Случайная мама для сына босса

Глава 22. Даша

Я была взрослой, сознательной и вроде серьёзной женщиной. Но этим утром, нечаянно поглядев в зеркало по дороге в туалет, я вдруг поняла — я не помню, когда последний раз ходила в душ. Я просто выключила все, все эмоции и чувства и ушла в спячку. Легче не стало, но так получалось жить, если это существование можно было назвать жизнью.

Я озадачилась — какое сегодня число? Сколько дней прошло? Телефон был разряжен, поставила его на зарядку. Бананы, которые принесла мама, за это время благополучно покрылись тёмной крапинкой, а на мне был все тот же пиджак.

— Так нельзя, — сказала я.

Но сил делать что либо просто не было. И желания. Я пошла в детскую. Села там на пол и молча сидела бог весть сколько времени. Даже не плакала, на это не было сил, просто смотрела в никуда и картинка немного расплывалась в глазах — все это время я и не ела тоже.

Единственное, что вызывало мой вялый интерес сейчас — это какое число сегодня. Включила телефон. Оказалось, прошло три дня, если с тем мучительным днем включительно. Три дня прошло, а я не умерла и даже есть не хочется…

Пришло несколько уведомлений и целая горка сообщений. Открыла. Пропущенные были из офиса Булатова. Вчера. У меня затряслись руки, я перезвонила сразу.

— Алло, да, это Белогорова, — нетерпеливо бросила я.

— До вас не дозвониться, — раздался недовольный женский голос. — Вам назначено сегодня, на три часа дня.

Не спросила приду ли я, ничего, по умолчанию подразумевалось — я брошу все и прилечу. Впрочем, так сделать я и собиралась. Может, Булатов немного оттаял уже? Сердце стиснуло уже знакомой болью. Посмотрела на экран — полтора часа ещё до встречи. Затем снова на себя в зеркало. В этом пиджаке я не снимая ходила три дня. Ходя ходила громко сказано, лежала.

Сбросила с себя всю одежду и пошла в ванную. Там, на плиточную стену на присосках приклеплена зелёная лягушка. Нажала на кнопку, из её рта медленно вырвался пузырь, потом ещё один.

Легче не станет, поняла я. Никогда, наверное. И жизнь, в общем то, больше не имеет особого смысла. Но тем не менее напениваю голову, чищу зубы, пока держу на волосах бальзам. Я должна выглядеть нормально, по крайней мере не быть похожей на опустившегося давно бомжа. Я мылась, а лягушонок плевался пузырями, а потом перестал — в нем кончились жидкость.

Выходя из ванной чуть не упала — от недоедания последних дней закружилась голова. Сейчас, когда меня вызвали в офис, это было совсем некстати. Поэтому я, преодолевая тошноту и полное отсутствие аппетита, сжевала один из бананов принесенных мамой.

Закручивая волосы в тугой пучок, отыскивая в шкафу очередной пиджак и юбку, я говорила себе — не рассчитывай на многое. Хватит мечтать. Ты знаешь Булатова, наверное, лучше всех. Не стоит ждать от него каких либо поблажек. Но мысли было не удержать.

Я приехала немного раньше. Прошла спокойно через охрану внизу, предъявив пропуск, хотя меня все здесь знали в лицо, я почти всегда сопровождала Карима раньше. Прошла в приёмную.

— Карима Амировича нет сейчас, — покачала головой секретарша, а у меня внутри все упало.

— Но мне назначено…

— Минутку, — отозвалась она. Сделала несколько звонков, потом повернулась ко мне. — У Захара Борисовича, он у себя.

Захар — глава службы безопасности. Это меня не радовало. Тем не менее я, готовая хвататься за любую соломинку, только бы быть ближе к Сене, покорно пошла по указанному адресу. В его приёмной секретарь кивнула, вышла мне навстречу, проводила в кабинет, закрыла за нами двери.

— Паршиво выглядишь, — заметил Захар.

— Это было одним из условий приёма на работу, — спокойно ответила я. — Что вам от меня нужно?

Раньше я робела перед ним, а сейчас, с потерей ребёнка, все мои чувства притупились, и мне было все равно, что со мной происходит, если происходящее не имело отношения к Сене.

— Булатов почти все закончил с документами ребёнка. Здесь, в офисе никто ничего не знает, если тебе от этого легче. Твой отпуск, как декретный, по сути, аннулирован, за неимением причины для декрета.

— Мне нужно выйти на работу? — вяло спросила я.

— Нет, — покачал головой Борис. — Чем меньше будет контактов, тем проще. Ты должна написать заявление об уходе по собственному желанию. Мы могли бы уволить тебя, но я в трезвом уме понимаю, что ты не сделала нам ничего плохого, даже шла на встречу. Поэтому мы позволяем тебе уйти на своих условиях.

— Как великодушно…

Я писала заявление и в глазах троилось. Дыхание сбивалось. Рвались последние нитки, что связывали меня с сыном. Рушились все надежды, что я уже успела настроить. В ушах медленно стучало, наверное, давление поднялось, но здоровая я, не могла угадать симптомов.

Бумажку я толкнула к Захару и встала. Он говорил что-то. Про компенсацию. Бога ради, зачем мне она? Зачем мне теперь вообще деньги?

— Мне не нужны ваши деньги, — сказала я.

Захар встал на моем пути, не давая пройти, я чувствовала, что сейчас начну плакать.

— Дура, — бросил он. — Деньги всегда нужны. Усыновишь ещё одного ребенка, детских домов немерено.

— Это так не работает! — закричала я. — Не работает!!!

Никто не мог понять, что ни один ребёнок теперь не заменил бы мне Сеню. Что у меня просто нет сил. Я перенесла внутриутробную смерть желанного ребёнка и с трудом, через время смогла прийти в себя. Мне поставили бесплодие, я усыновила Сеню. Его у меня отобрали. У меня больше нет ресурсов что либо делать и чего либо хотеть. Я просто погасла изнутри.

Я оттолкнула Захара, хотя толкать его — что стену. Он сделал шаг, пропуская меня, давая выйти. Уже на улице я поняла, что несу в руках какие-то документы. Можно было выбросить, но за годы практики секретарём и помощницей в меня вдолбилось — любая бумажка может быть важна. Поэтому я на автомате засунула бумаги в сумку и забыла про них.

На улице вьюжило. Я долго и бестолково ждала автобуса, обрастая снегом, и даже не думая вызвать такси — в голове было пусто, только надсадный звон. Дома сбросила сапоги и в куртке прошла в детскую. Легла на ковёр.

Хотела закрыть глаза, но меня отвлек шелест — из брошенной сумки выпали документы в файликах, которые спасли их от дождя. Лёжа протянула руку, посмотрела.

Это были договора. Счета оплаты. Некто внёс остатки платежа по кредиту на квартиру. Разом. А там оставалось больше трех миллионов, я платила бы целую вечность. Случись со мной раньше такое, моему восторгу бы не было предела. Сейчас внутри меня только глухое, тоскливое равнодушие.

Надо позвонить, вяло подумала я. Кариму. Сказать, чтобы подавился своими деньгами. Достала телефон. На экране уведомление от банка. На мой счёт зачислены деньги. Два миллиона.