Преследуя Аделайн

Глава 16

Манипулятор

В моей голове проносятся миллионы мыслей о том, что я могу сказать, чтобы выпутаться из этой ситуации. Я сожалею, но этого явно недостаточно.

— Ты собираешься застрелить меня?

Мой мочевой пузырь грозит взорваться, и от осознания того, что я могу умереть в луже мочи, на глаза наворачиваются слезы.

— Я уже сказал, что не собираюсь тебя убивать, — отвечает он, и в его тоне сквозит нетерпение. Он подкрепляет свой ответ тем, что проводит кончиком пистолета по длине моей груди. Пистолет продолжает свой путь вниз по моему животу, останавливаясь на краю моих леггинсов.

— Сними их.

Мои губы дрожат, и одна слезинка скатывается по виску.

— Пожалуйста, не делай этого.

Он вскидывает бровь, и это действие проклято. Он выглядит таким чертовски не впечатленным моими мольбами, что еще одна слезинка прослеживает путь первой.

— Сейчас, Аделайн.

Фыркнув, я, наконец, слушаю. Зацепив большими пальцами резинку своих леггинсов, я тяну их вниз. Мне удается дотянуться только до середины бедра, прежде чем его тело становится на пути.

Он понимает намек, приподнимается и срывает леггинсы до конца.

За этим следуют новые слезы.

— Футболка следующая, — приказывает он, дергая пистолетом в знак приказа. Я приподнимаюсь и стаскиваю футболку через голову, ложась обратно, и задыхаясь.

— Чертовски красивая, — бормочет он, пробегая глазами по изгибам моего тела. Ублюдку повезло, что на мне сегодня мой черный кружевной комплект.

Он, блядь, и этого не заслуживает.

Он снова наклоняется ко мне, его рот целует последний синяк, который он оставил на моем плече.

— Ты знаешь, что они означают? — шепчет он, целуя другое место. Я вздрагиваю от его прикосновения, электричество прорастает из точки соприкосновения и танцует по моей коже.

Я не отвечаю, но он, кажется, не возражает.

— Они означают, что ты принадлежишь мне. Пометил тебя, как свою.

Кончик его языка выныривает и проводит по моей плоти, двигаясь вниз к груди.

— Не надо…

Его зубы пронзают выпуклость моей левой груди, прежде чем я успеваю закончить свое бессмысленное требование. Я задыхаюсь, зажмурив глаза, когда он оставляет еще одну отметину на моей коже.

Когда он удовлетворен, то возобновляет свой путь ртом, оставляя засосы на обеих моих сиськах и несколько на животе. И все, что я могу сделать, это просто принять это. Потому что пистолет в его руке держит меня податливой — как он и планировал.

Когда мое тело изнемогает от его зубов и языка, он приподнимается и раздвигает мои бедра. Я напрягаюсь, сопротивляясь ему, но в итоге мне только больно. Он слишком силен.

Его указательный палец вьется по краю моих стрингов, прослеживая подкладку от стыка бедер вниз к центру. Прежде чем он достигает моего клитора, оттягивает материал и проводит пальцем вверх и вниз по ткани, его палец всего в дюйме от моей киски.

Мне хочется закрыть лицо, потому что я знаю, что он чувствует предательство моего тела.

— Они промокли, — произносит он, его губы все еще влажные от слюны.

— Это называется разрядка, — огрызаюсь я, надеясь, что моя ложь его заводит. Он улыбается в ответ.

— Как бы мне ни было неприятно говорить тебе об этом, я не чужд женской киске и тому, что она чувствует, когда плачет по мне.

Я кривлю губы от отвращения.

— В последний раз, когда я проверяла, большинство девушек плачут, потому что они расстроены. Пойми намек.

Он хихикает.

— Маленькая мышка, именно это я и делаю. — Затем он оттягивает мои стринги в сторону, обнажая перед ним мою киску и возбуждение, сверкающее внутри. Он бормочет проклятия под своим дыханием, а его глаза пожирают каждый дюйм меня. Еще один трепет моих губ заставляет меня прикусить предательскую плоть.

