Преследуя Аделайн

Глава 9

Тень

Я совершал убийства. Хладнокровные убийства. На многих людей, которые носили разные личины дьявола. И я делал это по разным причинам. Изнасиловали ли они ребенка, убили невинного или разрушили чью-то жизнь, которая этого не заслуживала.

Но я никогда не убивал кого-то из ревности.

Наверное, все бывает в первый раз.

Арчибальд Талаверр прильнул губами к моей девочке и запустил руки в ее брюки. Он трогает ее. Трахает ее своими пальцами. Говорит ей грязные вещи, от которых на ее щеках появляется красивый румянец.

И в тот момент я решил, что сегодня ему не жить.

Как только я увидел их вместе, мне потребовался весь мой контроль, чтобы не ворваться в этот клуб и не утащить ее оттуда.

Потому что не только другой мужчина пытался претендовать на мою девушку, но и Арчибальд Талаверр — чертов психопат.

Самый настоящий.

Он несколько раз избивал свою бывшую жену до крови и превратил ее жизнь в ад, когда она наконец решила развестись с его задницей.

Женщина до сих пор находится в психиатрической больнице, где проходит лечение от тяжелого посттравматического стрессового расстройства. Он буквально сломал женщину, и пока она проводит дни, пытаясь излечиться от его насилия, он проводит ночи в клубах и выбирает себе другую женщину, чтобы забрать домой и трахнуть.

Насколько я слышала, он тоже не из приятных. Его грубые игры не доставляют удовольствия, когда женщина уходит с окровавленным носом и разбитой губой.

Этот мудак заслуживает смерти. И я счастлив получить эту гребаную честь.

Преступления этого человека и его семьи были мелкими крохами в великой схеме вещей. Его семья вовлечена в мелкие преступления и считает себя мафией Сиэтла. Но они — муравьи по сравнению с гребаными динозаврами, разгуливающими по городу.

Я оставил их в покое, потому что есть рыба покрупнее, чем мелкие преступники, возомнившие себя повелителями преступности. Их угроза человечеству мизерна по сравнению с теми, кого я выслеживаю и убиваю, и пока они не начали торговать не только порохом, они никогда не попадали в поле моего зрения.

До сих пор, то есть.

Невозможно остановить Аделайн от того, чтобы она открыла рот и сказала копам, что у нее есть преследователь. Неважно, что я уничтожил все доказательства ее полицейских отчетов.

И если Талаверры узнают об этом, они убьют Аделайн за то, что она не контролирует. Неважно, что у семьи есть враги. Любая возможность будет устранена, когда они обнаружат, что наследник империи Талаверр убит.

Так что сегодня вечером я избавлю Сиэтл от мелких вредителей, которые там скопились, чтобы я мог сосредоточиться на более важных вещах. Сделать Аделайн своей и ликвидировать педофильские сети.

Я разминаю шею, подбегаю к входной двери и изо всех сил бью кулаком в дерево. Выплескиваю на нее весь свой гнев, не обращая внимания на то, что дерево под моим кулаком треснет. Прямо как в ту ночь, когда здесь был этот мудак с маленьким членом. Выбежал из дома голый, в одних носках, проклиная имя Аделайн.

Я с облегчением увидел, что Аделайн сама его выгнала. Это была единственная причина, по которой я не убил его той ночью. Но это не значит, что я не отрезал ему язык за те имена, которыми он ее обзывал.

Она до сих пор не знает об этом, поскольку я прогнал его из города и запретил ему снова с ней связываться.

И снова ныряю в тень за крыльцом.

Я знаю тип Арчи. Он выскочит, как всегда, спасителем для девушки, попавшей в беду. Готовый сразиться с большим плохим волком, как будто он не старая бабушка, которую вот-вот съедят.

На самом деле, он просто бешеная лиса, выдающая себя за волка. Его укус причиняет боль, но не сравнится с укусом настоящего хищника.

