Неформат

Да и разговор с дочерью дал для такого решения некий толчок. Не в первый раз Ксения задумывалась о разводе, но всегда было страшно, как на Марго отобьется, как дочка это переживет. Ведь от них зависит. И не могла она просто так это переступить.

Хотя и не только Марго… куча нюансов и проблем. Но сейчас Ксюша устала до предела!

Макс ее настроение заметил. Выпрямился и старательно принял виноватый вид. Умел он так смотреть и даже стоять… кающийся до нельзя.

— Я гулял по городу, Ксю. Просто ездил, сидел в машине, в кафе…

Ага, она на дуру смахивает. Вообще в людях не понимает. С четырех часов утра гуляет. Максим…

Видимо, скепсис на ее лице отразился достаточно ярко, чтобы муж насторожился.

— Я думал над теми словами и упреками, которые ты мне предъявила, о том, как мы живем…

— И? — Ксюша прервала его. Злилась, и сильно. — До чего в своих раздумьях дошел? Потому как я тоже думала. И сделала выводы. Четкие.

— Я виноват перед тобой, — поспешно, словно торопясь перебить Ксюшу до того, как будет произнесено слово, начинающееся на «раз» и заканчивающееся на «вод», явно повисшее в воздухе. — И мне сейчас очень жаль, что я не в силах исправить прошлое, Ксюш. Я бы все сделал иначе… Да только, задним умом… — Макс искривил рот и невесело хмыкнул.

Приблизился к ней, отложив и цветы, и вино. Взял за руку.

— Понимаю, что все мои поступки… они причиняли тебе боль. Теперь я хорошо понимаю это, и мне безумно жаль, Ксюш, — с паузами, красиво и гладко.

Точно репетировал.

— Но это в прошлом, я тебе даю слово! И не повторится больше. Я действительно люблю тебя, и ценю, Ксения. И наша семья… Это важно, бесконечно важно для меня. Ты, Марго… А потому, хоть я действительно заслужил твою обиду и гнев… — Макс попытался удержать ее взгляд, явно надеясь повлиять этими глазами, полными раскаяния. — Дай мне… Нет, всем нам, нашему браку — еще один шанс, пожалуйста! И я слово даю — тебе больше не в чем меня упрекнуть будет.

Максим смотрел на нее все так же искренне и открыто. Мягко держал за руку, легко поглаживая запястье. Молчал, якобы теперь не давя и позволяя Ксюше высказаться…

А она ему не верила. Вот не верила и все. Не самим словами даже, а тому, что он показать пытался, раскаянию, смирению, любви, о которой говорил… Если честно, сомневалась, что они оба что-то о любви действительно знают. И тепла близкого человека не ощущала. Наоборот, даже неприятно как-то… Вся эта злость.

— Я в понедельник буду консультироваться о разводе, — все-таки сказала вслух, не пойдя на мировую, как он, видимо, рассчитывал.

И вино с ним не стала пить. Развернулась, выходя из кухни:

— Решай, где спать будешь? Мне без разницы, в спальне, или в гостиной. С тобой я не хочу кровать делить, — бросила через плечо.

Наверное, выплеснулось то, что накопилось за эти годы, накипело. И это покаяние Макса, признание им своих измен… оно не вызвало прощения. Наоборот, разозлило до какой-то уязвленной дрожи, до леденящей обиды внутри. Вроде и знала, а все равно — прокатилось по ее гордости и самоуважению катком. Да и по отношению к Максу, если честно.

Странное ощущение: словно из стены кирпичик за кирпичиком кладка выпадала, и дыра в стене той апатии, что последние месяцы сковывала, становилась все шире. А из этой дыры — раздражение и презрение даже в чем-то. И уважения к нему уже нет. А как можно лечь в постель с человеком, которого ты даже не уважаешь? Не на Севере же, блин, чтоб теплом тел друг друга греть!

— Ксюша… — голос полон все того же смирения и готовности следовать ее решениям. — Хорошо… Если так… Я в гостиной лягу, — наверное, он надеялся своей уступчивостью склонить Ксению к обсуждению. — Но прошу, не торопись. Остынь, подумай. У нас же есть еще и Марго…

— Не дави, Макс! — вдруг жестко отрезала она. — Ты про Марго думал, когда по бабам шлялся?! — поинтересовалась через плечо.

