Рождественский пирог

Он с удовольствием оглядел свое отражение в зеркале, потом обозрел бардак, царящий на моей кровати.

— А, значит, ты уже нашла носок, хорошо. Мне подарили набор отверток. Совершенно неуместный подарок, на мой взгляд.

— А разве мой подарок — не твоих рук дело? Я была уверена, что это ты его принес, и как раз собиралась поблагодарить тебя, что вернул мне детское ощущение праздника. Конфетки и мандарин. Сказка.

— Нет-нет, это не я. Подарки появляются каждый год, и каждый год мы пытаемся выяснить, кто же их приносит. В детстве мы пытались всю ночь не спать, чтобы застукать Эдварда, но у нас так ничего и не вышло. Он очень хитер — себе тоже всегда кладет носок, а потом с удивлением вопрошает, кто же это его балует. Но это наверняка он, потому что Джокаста ни в жизнь добровольно не проснется раньше десяти. Она даже опоздала на свадьбу Табиты, потому что церемония началась около одиннадцати…

— Твоя сестра замужем? — От удивления у меня округлились глаза.

— Была. Так, скажи-ка мне, что ты собираешься надеть? Я намерен остаться в своем великолепном халате, весь день пить портвейн и играть на рояле милое ретро. — Он любовно провел рукой по мягкому бархату.

Я призналась, что всю одежду подбирала Джесси. Однако меня больше интересовали подробности свадьбы Табиты, но Дэйви отвечал уклончиво.

— Ну, это было очень давно. По-моему, они были женаты всего месяца три. Он наш дальний родственник. Два сапога пара — оба со странностями. Бедняжка. Она и так-то всегда не в духе, а тут еще эта ужасная фамилия, от которой она не может отделаться. Ее муж католик, и поэтому не дает ей развод. Какое уж тут веселье. — Он замолк, разбирая ворох одежды на моей кровати. Потом начал развешивать вещи в гардеробе и наткнулся на мое вечернее платье. — О, идеально подойдет для рождественских игрищ. Боюсь, что даже я не смогу устоять, увидев тебя в этом платье. А теперь поторапливайся, пора завтракать.

— А что за родственник? И какая у него фамилия? И что за рождественские игрища? И что ты имел в виду, когда сказал, что можешь не устоять? И над чем ты все утро трудился? — вопила я ему вслед.

— Да так, ничего особенного… Увидимся на кухне. Тебе чай или кофе? Фамилия О’Трахоу, так что сама понимаешь… — И он исчез в коридоре.

Я прыснула. О’Трахоу! Неудивительно, что бедняжка в депрессии. Я тщательно оделась, уделив своему белью больше внимания, чем обычно. Ведь сегодня должно все получиться, да? Или я переоценивала свое обаяние? Боже, а что, если я ему уже разонравилась? Или американская подружка приворотила его обратно? Может, нам с Алексом удастся улизнуть и… Прекрати, приказала я себе. Прекрати! От постоянных размышлений у меня порой случаются мигрени, а сегодня мне это совсем ни к чему. Давай, расслабься, веселись и не считай цыплят раньше времени, что бы ни означала эта поговорка.

Засунув Джики в корзинку, я отправилась в поход до кухни, по дороге несколько раз вломилась не в ту дверь и наконец обнаружила Дэйви, с изумлением разглядывающего какую-то записку.

— Одесса оставила рецепт приготовления гуся. Так сложно, ничего не понимаю. Неужели на самом деле нужно посыпать гуся содой?

Я подошла к нему и заглянула через плечо.

— Солью, дурень! Хотя пишет она действительно не очень разборчиво.

— Думаю, это потому, что ей повезло и она никогда в жизни не ходила в школу. — В кухню вошел Эдвард с картонной коробкой в руках. — С Рождеством вас! Завтрак у меня в коробке. Пойдемте в расписную комнату. Джокаста спустится через несколько минут. Алекс отправился выкапывать вереск. Наверное, надо все-таки разбудить Табиту. Или дать ей выспаться, как думаешь, Дэйви?

Мы послушно последовали за ним, и я шепотом спросила Дэйви:

— А зачем Алекс выкапывает вереск?

