Случайная мама для сына босса

Глава 13. Карим

Дальше было делом техники. Мы отследили перемещение ребёнка буквально за час. Сначала он попал в больницу. Две недели, двусторонняя пневмония. Во мне вскипела злость на бывшую жену — она подвергла моего ребёнка опасности. Даже на Таисию был не так зол, она несла ответственность за ребёнка, которого ей навязали так, как могла.

Его нашли на парковке. Ранним утром. Температура была около минуса трех. Вполне комфортная для неспешных прогулок. А мой сын сколько там времени провел? Один, в темноте? От злости на Карину тонко звенело в голове. Ненавижу. Никогда больше не женюсь. Только заберу сына и все, никаких баб.

Затем мальчика распределили в приют временного содержания. Там он был буквально неделю. А потом в дом малютки. Их в этой области четыре, и он просто попал в ближайший. Я позвонил. Ответила женщина.

— К вам весной попал ребёнок, — сказал я. — Мальчик двух лет.

— Мы не даём такого рода информацию, — сухо ответила она.

Голос её был равнодушным, наверное, она привыкла к чужому горю. Я так долго и упорно искал сына, разумеется, её слова не могли меня остановить. Сотню километров до дома малютки мы преодолели меньше, чем за полчаса, несмотря на заснеженную трассу. В данный момент у меня не получалось думать о собственной безопасности, только о ребенке, который остался один, никому не нужный.

— Записано, — рявкнул я сторожу, который встал на моем пути.

У меня было два человека охраны, а дедушке лет семьдесят. Он отступил. Потянулся к телефону, но мне плевать, пусть хоть всю местную полицию вызовет. Я за сыном приехал. В несколько шагов добежал до входной двери. Толкнул.

На меня обрушились запахи. Запахи детства. Пахло здесь так, как в моем садике, в который я ходил лет тридцать назад и думал, что все благополучно забылось. Пахло немного средством для дезинфекции. Сильно — молочной кашей. Где-то в стороне тренькало пианино. Раздавалась приглушенная детская многоголосица. Мой сын тоже там, отдалось у меня в голове многократным эхом.

Навстречу мне выскочила женщина в белом халате. Она не собиралась пускать меня к детям, хотелось просто отбросить её в сторону, оттеснил, продолжил шагать по коридору. Затем прибежала заведующая. Хорошо выглядящая женщина лет пятидесяти-шестидесяти, в деловом костюме и с аккуратно уложеными волосами. Глаза казались добрыми, но сейчас в них беспокойство.

— Молодой человек, — строго сказала она. — Я несу ответственность за жизни этих детей, если нужно будет, отдам свою за них. Остановитесь немедленно.

Что-то было в её голосе такое, что я и правда остановился. Тишина стала звенящей, детские голоса утихли, наверное детей спешно прячут. Слышно только стук моего сердца и моё же хрипло дыхание.

— Моя жена скрыла от меня рождение сына. Я ребёнка хотел. Я люблю его, пусть и не видел ни разу. Я дал бы ему все, я дам ему все. А она просто наигралась в него и выбросила, как ненужную игрушку. Мой сын у вас. Ему два года с небольшим, весной этого года его нашли на парковке, одного. Я хочу видеть его немедленно. Я докажу своё отцовство генетической экспертизой. Черт побери, просто отдайте мне моего сына, я вам на месте детского дома целый дворец построю…

Говорил торопливо, сбиваясь, а потом резко замолчал, словно закончились слова. Женщина смотрела на меня с сочувствием.

— Ваш сын был у нас. Он чудесный мальчик, очень своеобразный, в нем так много индивидуальости. Но… — она замолчала, а я дышать перестал боясь её будущих слов. — Его усыновили. Прошло полгода отведенных на поиски биологических родителей. Вы опоздали на месяц. Месяц и несколько дней. Его усыновили официально.

Я опустился на стульчик. Детский, розовый. Закрыл лицо ладонями. Главное — жив. Все эти последние месяцы Карина никак не обозначала свое местоположение и ни слова не говорила о ребенке. Я боялся самого страшного.

— Дайте мне данные этих людей.

— Тайна усыновления, — мягко возразила она. — Только через суд, если вы сумеете доказать свою правоту и настоять на отмене усыновления.

— Плевать я хотел, — выдохнул я. — На ваши тайны.

Вышел на улицу. Закурил дрожащими руками. Из машины сделал несколько звонков. Связи решают все. Конечно полных данных мне никто так сразу не даст, но я буду хотя бы примерно знать где искать. Судиться слишком долго.

— Дом малютки очень маленький, — сказал мне Захар перезванивая. — За последние три месяца в нем два раза забрали детей под опеку, и два раза усыновили.

— Говори кто усыновил.

— Девочку забрала супружеская пара из Нижнего Новгорода. А мальчика…., — Захар помедлил, нервируя. — Мальчика усыновила Белогорова Дарья Ивановна. Карим, твоего сына усыновила твоя помощница.