И, не ожидая ответа, вышла из кухни. Не хотелось ему уподобляться.

Но и слова мужа упали в душу сомнениями…

Господи! Ладно, в пекло Макса с его чертовыми загадками и «выбрыками», которые Ксеня пока не могла понять и разгадать. У нее сейчас назревала другая крупная проблема… глобальная, прям!

— Разумеется, — довольно ответил официант Леониду. — У нас есть шоколадный брауни, который подается с шариком сливочного мороженного. Очень вкусно, между прочим.

— Леня…

— Несите, — вновь не «услышав» ее противящегося возгласа, уже распорядился Леонид. — Две порции.

— Леонид! — не выдержала все же Ксения и возмутилась, решительно выдернув свою руку из его ладони. Даже разозлилась.

Но вот он не впечатлился ее недовольством, похоже.

— Я помню, что ты в завязке, — наконец-то (Неужели? О, слава тебе господи!) обратил он на нее свое внимание.

Блин, захотелось по-детски его в в бок боднуть коленкой А они-то у Ксюши острые, благодаря вечному страху поправиться… И он это кровожадное желание в ее глазах точно увидел, потому как усмехнулся еще шире.

— И поэтому не собираюсь бросать тебя с шоколадом один на один, второй десерт для меня. И я даже готов потом составить тебе компанию в сжигании калорий. Что ты предпочитаешь: бассейн, пробежку, теннис? Я понял, что это вопрос острый и проблемный, судя по ремаркам Сашки.

«С тобой? Секс…», — Ксюша даже глаза закрыла на мгновение, чтобы он не понял, что именно у нее в дурном разуме вспыхнуло.

Господи, сохрани и помилуй! О чем она думает и куда ее несет?! И с чего вдруг? Никогда же таким не страдала, на других мужчин не заглядывалась… Ни разу!

Подсознательная попытка отомстить Максу? Или все-таки именно в нем, в этом конкретном мужчине дело?

Мама дорогая! Она запуталась, и очень серьезно. Но что точно было правдой, так это то, что у нее сердце бухало в груди тяжело и жарко, словно не справляясь с задачей разгона вязкой крови по телу. В голове легко звенело, а те чертовы бабочки в животе явно собирались надолго обустроиться внутри Ксени… нашли себе место зимовки, черт возьми!

И Макс тут вообще не при чем, надо было быть дурой, чтобы не понимать очевидного факта. Как бы Ксения не злилась на мужа… возможно, в скором времени бывшего, ибо у нее уже имелось четкое желание поставить точку в браке, несмотря на его просьбу и извинения, это не сделало бы для нее привлекательным первого встречного. Да и Ольшевский вон вообще никакой дрожи внутри не вызывал, хоть и тоже весьма симпатичен, остроумен, при деньгах, да и фигура не подкачала, следит за собой и занимается. И знает она его хорошо, казалось бы — лучший вариант для интрижки, чтобы мужу отплатить той же монетой. Но нет, мимо.

А стоило глаза на Леню перевести — и во рту сухо, хватать воздух распахнутыми губами хочется. Желательно, жадно целуя его самого при этом… И снова — божечки! Да что же это с ее мозгами и телом сегодня?

Впрочем, судя по усиливающейся хватке Лени на ее запястье и напряженному, словно темнеющему, углубляющемуся взгляду, не одну ее накрывало выше головы…

А тем временем пауза за столом затягивается, и оба ее «сотрапезника» с интересом смотрят в упор на Ксюшу. Очевидно, ждут, какой же она вариант выберет…

— Ты бегаешь? — откашлявшись, потому что говорить пересохшим горлом нормально было невозможно, разве только сипеть, будто внезапно ангина началась. А Ксюша тут пыталась придать себе небрежности и легкости. Только до Лени ей в этом было ох, как далеко. — Я ни разу толком не пробовала. Только на дорожке в зале, когда тренер на кардио отправлял. Очень хочется попробовать на улице, но самой… не знаю, скучно? Не хватало никогда компании, — передернула плечами, неуверенная, для чего вообще соглашается на повод для очередной встречи?