— На удачу. В этот день каждому дают веточку вереска, ну, давали раньше. А потом Джокаста сказала, что нельзя обрезать ветки, поэтому теперь мы его выкапываем и сажаем в горшочки. В принципе, это то же самое. Знаешь, орудовать лопатой — такой труд, — пожаловался Дэйви, открывая передо мной дверь.

У меня не осталось времени поразмыслить, что же такое копал Дэйви, потому что при первом взгляде на расписную гостиную перехватило дыхание. Комната была маленькая, в масштабах «Аббатства» конечно, и вся расписана сценами из Библии. На одной стене был изображен Иоанн Креститель в пустыне, на второй — Самсон с Далилой, а две оставшиеся стены занимали расступившиеся воды Красного моря. Подняв глаза, я обнаружила на потолке Адама (очень похожего на Эдварда) и Еву. Краски были такими яркими, что казались почти зловещими и оставляли совершенно незабываемое впечатление. В этой комнате можно было легко заработать клаустрофобию, но все равно она была прекрасна.

— Это Джокаста расписала? — спросила я, глядя на племя Израилево, марширующее по дну Красного моря со своими козами, ослами, овцами и кем-то, подозрительно напоминающим гориллу. Моисей в руках держал бутылку пива. Все это очень воодушевляло.

— Да, это я, так что ни единого дурного слова, — предупредила Джокаста, возникнув за нашими спинами.

— Но это же восхитительно! — запротестовала я. — По-моему, просто великолепно. Вы талант.

Джокаста чмокнула меня в макушку и пожелала всем счастливого Рождества. Я была счастлива. Мне нравилось чувствовать себя членом этой удивительной семьи.

Посреди комнаты уже был накрыт большой круглый стол. Дэйви зажег свечи, а Эдвард разлил по бокалам белое вино.

Да, пьют тут нешуточно. Конечно, на дворе Рождество и все такое, но вино на завтрак? Как бы половчее попросить стаканчик сока, так, чтобы меня не сочли занудой?

В гостиную ворвался Алекс, размахивая небольшим горшком с вереском, который он шлепнул в центр стола. Алекс был весь в грязи и пытался согреть озябшие руки.

— С Рождеством всех! На улице собачий холод. Думаю, даже снег вот-вот сыпанет… — Он обошел вокруг стола и поцеловал всех, включая меня, отчего я, разумеется, тут же покраснела. А Дэйви, разумеется, это заметил.

— Грязь надо счищать, когда она высохнет, зачем нам вода и мыло, — хмыкнул он, разглядывая свой безупречный маникюр.

Алекс пропустил этот выпад мимо ушей.

— Поппи, как спалось? И как твоя… хм… рана?

И он расплылся в улыбке.

— Не хамите, юноша! — Эдвард метнул на Алекса грозный взгляд.

Сердце у меня забилось чаще, но я постаралась ответить как можно спокойнее:

— Спасибо, хорошо. И в общем чувствую я себя неплохо, хотя… она… побаливает.

Алекс рассмеялся и побежал за подушками.

— Он такой внимательный, — любовно заметила Джокаста. — Это у него от тебя, милый, — и она послала Эдварду воздушный поцелуй.

Эдвард ответил невнятным бурчанием, стараясь не показать своего удовольствия.

— Ерунда, просто Алекс пытается сразить Поппи своими манерами, хотя с женским полом он обычно не очень цацкается, — сказал Дэйви, принюхиваясь к вину. — М-м-м, восхитительно. То самое, шестьдесят седьмого года? Отличный был год. Папа, ты нас балуешь.

Вернулся Алекс с двумя подушками, и я попыталась устроиться поудобнее. Сидеть все еще было трудно: приходилось довольствоваться одной ягодицей, а это, как легко догадаться, дело непростое.

Эдвард принялся развязывать на небольшом столике коробку с завтраком:

— Так, почти готово. Дэйви, тарелку! Да, и еще мне нужна кожаная перчатка. Кажется, я оставил ее в кабинете. Давай, мальчик мой, поторапливайся!