Держа один палец в моих трусиках, он направляет пистолет мне в лицо. Я отшатываюсь, зажмуриваю глаза и испуганно вскрикиваю.

— Расслабься, я просто хочу, чтобы ты пососала его.

Проходит несколько секунд, прежде чем его слова доходят до меня. Чтобы понять, что он не нажал на курок, и я не умерла. Когда это происходит, мои глаза открываются, и я смотрю на него.

— Какого хрена… — Он постукивает кончиком пистолета по моему рту, фактически прерывая меня. Остаток моих слов рассеивается, когда он проводит пистолетом по моим губам, как будто красит их помадой.

— Соси, — приказывает он, его тон становится все глубже и глубже. Закрыв глаза от слез, я открываю рот и позволяю ему провести пистолет между моих зубов. Я крепко сжимаю веки, проводя языком по холодному металлу и морщась от неприятного вкуса.

— Такая хорошая девочка, — говорит он, вытаскивая капающий пистолет, за которым тянется след слюны, пока он не защелкнется.

Все мое тело замирает, когда я чувствую, как прохладный металл скользит по моему клитору. Я вздрагиваю от чужого прикосновения невероятно опасного оружия.

Чистый ужас охватывает меня, и мне требуются все мои силы, чтобы не зарыдать. Приставить пистолет к голове гораздо менее пугающе, чем держать его между ног. Выстрел в голову — это мгновенная смерть, но это? Это будет медленно и болезненно. Мучительно.

Он наклоняется вниз, достаточно близко, чтобы его горячее дыхание веером обдавало мое тело. Я приподнимаюсь, чтобы лучше видеть, и он смотрит на меня сквозь длинные густые ресницы, его разноцветные глаза сверкают от восторга. Когда я открываю рот, чтобы спросить, что он делает, он высовывает язык, слюна скапливается на кончике и стекает на мою киску.

— Никогда не бывает слишком мокро, правда, маленькая мышка?

Приподнявшись, он обводит мой вход кончиком ствола, металл скользит по моей коже.

— О Боже, пожалуйста, сделай… — На этот раз мои слова прервались от ощущения того, как он погружает пистолет в мои складочки. Только кончик, но этого достаточно, чтобы закрыть мое горло, и я смогла издать лишь испуганный писк.

Он жестоко смеется.

— Ты даже звучишь как мышь.

Я бы набросилась на него, если бы не была заморожена. Я не могу отвести взгляд. Просто смотрю, как он вгоняет в меня пистолет, мои округлившиеся глаза с трудом воспринимают то, что я вижу. Что я чувствую.

Медленно, он вводит пистолет в меня, извлекая одновременно удовольствие и боль. Я сжимаю челюсти, содрогаясь от его прикосновений, но не произношу ни звука. Я не дам ему такого удовольствия.

Он вводит оружие наполовину, прежде чем ствол отходит к самому кончику. Мне дается мгновение передышки, прежде чем он погружает в меня весь ствол. Я резко втягиваю воздух и откидываю голову назад, не имея больше сил смотреть.

Это так хуево. Это просто пиздец.

Но когда ствол вынимается и снова погружается в меня, раздается звук, и меня охватывает волна удовольствия.

— Хорошая девочка, — рычит он. — Открой шире, детка. — Рука, все еще держащая мои стринги сбоку, нажимает на мое бедро. Не задумываясь, я инстинктивно раздвигаю бедра еще шире.

Еще одна похвала, но я едва слышу ее за биением своего сердца.

— Я чувствую, какая у тебя тугая киска. Как она обхватывает мой ствол, когда я ввожу его — чертовски красиво.

Я прикусываю губу, но этого недостаточно, чтобы сдержать следующий стон. Или следующий за ним. Я слышу всасывающие звуки, когда он трахает меня своим пистолетом, и стыд заполняет меня в ответ.

Стыд почти пересиливает страх. Но ни то, ни другое не сильнее удовольствия, которому вынуждено поддаваться мое тело.

