Преследуя Аделайн
Читать книгу "Преследуя Аделайн"
Глава 15
Манипулятор
Я не двигаюсь, когда он смотрит на меня. Могу только представить выражение моего лица, когда я увижу, что он стоит там и ждет меня.
За моей кроватью горит бра, давая приглушенный свет. Достаточно, чтобы я могла его хорошо разглядеть. Он одет во все черное. Кожаные ботинки, джинсы, плотно обтягивающие широкие бедра, и подходящая толстовка, которая кажется на размер меньше.
Тем не менее, я не могу разглядеть его лицо — этот чертов капюшон.
Мой язык высунулся, смачивая пересохшие губы.
— Сними капюшон, — говорю я с легкой дрожью в голосе. Он не снимает. И не говорит.
Под страхом начинает нарастать гнев.
— Ты хотел, чтобы я нашла тебя, котик. Я так и сделала. Так сними свой гребаный капюшон и покажи мне свое лицо, — требую я, мой голос растет вместе с гневом.
Греховная ухмылка появляется на его губах, когда он слышит свое новое прозвище. Он думает, что это игра в кошки-мышки. Если он хочет унизить меня прозвищем, будет справедливо, если я отвечу ему тем же.
Медленно он поднимает руку и снимает капюшон с головы, нож сверкает, словно насмехаясь надо мной. У меня тоже есть свой нож.
Любой триумф, который я испытывала из-за своей маленькой уловки, исчезает, как масло на раскаленной сковороде.
И весь страх, который я испытывала, утраивается. Его лицо… не похоже ни на что из того, что я видела. Но в том-то и дело, что я видела его раньше. Непохожие глаза выдают его.
В книжном магазине я видела только часть его лица. Тогда он показался мне в меру привлекательным. Но теперь, когда я вижу эти части как единое целое, он разрушителен.
Его правый глаз темнее полуночного неба, а другой — полная противоположность. Его левый глаз настолько обесцвечен, что почти белый. Шрам, начинающийся от середины его лба и проходящий прямо через белый глаз до середины щеки, — это то, что я не могу забыть с тех пор, как увидела его в книжном магазине.
Несмотря на уродливый шрам, он только подчеркивает его абсолютную красоту. Линия челюсти настолько острая, что он мог бы огранять ею бриллианты. Прямой, аристократический нос. Полные губы. И короткие черные волосы, достаточно длинные, чтобы провести по ним руками.
Это неправильно. Так неправильно.
Меня не должно тянуть к преследователю.
Его присутствие настолько подавляющее, что кажется, будто он ростом в десять футов и тенью ползет по потолку, скользя ко мне. Эта комната кажется крошечной, когда он в ней. Я чувствую себя крошечной, когда он здесь.
Он делает шаг ко мне, на его лице остается намек на ухмылку — лишь малейший изгиб губ.
Я делаю шаг назад. Наконец-то мои инстинкты не совсем ушли в сторону, и я делаю свой первый умный шаг за эту ночь.
— У кошки есть язык, мышонок?
На мгновение я закрываю глаза. Его голос омывает меня, оставляя мурашки по коже. Звук такой же глубокий, как его черный глаз.
Я снова сглатываю, почти задыхаясь. Такое ощущение, что мой язык раздулся в два раза.
— Что ты хочешь от меня? — задыхаюсь я.
Он приближается ко мне. Мой позвоночник напрягается, и, несмотря на галлоны страха, бьющие через клапаны моего сердца, я остаюсь неподвижной. Когда он подойдет достаточно близко, я ударю его ножом.
Целься в горло, Адди.
Мои глаза встречаются с его глазами, и все мысли покидают меня. Он прижимается всем своим телом к моему. Никакого стыда. Никакой застенчивости. Нет, позволь мне сначала угостить тебя выпивкой, прежде чем я прижмусь к тебе своими мужскими грудями.
От такой смелости я чуть не прикусила язык от удивления.
Проходит несколько секунд, прежде чем мое тело расцепляется. Прежде чем успеваю сообразить, что делаю, я замахиваюсь на него ножом, но встречаю сопротивление, когда пытаюсь поднять его.