Как раз в этот момент Арчи распахивает дверь, его руки обхватывают пистолет.

— Выходи, ублюдок. Я знаю, что ты там.

Выходи за мной, Арчи.

Он колеблется на пороге, чувствуя опасность, скрывающуюся в тени.

Но через несколько мгновений он развивает вагину и выбегает за дверь и спускается по ступенькам крыльца. Он поворачивает голову, его глаза расширяются, когда он видит мое лицо с единственной красной розой во рту, стебель которой зажат между зубами.

Я обнажаю зубы, дикий оскал, от которого даже дьяволу стало бы холодно. Прежде чем он успевает среагировать, я выныриваю, хватаю его за руку и разворачиваю. Моя рука захлопывает ему рот, когда я притягиваю его спиной к себе.

Крутя нож, я дважды вонзаю его в живот. Оба раза точно в те места, которые не задевают жизненно важные органы. Он хрипит под моей рукой, шок заставляет его замолчать.

Прежде чем ситуация догоняет его и он начинает кричать, я отталкиваю его от себя и наношу один резкий удар по затылку.

Все было сделано в течение десяти секунд, и он не издал ни единого звука.

Моя рука вырывается, и я ловлю его за заднюю часть пиджака, прежде чем он успевает упасть лицом на холодную, грязную землю. Он замерз и истекает кровью.

Мне нужно заткнуть раны, пока он не потерял слишком много крови.

Но сначала я вынимаю розу изо рта и макаю лепестки в пунцовую кровь, вытекающую из его ран.

Не могу допустить, чтобы моя маленькая мышка думала, что не будет последствий, если я позволю другому мужчине прикоснуться к тому, что принадлежит мне. Она скоро узнает, что я не делаю пустых угроз.

Я прислоняю его тело к крыльцу на секунду, пока подхожу и бросаю розу у ее порога. Слишком зол, чтобы делать что-то еще.

А потом хватаю его тело и начинаю короткий путь через лес, где ждет мой Мустанг. Пока копы доберутся сюда, будет уже поздно.

Кровавый след приведет их к следам шин, и они, возможно, смогут определить марку и модель машины по отпечаткам протектора, но после этого улики иссякнут. Скоро все будет уничтожено.

Полицейские не будут знать, в каком направлении искать. А семья Арчи будет считать, что враги настигли его.

И они не ошибутся. Они просто не смогут догадаться, кто именно, пока я не буду стоять перед

ними с ножом в шее.

— Отпусти меня на хрен, ты, долбаный урод. Ты думаешь, со мной можно шутить? Ты вообще, блядь, представляешь, кто я такой и кто моя семья?

Его рот будет заклеен скобами через две секунды, если он будет продолжать в том же духе, это я точно знаю. Я передаю ему это, а он отвечает гиеновым смехом.

Я поворачиваюсь и бью этого ублюдка по губам, все это время держа своего Мустанга прямо.

Далее следуют красочные слова, но они не ярче крови, льющейся вместе с ними.

Красавчик теперь не такой уж и красавчик.

Ему будет гораздо хуже, когда я вернусь к себе домой. Он положил свой рот и руки на мою девочку, а за такие глупые ошибки бывают последствия.

Он проснулся примерно через пять минут езды. Две полоски ткани от его рубашки туго завязаны поперек каждой колотой раны на животе. Его руки и ноги связаны — нет ни единого шанса, что он выскользнет из них.

У меня было слишком много практики.

Он разевает рот с момента пробуждения, и это перемалывает мои шестеренки в пыль. Он бросает пустые угрозы, как пули, но вместо этого они — бумага на ветру. Ни одна из них не попадает в цель. На самом деле, они не приземляются рядом со мной.

Только упоминание об Аделайн приводит меня в убийственную ярость.

— Да ладно, мужик. Ты так переживаешь из-за куска задницы? Может, ее голос и подходит для порно, а киска упругая, но, черт возьми, это можно найти и в других сучках. И я их перетрахал уйму.