Я нервно поглядывала на картонную коробку. Зачем это ему понадобилась кожаная перчатка? Там что, кто-то кусается?

Дэйви улыбнулся и вышел. Вернулся он с большим старым, потрескавшимся блюдом. На нем был написан семейный девиз и нарисован спящий дракон. Когда он передал блюдо отцу, все зааплодировали.

— С Рождеством, дорогие мои!

— Семейное блюдо Стентонов пережило еще один год!

— А вот теперь и в самом деле наступило Рождество, правда? — крикнула Джокаста.

Я вопросительно посмотрела на Дэйви, он передал отцу перчатку.

— Устрицы, — пояснил мой шеф.

Господи!

Эдвард открыл коробку с серыми раковинами, переложенными льдом.

— Наисвежайшие! Я думаю, Поппи, ты, как наша гостья, должна получить первую, в знак того, что мы рады видеть тебя в «Аббатстве» и благодарны, что ты посетила нас.

Какой ужас!

Скажу так. Устрицы не зря считаются дорогим деликатесом. Они наверняка вкусные. Но дело в том, что, к своему стыду, я ни разу в жизни их не пробовала. А кроме того, с виду устрицы мне вовсе не кажутся аппетитными. Совсем наоборот — противными. Эдвард надел кожаную перчатку, протянул мне первую устрицу, и все взгляды приклеились ко мне. Наверное, я могла бы сказать, что у меня на моллюсков аллергия, или еще что-нибудь придумать, но я уже и так доставила им немало хлопот. К тому же все так радовались, что я решила умереть, но проглотить эту дрянь.

Так, Поппи, просто проглоти, и все. Не раздумывай. Неужели так трудно, уговаривала я себя, пытаясь разжать зубы.

Я робко ухватила устричную раковину кончиками пальцев и поднесла ее ко рту. Устрица пахла морем. Старательно отводя взгляд и не давая себе времени опомниться, я быстро опрокинула содержимое раковины в рот.

Язык обожгло солью. По консистенции это было что-то плотное и скользкое, но вкус, хм, вкус был такой, как будто у меня во рту разлили море. Я сглотнула и быстренько схватилась за бокал с вином. Вот, так-то лучше. Может, они и впрямь не такие уж противные? Новые ощущения и впечатления буквально сыпались на меня, как из рога изобилия, от переизбытка эмоций даже немного закружилась голова.

Все переключились с меня на устриц. Я попробовала еще одну, полив ее уксусом (так намного вкуснее, поверьте мне), и, совершенно счастливая, стала слушать, как вокруг делятся впечатлениями от подарков в носках.

— У меня такая красивая новая соболья кисточка, именно такую мне хотелось! — восторженно сообщила Джокаста.

— А у меня игрушечный «мерседес», черт возьми. Ну разве не издевательство — ведь сколько раз говорил, как мне хочется иметь настоящий, — буркнул Эдвард, разливая вино.

— Да брось, пап, мы же все знаем, что это ты подарки принес! Мог бы положить себе то, что на самом деле хотел получить, — сказал Дэйви, нежно улыбаясь отцу.

— Нет-нет. Это совершенно точно не я. — Эдвард оглядел нас.

Все застонали.

— Эдвард, ты всегда так говоришь! Но нас не проведешь… — Алекс с удовольствием проглотил устрицу.

— Нет, не я, — продолжал отпираться Эдвард.

— Конечно нет! — хором завопили Джокаста, Алекс и Дэйви, подражая удивленному тону Эдварда.

Все дружно рассмеялись, и тут пахнуло холодом. В дверях стояла Табита, местное привидение.

Джокаста с Эдвардом вскочили и поздравили ее с Рождеством, а Дэйви налил вина. Но Табита попросила стакан воды и содрогнулась при виде устриц.

— Бедные существа, — жалостливо сказала она. — Не понимаю, как вы можете… это так жестоко…

Все семейство терпеливо улыбнулось, и я поняла, что подобные фразы тут звучат часто.

Присев, Табита вскрикнула:

— Господи, что творит это животное?!

Бедняжка указывала пальцем на Джики.

Я даже не стала оборачиваться — и так знала, чем он там развлекается.