Я в замешательстве смотрю вниз и вижу, как его голая рука обхватывает лезвие. Кровь запеклась в его руке, небольшой след направляется прямо к моей руке.
Я задыхаюсь, мои глаза расширяются и возвращаются к его глазам. В его глазах нет ни капли боли. Ни малейшего проблеска.
Он дергает лезвие, вырывая его из моей слабой хватки, и вслепую швыряет его за спину.
Нож с громким стуком ударяется обо что-то и падает на пол, звук гулко отдается в тихой комнате. Ничто, кроме моего тяжелого дыхания, не нарушает тишину, окружающую нас. Его присутствие — это вихрь, неуклонно истощающий кислород в комнате и даже в моем мозгу.
Потому что я не могу мыслить здраво, когда его тело так близко к моему. Страх плотно обволакивает меня, его сила превращает мое тело в камень. Я бесполезна. Беспомощна. Невозможность бороться бушует в моей голове, мои инстинкты выживания говорят мне просто двигаться, но мое тело отказывается.
И тут его окровавленная рука обхватывает мою шею и снова прижимает мое тело к своему. Меня передергивает от ощущения, что с его руки капает его жизненная сила. Кровь словно угрожающие пальцы ползет по моему позвоночнику, окрашивая мою кожу, словно ставя на ней метку.
К моему ужасу, он поднимает другую руку, в которой все еще держит нож, выглядящий гораздо более злобно, чем мой, и подносит кончик лезвия к подбородку.
Он оказывает достаточное давление, чтобы заставить мой подбородок подняться еще выше, металл вгрызается в мою кожу. Малейший изгиб его губ задерживает дыхание в моих легких. Это действие говорит о чем-то пугающем. Об осуждении.
— Вблизи ты еще красивее, — бормочет он, его грешные глаза пожирают мое лицо.
Я хмурюсь и кладу руки ему на грудь, не обращая внимания на чистую сталь под его плотью, и пытаюсь оттолкнуть его. Но он сопротивляется, его губы кривятся в рычании.
Слезы застилают мне веки, а разочарование растет.
— Пожалуйста, просто уйди. Я не хочу, чтобы ты был здесь. Я не хочу тебя. Просто оставь меня в покое, — умоляю я. Мне хочется запустить руку в грудь, выдернуть свою гордость и бросить ее на пол. Но в этот момент мне плевать на свою гордость.
Я просто хочу, чтобы этот человек, блядь, ушел.
Он прижимается ближе.
— Ты собираешься плакать, Аделайн? — дразнит он. Мои руки все еще крепко прижаты к его груди. Его сердце бешено колотится под моими ладонями, что заставляет меня задуматься. Если бы я не знала ничего лучше, то подумала бы, что он не так уж безучастен, как кажется.
— Нет, — лгу я.
У меня не будет никаких проблем с тем, чтобы выплакать все глаза после его ухода. Но я отказываюсь показать ему еще одну слабость.
Он одаривает меня дикой, зубастой улыбкой, убирает лезвие с моего подбородка и убирает руку с моей шеи.
Как только он отходит, я чувствую смесь холода и облегчения. Но затем он тут же возвращается.
Напряженный взгляд его глаз удерживает меня на месте, пока он идет ко мне, чтобы встать рядом, его грудь касается моей руки. От него пахнет кожей и дымом. Это опьяняет. Он опьяняет.
У страха есть вкус. Кислотный, жженый металл. Из-за него онемел мой язык. Не только язык, но и все мое существо.
Мне так, так страшно.
Но в то же время, так… поглощена им.
Я держу голову прямо, но не выпускаю его из поля зрения. Он наклоняется ко мне, прижимаясь ко мне всем своим весом. Я борюсь с его силой. Вместо того чтобы отталкиваться от него, я поглощаюсь им. Горячее дыхание согревает мою кожу, когда его губы касаются внешнего края моего уха. Еще одна дрожь пробегает по моему позвоночнику.
— Я хочу поглотить тебя, — шепчет он.
Мои губы дрожат. Я втягиваю предательскую губу между зубами, только бы она перестала показывать мою слабость. Когда я рискую взглянуть на него, его глаза сосредоточены на моих губах.