— Значит, решено! Завтра утром будем бегать, — довольно кивнул Леонид.

И все же немного отодвинулся, дав возможность подоспевшему официанту расставить на столе тарелки с десертом. Хотя, диво-дивное, как тот умудрился подобное сделать, учитывая количество уже имеющихся здесь тарелок? — «уличная магия», не иначе.

Прямо перед Ксенией, исходя теплом и божественным ароматом шоколада, оказался кусочек брауни, на котором уже медленно плавился шарик сливочного мороженного…

— Завтра? — ломающимся голосом переспросила она.

И тут вообще не при чем был Леня, кстати. Ну давайте, покажите ей, кто устоит перед подобным лакомством?! Разве что глаза завязать и на нос прищепку… В животе натуральным образом заурчало, а слюны во рту вдруг стало даже слишком много…

— Леонид! — голосом, в котором звучало все: и ее возмущение его тактикой, и эта невозможность устоять перед десертом и, даже, некоторая часть тех эмоций, от которых все тело все еще дрожало, а она старалась это утаить, вздохнула Ксюша. — Ты ужасный человек! Просто ужасный! Я десять лет шоколадные торты не ела! А тебя знаю третий день — и уже второй раз срываюсь по твоей вине! Ты… ты… Наркодилер ты, вот кто!

На этой «гневной» ноте, в которую, само собой, никто не поверил, потому как Ольшевский в очередной раз начал громко смеяться, похоже, просто угорая с нее, а сам Леня выглядел весьма и весьма довольно, Ксеня отломила десертной ложкой кусочек. И нерешительно отправила тот себе в рот.

Ладно… Один раз. Больше-то она такого есть не будет. Да и спортом отработает…

— Десять лет?! — удивленно переспросил Леня, вместо того, чтобы впечатлиться ее гневом. — Ни фига себе сила воли. А зачем? Ешь, на здоровье! Тебе на пользу только. Тут баланс главное. Но при таком раскладе, готов и шоколадным наркодилером быть, — подмигнул он. — Только в этот раз до конца, Ксюша, я за тобой слежу, — заметил мужчина, с аппетитом доедая яичницу.

И действительно следил за ней. Да и руку же уже отпустил, явно чтобы закончить скорее и взяться за свой десерт. Фух, ей облегчение вроде… Только почему-то было из-за этого как-то зябко и неуютно.

Хотя… ммм… кажется, шоколадный десерт довольно неплохо скрашивал это ощущение. О-хо-хо, Ксюша готова была облизать даже тарелку! Слишком вкусно, удержаться нет никаких сил — этот растекающийся по горлу насыщенный горячий шоколад, сливочный шлейф подтаявшего мороженного сверху, дразнящий вкусовые рецепторы перепадом температур десерта… Если возможно испытать кулинарный оргазм, она, определенно, у самой цели! Зажмурившись (чтобы не видеть — глаза боятся, руки делают, да!), Ксеня отломила ложкой второй кусочек…

— Правильно, Ксюша, не останавливайся, — тихо, все с тем же весельем в голосе, поддел ее Леня, кажется, вновь подвинувшись ближе к ней. — Блин, ты так ешь, что мне самому уже хочется попробовать скорее…

— Она так ест, что я хочу этот гребанный десерт, — хмыкнул Ольшевский. — Хотя, вообще, равнодушен к сладкому по жизни. Мне б хороший стейк, да с пивом…

Ксюша раздраженно закатила глаза под закрытыми веками, а потом приподняла ресницы и посмотрела на своих сотрапезников… Правда, лучше бы этого не делала — утонула в глазах Леонида. Все, «моментально, в море», как в старом комедийном фильме говорилось… И про десерт забыла, так и застыв с ложкой во рту. Свой взгляд от его не в силах оторвать…

Секунда, вторая… Пришлось извлекать из каких-то неведомых недр характер и уже на нем выезжать.