То, что должно было стать довольно медленной смертью, теперь станет самой медленной смертью с момента зарождения человечества.

Было достаточно плохо, что он говорил о моей девочке в такой отвратительной манере, но затем он пошел и довершил это, намекая, что Аделайн не является чем-то особенным.

Она первая в своем роде, и другой такой никогда не будет.

Я въезжаю на подъездную дорожку, ведущую к моему складу. Это небольшое строение, где раньше производились камеры для какой-то дерьмовой компании, которая вышла из бизнеса в течение пяти лет.

Здание было конфисковано, и я купил его по дешевке. А потом потратил сотни тысяч долларов на то, чтобы превратить его в непробиваемую крепость.

Я переоборудовал главный этаж в жилое помещение с самой современной системой безопасности. Ни один муравей не сможет пробраться в здание без моего ведома.

Второй этаж — мое рабочее пространство. Десятки компьютеров и незаконные технологии, позволяющие делать то, что я делаю, заполняют все пространство. А подвал — это место, где я веду все свои дела, то есть куда я отвожу педофилов, чтобы пытать и убивать их, когда у них есть нужная мне информация.

Я построил подземный гараж, который ведет прямо в подвал. Так легче таскать, когда мне нужно донести до стола мудака ростом метр восемьдесят два.

Я большой человек, но я так же способен выгнуть спину, как и любой другой человек. Я все еще человек, блядь.

Закрыв за собой дверь гаража, я выключаю машину и разворачиваюсь.

Я вздыхаю при виде этого зрелища. Обычно, когда я похищаю людей, я более подготовлен. Они едут в багажнике, и мне не нужно беспокоиться о том, что я испачкаю машину. Но когда я нес его к своей машине, то торопился и просто бросил его туда.

Все уже в крови, и мне придется доплатить уборщикам, чтобы вывести эти пятна. С таким количеством крови любой бы задал вопросы.

Но им платят слишком много, чтобы они задавали глупые вопросы, из-за которых их могут убить.

— Мы можем сделать это легким или тяжелым способом. Я могу вырубить твою задницу, или ты можешь быть хорошей маленькой сучкой и не двигаться.

Его окровавленный рот формируется вокруг слова «блядь, и не нужно быть гением, чтобы понять, какое слово прозвучит следующим. Я бью его в нос, прежде чем он успевает произнести первый слог.

Хруст кости под моим кулаком почти оргазмический. К тому времени, как я отдергиваю кулак, из его разбитого носа хлещет кровь. Он сплевывает, и зуб вылетает у него изо рта на пол.

Я собираюсь засунуть ногу ему в задницу только за это.

Я выхожу, огибаю машину и распахиваю дверь.

Он начинает протестовать, но слова становятся невнятными, когда я хватаю его за воротник и вытаскиваю его задницу наружу. Со связанными конечностями он чувствует каждую каплю и удар, когда я вытаскиваю его тело из машины и тащу к столу.

Он извивается, как червяк на крючке, и по паническому выражению его лица я понимаю, что он испытывает это чувство. Тонущее чувство, что его жизнь балансирует на грани, а я вот-вот, блядь, из Спарты его выкину.

Несмотря на все его усилия, я затаскиваю его на хирургический стол и систематически развязываю определенные веревки, чтобы пристегнуть его к столу, одновременно удерживая его в неподвижном состоянии.

Он оглядывается и видит мертвого Фернандо, лежащего на другом столе.

После того как я проводил Сицилию, Майкл отвез Фернандо ко мне, а я отправился в поместье Парсонс, чтобы пошарить вокруг. Аделайн и ее подруга уходили, и я последовала за ними в клуб.

Мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы не пустить пулю в голову каждому мужчине, который терся своим членом о ее задницу. Я решил вернуться домой и разобраться с делами, пока не наделал глупостей и не похитил ее.