— Ты здесь, чтобы убить меня? — спрашиваю я негромко, изо всех сил стараясь скрыть дрожь, пробегающую по моему телу.
Мне это не удается.
Медленно, он качает головой.
— Зачем мне это делать? — Я не знаю, как на это ответить. Он продолжает: — Я не стал бы убивать тебя, маленькая мышка. Я хочу сохранить тебя.
— А что, если я не хочу?
Он улыбается.
— Ты захочешь.
Я открываю рот, готовая рассказать ему о себе и его маме, но слова замирают на моем языке, когда он протягивает руку и проводит большим пальцем по моей нижней губе.
— Мм, — рычит он в восторге. — Вот что произойдет. Я дам тебе возможность убежать и спрятаться. Если я найду тебя, то назначу наказание. Если нет, ты останешься безнаказанной, и я уйду.
Я зажмуриваю глаза, маленькая ниточка надежды пробивается сквозь истерию. Я знаю этот дом как свои пять пальцев. Знаю, где есть хорошие укромные места.
В коридоре на нижнем этаже есть две спальни. В первой спальне есть крошечный уголок в глубине шкафа. Туда едва помещается мое тело, но я постоянно пряталась там, когда мы с бабушкой играли в прятки.
— Хорошо, — шепчу я. — Как долго ты будешь искать меня, прежде чем я выиграю?
Он улыбается.
— Я дам тебе пять минут, прежде чем твоя задница будет согнута над моим коленом.
Я отдергиваю лицо от его руки. Он отпускает меня, но улыбка на его лице растет.
— Твое время начинается сейчас, Аделайн. Лучше беги.
Я больше не колеблюсь. Повернувшись, я выбегаю из комнаты, захлопнув за собой дверь. Не замечая забавы на его лице, когда он смотрит, как я это делаю, но не даю себе времени на это.
Я направляюсь прямо к лестнице, не сбавляя шагов, так как мои маленькие ножки несут меня вниз со страшной скоростью. На полпути вниз я чуть не падаю вперед и не падаю лицом вниз, едва успевая зацепиться за перила и не дать громкому писку вырваться наружу.
Мне хочется блевать, адреналин и страх сильно бьют по нервам.
Повернув налево, я направляюсь в коридор и проскальзываю в первую спальню как раз в тот момент, когда слышу тяжелые шаги сверху.
Мое сердце колотится невероятно быстро, а руки сильно дрожат, когда я открываю дверцу шкафа. Металл дребезжит от моей небрежности. Легкий, незначительный звук, который словно гром прокатывается по всем костям дома.
Сделав глубокий вдох, я заставляю свое тело замедлиться, закрываю дверцу шкафа и спешу в уголок.
Я в панике.
В груди тесно, и у меня странное желание кашлять. Возможно, это потому, что в горле пересохло и оно постоянно сжимается. Я хочу вцепиться когтями в шею, заставить мышцы раскрыться и впустить кислород, в котором я так отчаянно нуждаюсь.
Это все в твоей голове. Дыши, Адди, дыши. Он не найдет тебя здесь. Бабушка не могла.
Его шаги исчезли, значит, скорее всего, он спустился вниз. Я сильно прикусила губу, терпкая медь заполнила мой рот. И все же я продолжаю кусать.
До меня доносятся шаркающие и отчетливые звуки. Проходят минуты, и мое дыхание начинает замедляться.
Но потом я слышу, как медленно открывается дверь, и мое дыхание сбивается. Я зажимаю рот рукой, не желая издавать ни звука, даже если это буквально убьет меня.
Дверца шкафа открывается, и его запах заполняет крошечное пространство. Кожа. Намек на дым. И что-то еще. Что-то, от чего у меня обычно закатываются глаза, если бы он не был таким чертовски удушливым.
— Теперь ты можешь выйти, детка, — дышит он, его голос звучит хрипло и глубоко.
О, нет. Нет, нет, нет.
Я не двигаюсь, надеясь, что он просто догадывается.
— Я чувствую твой запах, — говорит он. И если это не самая жуткая вещь, которую я когда-либо слышала, то не знаю, что это.