Случайная мама для сына босса

Глава 20. Даша

Я держалась. Не разваливалась. Не умирала. Вставала по утрам, пусть и прилагая усилия. Варила Сеньке каши и супы, резала салаты, пекла блинчики. И улыбалась. Мне казалось, это важно — улыбаться.

Я пыталась с ним говорить об этом. Что мог понимать ребёнок, которому только третий год? Не знаю, но слушал Сенька внимательно.

— Понимаешь, люди не всесильны, — пыталась объяснить я. — Если только очень богатые. Я ничего не могу сделать. Я думаю, думаю, я не могу найти выхода. Твой отец слишком упрям, у него слишком много власти. Если я буду сопротивляться тебя у меня просто отберут. А это будет плохо, очень плохо, я не хочу чтобы в твоей жизни было такое.

Хвататься за ребёнка, кричать, плакать? О, мне все это хотелось сделать. Просто схватить, не выпускать, пусть отрывают с моими руками. Но в этой жизни никто не думал о Сеньке. Никто, вообще. Этот маленький мальчик был предоставлен сам себе. А я думала именно о нем. О том, как ему страшно. О том, что будет ещё страшнее, если у той, что он успел назвать мамой случится безобразная истерика. Я не хотела оставлять ещё один рубец на его душе.

— Я даже сбежать не могу…Да и к тридцати годам поневоле понимаешь, что бежать некуда. Невозможно сбежать, невозможно… я бы рискнула ради тебя, но что я дам тебе в бегах?

За дверью молчаливо стоял мой охранник. Их было трое, они менялись по неведомому мне графику. Я понимала, что они просто нанятые люди. Они работают за зарплату, я сама за неё работала на Булатова. Но все равно я не могла перестать их ненавидеть.

Звонила мама, даже дважды, я не могла говорить с ней о том, что происходит. Солгала, что у меня температура, что не стоит ко мне ходить, начинается сезон гриппа… Мама даже не спросила, не нужно ли мне чего купить, но я не обиделась. Я привыкла к тому, что я сама за себя. И никто не поможет мне.

Когда становилось совсем невмоготу, я шла в ванную. Включала воду, чтобы заглушить свой вой, садилась на пол, кусала свои руки и колени, словно боль могла бы облегчить моё состояние. Ничего не могло.

У нас оставалась последняя ночь. Я пошатываясь вышла из ванной. Сенька сидел на ковре в детской, я села рядом молча. Он повернулся, посмотрел на меня. Потом протянул руку, и коснулся алых отметок зубов на моем запястье. А затем… наклонился и легонько подул. Дыхание перехватило.

— Не больно, — улыбнулась я. — Совсем не больно.

— Мама?

Снова сказал, столько дней молчал. И в голосе именно вопрос слышится.

— Я не заслуживаю, — покачала головой я. — Я обещала сделать тебя счастливым и обманула.

Ночью он снова пришёл ко мне. Я спокойно относилась к тому, что он не торопится сближаться, но сейчас так хотелось прижаться к нему, и засыпать, перебирая пальцами детские кудряшки. Поспать снова не вышло.

— Скоро приедет твой папа, — спокойно сказала я утром, хотя не раз за эти дни объясняла, что случится. — Он тебя заберёт. Он не плохой. Не злись на него, хорошо? Все совершают ошибки, а он очень хочет тебя любить.

Сколько бы ненависти во мне не было сейчас к Булатову, я не хотела настраивать против него малыша. Потому что я хотела счастья своему маленькому Сеньке. Больше всего на свете. Больше, чем хотела быть счастливой сама. Поразительно, как сумел перевернуть мою жизнь за такой короткий срок один двухлетний малыш.

— Нет, — твёрдо сказал Сенька удивив новым словом. — Нет.

— У нас нет выбора. Я сильно тебя люблю. Всегда буду любить. И я буду скучать. Я надеюсь, твой папа оттает и позволит нам видеться.