Недолгая пауза.

— Ты издеваешься? — охрипшим голосом спросил я.

— Нет. Карим, твой сын куда ближе, чем нам казалось.

От сигаретного дыма уже тошнило. Прислонился лбом к автомобильному стеклу — холодное. Холод, это хорошо. Быть может, немного приведёт в чувство. Вышел из машины. Уже начинает вечереть, метель разыгралась в полную силу. Ветер проникает под распахнутое пальто, бросает в лицо снег.

Мальчик Дарьи — мой сын. Невозможно. Невероятно. Но Захар работает на меня столько лет, и просто откинуть его слова я не могу. Вспоминаю мальчика. Как его зовут? Сеня. Кого интересуют чужие дети? Точно не меня. Незнакомый ребёнок не вызвал во мне бури эмоций. Хорошо помню его взгляд. Серьёзный такой. Взгляд ребёнка, который видел и пережил столько, сколько не каждому взрослому доведется. Мой сын? Я был кудрявым в детстве. Светловолосым…

Подумав, набираю номер мамы.

— Да, сынок? — сразу откликается она.

— Мам, скинь мою фотографию в двухлетнем возрасте, — попросил я.

— Зачем?

— Нужно, мам.

Я представил, как она пожимает плечами. Затем, как Резеда, идёт за большой коробкой с фотографиями. Любовно, не торопясь перебирает каждую. А затем пришло сообщение. Открыл. Качество фото немного хромает, все же ему тридцать лет. На нем маленький мальчик в клетчатой рубашке и красных шортах. На его лице — улыбка. И глаза смеются. Счастливый ребёнок, баловень судьбы, здоровый и любимый всеми близкими. В этом главное, кардинально различие между мной и Сеней. А во всем остальном… снежинки падают на экран телефона и тают, нетерпеливо стираю капли, вновь и вновь вглядываюсь в изображение. Нет, мы не похожи, как две капли воды. Но мы похожи настолько, что слова Захара вдруг обретают вес.

— Я нашёл своего сына, — говорю я в мутную, забитую снегом темноту. — Я. Нашёл. Своего. Сына.

Я одновременно понимаю это, и одновременно не верю. Столько поисков. Столько сомнений. Столько мыслей, что можно было сделать иначе. Что-то переиграть, как-то договориться. А теперь все. Финиш. Можно остановиться, можно не искать больше. Не верю…

Едем в аэропорт. Мчаться на скорости больше не выходит — метель слишком сильная. По этой же причине не поднимаются в небо самолёты, не пускают даже мой борт, зафрахтованный и оплаченный отдельно.

— Поспите, — мягко говорит мне служащая аэропорта. — У нас есть отличная гостиница.

Когда я спал нормально последний раз? Не помню. Но я не могу уйти из зала ожидания. Он полон таких же бедолаг, как и я. Только я отличаюсь от всех них. Я еду к сыну. Я первый раз в жизни еду к сыну.

Я засыпаю в жёстком неудобно кресле вытянув ноги. Переодически тревога будит меня, открываю глаза, вглядываюсь в темноту за окнами — метель все так же бушует. Самолёты начинают подниматься только утром, мой в числе первых.

В небе я давлюсь кофе, он ничуть не лучше того, которым угощает Дарья. Но я все же пью, и плаваю в зыбком состоянии — уснуть невозможно и не верится, что все вокруг явь.

Я нашёл своего сына. Нашел. Поиски завершены.

Сразу из аэропорта еду к Дарье. Звонок не работает, терпеливо стучу, хотя хочется снести дверь к чёртовой матери — это последнее препятствие.

Дарья выходит. Прикрывает за собой дверь. Смотрит в мои глаза с сочувствием. Макароны предлагает, какие макароны? Я сына нашёл…

— Дарья, — говорю, пытаясь быть мягче. Сколько раз в жизни я был мягок? Видимо, не часто, выходит так себе. — Дарья, вы усыновили моего сына. Ваш сын принадлежит мне.

Она смотрит на меня так, словно я говорю на непонятном ей языке.

— Я биологический отец вашего ребёнка, — повторяю я, вновь теряя терпение.

Время уходит. Я могу войти в квартиру просто отттолкнув её в сторону. Какого черта я жду? В глазах Дарьи непонимание сменяется недоверием.

— Вы издеваетесь? — спросила она меня теми же словами, что и я Захара.

А потом…засмеялась. Я никогда не видел, как смеётся Дарья. Но сейчас в её смехе не было ни толики радости. Она смеялась и плакала одновременно, истерично, не в силах остановиться, сначала согнувшись, затем и вовсе сползя на пол. Дарья смеялась сквозь всхлипы, прислонившись спиной к двери, за которой мой сын, а я стоял, возвышаясь над женщиной и не зная, что делать.