Когда он наклоняет пистолет определенным образом, он попадает в ту точку внутри меня, которая заставляет мои глаза опуститься на затылок, а несдержанный стон вырваться наружу.

Он рычит в ответ, и моя спина выгибается дугой, когда он продолжает бить в эту точку. Мои стринги становятся невероятно тесными, впиваясь в плоть, прежде чем их срывают с моего тела, и звук теряется в очередном крике.

Рваная ткань отбрасывается в сторону, освобождая его руку, чтобы схватить мое бедро в сильном захвате.

Мое сердце подпрыгивает, когда он наклоняется, но он только сжимает зубы на моей внутренней стороне бедра. Я вскрикиваю от резкого укуса, но он быстро превращается в удовольствие, когда он снова прижимается к этому месту.

Его рот всасывает, а движения ускоряются, пока я не чувствую зачатки оргазма, зарождающегося в глубине моего живота.

— Пожалуйста, — умоляю я, но не знаю, о чем. Он отрывает рот, чтобы снова зажать меня, на этот раз ниже, но все еще далеко от моего центра.

Слишком далеко.

— Расскажи мне, что ты узнала, Аделайн, — требует он, глядя на меня сверху, его рот влажный от укусов. От этого взгляда мое сердце падает глубоко в живот, прямо туда, где в меня упирается пистолет.

— Не кусать тебя за щеку? — догадываюсь я, мой голос дрожит.

В ответ он кусает меня за бедро в карающей хватке. Я вскрикиваю, боль ослепляет. Он разжимает челюсти, позволяя боли перетечь удовольствию. Из него вырывается рык, когда он глубоко вгоняет пистолет.

— Ты собираешься заставить меня просить снова?

Я открываю рот, но ответа не слышу. Мое молчание позволяет мне услышать его предупреждение громко и четко. Он вскидывает пистолет.

— Ладно, ладно, черт, — говорю я в испуганной тишине. — Я научилась не позволять другому мужчине прикасаться ко мне.

От этих слов у меня на глаза наворачиваются слезы. Потому что, произнося их вслух, я чувствую себя в ловушке этого человека.

— Кто единственный, кому разрешено прикасаться к тебе, Аделайн?

Я закрываю глаза, ненавидя ложь, которая вот-вот сорвется с моих губ так же, как слезы с моих глаз.

— Ты, — шепчу я, горький вкус слов забивает мне горло. В моем теле бушует битва. Сторона, которая хочет, чтобы он заставил меня кончить, и другая сторона, которая хочет, чтобы он направил пистолет на себя и выстрелил.

Я смотрю на него сверху вниз и замечаю, как он смотрит на меня снизу вверх. И я с ужасом понимаю, что он не верит в мою ложь.

— У тебя есть еще десять секунд, мышонок. После этого больше не надо врать, — предупреждает он, прежде чем снова укусить меня за бедро. — Потри свой клитор, детка.

Я колеблюсь. Последнее, что я хочу сделать, это позволить этому мужчине получить удовольствие от того, что я кончила, и, что еще хуже, помочь ему в этом.

Он, блядь, этого не заслуживает. И хотя мое тело напряжено от отчаяния, мой мозг восстает против этой мысли.

— Сейчас, — рычит он, его глаза пылают чем-то плотским и опасным.

Бормоча проклятия, я тянусь вниз и провожу пальцами по своему клитору, слишком напуганная последствиями. Если выбирать между оргазмом и пулей, мне придется выбрать тот вариант, который причинит наименьший ущерб.

— Хорошая девочка, — шепчет он. Проходит еще два толчка пистолета, прежде чем я опрокидываюсь навзничь, моя задница отрывается от земли, когда оргазм прорывается сквозь меня.

Я кричу. Чувствуя, как звук вибрирует в мышцах моего горла. И чувствую, каким хриплым он становится. Но я не могу его услышать. Не тогда, когда все мое существо поглощено огнем и льдом, и единственное, что я могу видеть, — это небеса.

Пистолет двигается во мне все быстрее и глубже, затягивая оргазм до тех пор, пока я буквально не начинаю умолять его остановиться.