В это я верила мало, но эта мысль позволяла мне выживать минуту за минутой, день за днём.

Булатов не дал нам времени на спокойный завтрак. В дверь позвонили, я отолвинула от себя тарелку. Появился соблазн не открывать. Просто не открывать и все. Но что дальше будет? Привезут инструменты и выставят дверь? Надо думать про Сеню, не нужно пугать его ещё сильнее.

— Время пришло, — тихо прошептала я.

Я была готова только внешне, не хотела, чтобы Булатов видел меня раздавленной. Встала. Досчитала до пяти и пошла открывать дверь. Булатов выглядел отлично, и это разбудило во мне ещё одну волну ненависти. Он выглядел так, словно ничего необычного не происходит.

— Карим Амирович, — проговорила я. — У меня есть одно условие.

— Дарья, — улыбнулся он. — Я не считаю, что вы вправе ставить условия. В этой истории вы второстепеннй персонаж.

— Я все же скажу… Сеня многого лишался в этой жизни. Боюсь он уже живёт с мыслью, что ни к чему привыкать нельзя, потому что это ненадолго. Поэтому… оставьте ему хотя бы его имя.

— Хватит мелодрам, Дарья, — отмахнулся Булатов.

Я одевала Сеньку. Руки дрожали. Ножки в штанины комбинезона, подтянуть лямки, застегнуть. Надеть шапку. Последний раз, набатом стучит в голове, последний.

— Будь молодцом, — через силу говорю я. — Папа тебя не обидит, он тебя любит. Не запрещай себе его любить, Сеня.

Говорю что-то ещё, слова путаются. Когда Булатов берет Сеньку за руку, мальчик пытается отдернуть её. Тогда он подхватывает его на руки. Сенька смотрит на меня через его плечо. Он не плачет, нет, наверное, он разучился плакать.

Дверь за ними закрывается, а я все ещё не верю в происходящее. Бегу к окну — смотреть, как уезжают. Стою долго, когда машины уже скрываются, словно жду, что они вернутся. Что Булатов передумает. Поймёт, что порой важны компромиссы.

Дохожу до кровати, ложусь в одежде и накрываюсь одеялом с головой. Меня колотит, наверное, и правда поднялась температура. Подтягиваю колени к груди, пытаюсь согреться, и думаю о том, что я одна. Снова одна, теперь уже навсегда. А потом думаю о том, как там страшно Сеньке…

В дверь звонят, и меня мгновенно затопляет дикая надежда. Он вернулся. Он готов говорить. Он выслушает, вместе мы придумаем выход. Бегу. Спотыкаюсь и падаю, открываю дверь не глядя в глазок. За дверью мама.

— Да ты и правда болеешь, — удивилась она. — Я думала, меня видеть не хочешь. Но на всякий случай приехала, таблетки привезла и фрукты.

— Спасибо, — с трудом выдавливаю я.

Мама проходит в квартиру, шелестит пакетами на кухне, а потом удивлённо поворачивается.

— А мальчик твой где?

— Нет его, — отвечаю я. — У меня нет. Его забрал биологический отец, он отменил усыновление.

Я говорю на удивление спокойно, но внутри меня трясёт.

— Надо же, — так же спокойно реагирует мама. — И такое бывает. А все из-за дурости твоей. Я тебе говорила? Говорила. Своих детей надо рожать, а не чужих домой тащить…

У меня на мгновение потемнело в глазах. И все, что копилось во мне в последние дни, все мои эмоции и страхи, некотролируемо рванули наружу.

— Пошла вон! — закричала, даже завизжала я, я даже не знала, что способна на такое. — Пошла вон, не приходи больше!

Мама гордая. Хлопнула дверью, и я не почувствовала ничего, кроме мимолетного облегчения. Главное, добраться до кровати, упасть на неё, накрыться одеялом с головой и постараться ни о чем не думать.