Случайная мама для сына босса

Глава 41. Карим

Я сказал себе — ничего страшного. Когда ещё Карим Булатов страдал из-за женщины? Никогда. И впредь не будет, ничего сложного. Я даже, вроде как, не разозлился. Просто понимал — не должна была моя помощница вызывать во мне ярких эмоций, сам себя в этом убедил.

Поужинал в гордом одиночестве. Няня спит, Сенька тоже. Вышел проверить, кто шумит, щенок. С моим присутствием он уже примирился, поэтому увидев меня, снова ушёл в комнату к сыну.

Я принял душ. Скурил одну сигарету, попивая кофе и поглядывая на ночной город с лоджии. Красота. И все в моей жизни правильно, теперь правильно, когда мой сын дома.

С этой мыслью я и отправился спать. Сон не шёл. Все же, не все правильно. Дарья должна была здесь. Я привык к ней, к тому, что где-то маячит, на самом краешке сознания. Находится где-то рядом. Каюсь, я теперь частенько заглядывал в гостевой душ, в надежде случайно её там обнаружить, желательно, нагишом.

А она не просто не обнаруживалась, в чем мать родила, она уехала! И мои эмоции тут совершенно не при чем. Я думаю о собственном сыне. Ему страшно спать, если этой женщины рядом нет, а она уехала. Арсений проснётся, а её нет.

Уснуть было просто невозможно. Не после всего, что случилось прошлой ночью. Да она должна, обязана была прийти!

Я принялся мрачно ожидать того, что Арсений проснётся. Он проснётся, да. Тогда я позвоню ей, скажу, что она обязана приехать и она приедет. И сделаю я это — ради ребёнка!

Я ждал долго. В постели не лежалось. Встал, налил ещё кофе, ещё покурил. Походил туда сюда по огромной квартире. Время шло, Арсений не просыпался.

Я сходил к его комнате. Постоял в дверях, как это обычно делала Дарья, посмотрел на спящего ребёнка, почесал задумчиво то место на шее, куда моя помощница вчера не хило меня цапнула. Арсений спал, сладко разметавшись по постели и просыпаться явно не собирался. Я должен был быть рад — мой план сработал, ребёнок привыкает, пусть и усилиями Дарьи.

Но я был зол. Щенок почувствовал моё состояние, оскалил зубки — я увидел, как они показались в полумраке, белая полоска и маленькие клыки. И я на мгновение допустил мысль — ребёнка можно разбудить. Потом позвонить Дарье и сказать, что он проснулся.

А Сенька меня не спалит, он говорить то толком не умеет. План казался безупречным. Я добьюсь своего. Дарья побоится возможных рецедивов бессонницы у ребёнка и снова станет ночевать тут. Будет ночевать тут — будет приходить в мою комнату, и сумасшедшая феерия прошлой ночи будет повторяться раз за разом.

А я останусь не причём. Я не плакался и не звал Дарью обратно. Я сильный, я мужик. И о моей маленькой тайне никто не узнает.

Я сделал к ребёнку шаг. Затем второй и третий. Кровать у жёлтой стены уже совсем близко. Я вижу, как вздымается грудь спящего ребёнка, и одно ушко щенка тоже приподнялось — бдит.

И подумал вдруг. Булатов, да, ты беспринципная скотина. И план твой хорош и удобен со всех сторон. Тебе. Только это не бизнес, и думать только о своей выгоде не выйдет. Это — твой маленький сын. Ты искал его два года. Мечтал о нем. Взял на себя ответственность за него. Не ты ли, Булатов, мечтал, о том, как ребёнок будет спать, теми длинными бессонные и ночами, когда только увёз его от Дарьи? Ну, вспомни, давай. Как Сенька не спал, не ел, не хотел подходить близко. А теперь спит. Сладко и крепко. Вот ты его разбудишь. Своего добьёшься, ты же знаешь, Булатов, к тебе упрямая Дарья не поедет, а вот к Сеньке — сразу.

А если и правда, рецидив? И утолив свои амбиции и эгоизм, ты окончательно доломаешь ребёнку здоровье? Стоит ли оно того?

По всему выходило, что не стоит. Я сделал шаг назад. Ещё и ещё. Оказался в коридоре.

Не нужно будить сына. Ещё один кофе, ещё одна сигарета. Снова походить туда сюда, слоняясь из одного угла в другой. Попытаться лечь спать. Закрыть глаза.

И представить — вот, лежала бы рядом. Угловатая, худая, но при этом одновременно мягкая, сладкая что ли… ерзала бы, пристраивая свою попу поудобнее. Уснула бы, сопела. А я бы лежал рядом и знал — в любой момент все, что захочу, когда захочу и сколько захочу. Только… Дарья Ивановна ночует в своих пенатах.

Следом надумал, что может встать. Поехать. Заставить её приехать. Не силой, нет. Убедить. Надавить. Я больше двух лет был не боссом, я справлюсь. Только…

Только теперь я ей никто. Вообще ни одной никакой бумажки нет, которая бы меня с Дарьей хоть как-то связывала.

— Надо было по договору её брать, — мрачно буркнул я в темноту. — Договора Дарья уважает.

Но я же не додумался. Выходит Сенька по документам ей никто. Я ей никто. Даже щенок. И никаким образом её заставить не выйдет. Даже право посещений, и то никак не задокументировано, только на словах. Так что никакой я больше не босс и не единоличный владетель Дарьей Ивановной.

— Рано уволил, — скрипнул зубами я.

Так и уснул, ближе к утру, в своей большой холостяцкой постели, совершенно один. Проснулся, когда уже светло, неудовлетворенный, злой и совершенно не выспавшийся — когда лёг, а время только восемь тридцать утра. Двинулся на кухню в самом мрачном расположении духа. Сенька сидел за столом и издевался над кашей — рисовал в ней узоры ложкой, ложку потом давал облизывать щенку, который преданно караулил, стоя на задних лапах рядом.

— Дарья не приехала, — предположил я. — Ребёнок расстроен, мрачен, не ест, плачет?

— Да все хорошо, — пожала плечами няня. — Дарья приехала до того, как Сеня проснулся. Он наелся просто, а Даша в комнате, готовит ему одежду для прогулки.

Я пошёл в детскую. Дарья и правда сидела на полу и перебирала кучу детских шмоток.

— Доброе утро.

— Доброе, — отозвалась она.

— Выспалась?

— Прекрасно выспалась, спасибо.

И пошла на кухню, вытаскивать Сеню из стульчика, отмывать его от каши и собирать гулять. В тот момент я Дарью почти ненавидел.