря на отсутствие наглого поведения, приправленного хамством или чем-нибудь подобным из того, что свойственно типичным бруталам. А ещё он носит цепь на шее — мой взгляд опускается ниже, запнувшись о родинку на ключице. Моё непонятное наваждение обрывает взрыв хохота поднимающихся наверх, мимо нас, на свои места парней. Они смеются над чем-то своим, а мне думается, что смеяться сейчас стоило бы надо мной — на друга детства засмотрелась вдруг. С ума сошла!

Остальные пары сегодня прошли для меня, как в тумане. Всё оставшееся время, проведённое в стенах вуза, не покидало то самое ощущение, на котором я себя поймала во время разговора с Михаилом о вечеринке. Мне начинает казаться, что Людмила права, и мне действительно стоит попробовать познакомиться с кем-то классным. Даже организм уже подаёт сигналы — пора. А Князев, сам того не подозревая, только усугублял моё шаткое положение: то ногой заденет, то наклонится слишком близко, чтобы что-нибудь сообщить Людмиле через мою голову.

В начале третьей пары, когда Екатерина Николаевна, преподаватель по методологии и методах социологического и маркетингового исследования, начала озвучивать наши фамилии по списку, я вдруг решила окончательно упасть в своих собственных глазах. Смотрела в одну точку на доске, сообщающей своей надписью мелом, что сегодня двадцать седьмое сентября, и думала. Думала долго и напряжённо. У меня лишь три дня на то, чтобы решиться. Мне показалось, что я слышу свою фамилию. Следом за этой мыслью рука Михаила обхватила моё предплечье, от чего я дёрнулась так, словно коснулись меня не тёплой человеческой рукой, а раскалённым железом.

— Беляева! — уже громче повторяет Екатерина Николаевна.

— Здесь! — отвечаю запоздало, привлекая к себе внимание одногруппников.

Преподавательница по-старчески недовольно поджимает губы и делает пометку в своём журнале. Неряшливый пучок на голове этой женщины так же делает её несколько старше, чем она есть на самом деле. По факту же она даже моложе моих родителей.

— Ты спишь что-ли? — Михаил предпринимает ещё одну попытку коснуться моей руки, но я трусливо прячу её под аудиторный стол.

— Задумалась, — отвечаю, пряча глаза.

— Ничего себе как задумалась, — шепчет Ажинова по другую сторону от меня. — Я тебя щипаю, а ты не реагируешь!

Больше казусов, к счастью, не было. Остаток пары прошёл относительно спокойно, не считая того факта, что дисциплина эта не самая увлекательная для меня, а преподавательница не самая приятная. Слишком строгий вид она имеет и шуток совсем не понимает. Даже у самых смелых из нашей группы ещё на первом её занятии пропало желание веселиться.

***

Домой я попала только ближе к вечеру, так как после пар моталась с Людмилой по торговому центру в поисках её идеального платья для пятницы. Один магазин за другим, бесконечные «Добрый день! Могу я вам чем-то помочь?», череда примерочных и коллекция платьев прошедших через наши руки. Я молилась всем возможным богам, чтобы наши шатания по миру женских нарядов не прошли даром. Мои молитвы были услышаны — Ажинова нашла платье, которое посчитала достойным обнимать её стройное тело. Я же ходила по пятам своей подруги в качестве моральной поддержки и некого личного консультанта. Себе ничего не смотрела. Во-первых, платья у меня есть, и покупать ещё одно не вижу смысла. Во-вторых, карточка осталась дома, оберегая меня от импульсивных покупок.

Ноги гудят от длительной ходьбы, когда поворачиваю ключ в двери и захожу в квартиру. Здесь пахнет розами — это Диана, моя школьная подруга, с которой мы вместе живём, любит распылять освежитель воздуха в прихожей, чтобы, как она говорит, не воняло нашими осенними ботинками, что топчут грязь на улице.

— Диан, ты дома? — вешаю ключ на крючок вешалки, снимаю ветровку и ботинки.

— Да! — она кричит из кухни.

Я иду на голос и звуки непонятной возни, подмечая для себя, что шлейф с ароматом роз продолжает следовать за мной, не застревая в прихожей, как обычно. Не к добру это.

— Что ты делаешь?.. — но мой вопрос больше не требовал ответа.

В нос ударил запах гари, а Диана, стоящая передо мной в растерянности, кажется, вот-вот пошлёт меня куда подальше с моим любопытством. У неё снова не получился морковный пирог. Он лежит в противне на столе, весь чёрный, соседствуя рядом с флаконом освежителя «Розовая вуаль».

— Может закажем пиццу? — спрашивает, беспомощно разводя руки в стороны. — Ты, кстати, поздно сегодня.

— Люде выбирали платье для вечеринки. Про пиццу звучит здорово.

Мы одновременно, не сговариваясь, садимся за стол и смотрим на уродливое кулинарное творение. Русые пушистые волны Васильевой качнулись, когда она резко вскидывает голову, переводя своё внимание на меня.

— Ты про ту самую вечеринку? — спрашивает.

— Угу.

— Так и не идёшь?

Я уже рассказывала ей о таком приколе нашего факультета. У неё, в педагогическом, есть что-то подобное, но зовётся иначе. У них это посвящение в студенты. Всё чинно и серьёзно. Прямо как сама Диана.

— Я думаю, — отвечаю.

Далее я рассказываю ей о загадочном молодом человеке, что якобы интересуется мной. На что сама Диана удивляет меня тем, что познакомилась сегодня с одним парнем. Ну, вот. Даже Васильева теперь на пороге романтических отношений. И она, гадина такая, не упускает возможности ткнуть меня в это:

— А ты так и будешь всю жизнь думать сидеть? Может не стоит упускать шанса, и пора сказать себе «да»?

— Так говоришь, будто я уже имею полную аптечку, вешаю календарики на стену, выращиваю домашние помидоры на подоконнике и планирую выход на пенсию. А мне восемнадцать всего! И вообще: начинаю чувствовать себя серой мышью из-за вас всех!

— Вау! — Диана поднимает ладони в защитном жесте. — Полегче, подруга! Не злись так. Я же добра желаю… Не хочешь — не иди. Как там наш бывший одноклассник поживает?

А что одноклассник? Хорошо поживает, видимо. Даже ни разу сегодня в «Вконтакте» не скинул какую-нибудь смешную картинку, как обычно. За месяц возобновившегося общения с Князевым я уже успела привыкнуть к ежедневным мемам. Чувствую теперь себя обделённой.

— А знаешь, — говорю со всей решительностью, — я пойду и посмотрю так ли хорош этот парень, как говорит о нём Люда.