Развод. Цена нелюбви

Глава 20

– Ты все делаешь правильно, детка,– говорит мама ласково. Гладит меня по волосам расчёской. Заглаживает мои непослушные кудри. Превращая в прилизанную холеную стерву.– Витя твоя судьба. Нельзя кусать руку дающего. Вспомни как мы жили до Половцевых. Просто вспомни, девочка. А этот… эпизод твой. Он…

–Ты тоже все правильно сделала? Мам, не нужно,– капризно морщу нос. Если уж играть свою роль, то нужно делать это отлично. Нужно привыкать жить так, как диктует мне мое положение в обществе. Положение жены богатого мужчины, наследника огромной корпорации, снохи великого и ужасного.– Мы больше не станем говорить об… эпизоде,– ухмыляюсь, чувствуя странную пустоту в душе.– И еще, ты не будешь жить в моем доме.

– Что? Ты меня выгоняешь? – мама умеет удивляться. И притворяться. Делает глаза огромные, которые наливаются слезами, губы поджимает. Не верю, так говорил Станиславский. Больше не верю. Ни единому слову.

– Ну что ты, мама. Просто родители жить с детьми не должны. Поедешь домой, я скажу Вите, там ремонт тебе сделают. Ну а дальше сама. Кстати, что у тебя с лечением? Нужно еще продолжать?

– Вот, значит, как ты мне платишь за то, что я для тебе сделала,– лепечет мама. Слезинка стекает по слишком гладкой щеке матери. Болезнь совсем ее не состарила.– Я работала дни и ночи, чтобы тебя вырастить. Думаешь откуда у меня взялась сжирающая изнутри болячка? Последнее на тебя тратила, учебу оплатила, выставку ту чертову. Аренду галереи помогла оплатить. Той, где ты свое счастье встретила. И ты так платишь мне?

– Точно. Я вот все думала, откуда у тебя были тогда деньги, мама? Все это недешевое удовольствие. И как на этой убогой выставке оказался сам Половцев? Ты меня просто подложила под Витю. Я ведь права? Продала право на мое тело. Чем, интересно, тебя так привязали? А главное, зачем?– я скалюсь. Не чувствую даже ярости. Звенящий вакуум в груди, и абсолютная тьма в голове.

Зеркало отражает незнакомку. Даже чертовы веснушки поблекли на лице. Едкая улыбка. Скривленные губы. Лед в глазах. Костюм идеально сидит, прическа просто эталонная. Хоть на выставку породистых сук отправляй. И это не я. Точнее это я настоящая. Моя новая ипостась.

– Что ты несешь? Совсем с ума сошла? – мать злится. Надо же. И я бы раньше испугалась, раскаялась, начала вымаливать прощение за дурацкие мои подозрения. Но не сейчас.– Я никогда… Всю жизнь для тебя. Одна тебя тащила. На любую работу соглашалась. Все ночные смены мои были. Ты неблагодарная девка, у которой отключился мозг из-за кобеля дешевого. Вся в отца своего. Потаскушка.

– Не стоит так говорить с моей женой,– ледяной голос Вити звучит в тишине комнаты словно грохот стали о доспех. Интересно, как долго он тут? Надо же, защитник угнетенных.– Не забывайте, вы в гостях. Это дом Риши, и оскорблять ее здесь верх наглости.

– Спасибо, дорогой,– улыбка моя змеится, хотя мне сейчас очень жаль растерянную маму. Я еще не до конца переродилась. Нужно еще работать над собой. Она не пожалела меня. И сейчас жалеет только себя.

– Ты готова, детка? Машина у ворот,– теряет интерес к теще Виктор, переключившись на меня. – Выглядишь шикарно.

– Спасибо,– клюю мужа в подставленную щеку. Играть свою роль-условие неоспоримое.– Витя, что там с ремонтом в маминой квартире?

– Распоряжения отданы, моя императрица,– хмыкает навязанный мне муж. Что ж. Мама, это называется бумеранг. За что боролись, на то и напоролись, как говорится.– Еще какие-то будут пожелания? – скатывается в мурлыканье Половцев. Обжигает мое ухо дыханием. К горлу подскакивает едкая тошнота.

– Мне больше не нужна мастерская. Комнату пусть освободят и выкинут всех уродцев мраморных,– поворачиваюсь к молчащей от ошаления матери.– Прости, мама, не в коня корм пошел. Наверное я и вправду в отца.

Щека у мамы дергается. Я попала в точку.

– Кстати, он ведь есть где-то?

– Он умер,– лжет. Я вижу панику в глазах женщины, которую все равно люблю, даже после ее предательства.– Детка. Он же нас бросил. Предал. Он…

Не слушаю больше, иду к двери, которую передо мной распахнул мой муж. Что ж, мы хорошо смотримся вместе, сука и кобель. Сладкая парочка.

На улице не холодно. Но меня бьет крупная дрожь. Прошивает все тело, от макушки стянутой прической, до самых шпилек. Витя держит меня под локоть. Крепко, до боли.

– Не бойся. Не сбегу,– ухмыляюсь я.

– А ты красивая, Риша. И злая. Я очень люблю такую органичную смесь.

– Правда, ты когда это заметил, дорогой?

– Сейчас.

– Тогда извини. Ты мне дал слово пацана. Прости… бизнесмена. Давай не будем выходить за рамки договоренностей.

– Хорошо. Пока ты сама не решишь, что семья все же должна быть настоящей.

– Витя, у нас ее не было с самого начала. Я уже пережила иллюзию настоящей семьи.

Едем молча. Я смотрю в окно, на пробегающий пейзаж, умирая от свившегося внизу живота страха и чувства отвращения к себе. Я боюсь смотреть в глаза Северцева. Хотя… Если все что сказал Витя правда. То я скорее всего для этого непостижимого человека. Тоже всего лишь очередной трофей из списка его пороков. Так проще себя уговорить. Так легче предать.

Водитель паркуется у высокого крыльца старинного здания, которому требуется ремонт. Игнорирую руку, протянутую мне Витей. Выбираюсь из громадной черной машины, сверкающей лаком. Слишком резкий контраст между разными жизнями.

– Закончим тут, я хочу погулять по магазинам,– бросаю Вите, стараясь выглядеть равнодушной. Получается отвратительно, но он, вроде удовлетворен.

– Захотелось тряпок?

– Да, брендовых и дорогих. Хочу, чтобы меня облизывали в магазинах, – единственное, чего мне хочется сейчас, отмыться от липкой грязи. Но я держу это желание в себе, поддерживая имидж богатой стервы.

– Хорошо, я поеду в офис, потом водитель в твоем распоряжении.

– Боишься, что я смоюсь, дорогой? – хихикаю глупо. Да уж, я сама себе противна.– Не дождешься, милый. Некуда мне больше. Вы, Половцевы, отрезаете все пути к отступлению без наркоза, наживо.

– Боюсь, что у меня украдут такую красавицу,– Витя похож сейчас на гиену. И прижимает меня к себе по-хозяйски. Господи, вот соглядатай мне сегодня вообще не нужен.– И запомни, Риша, ты тоже Половцева. Ты королева этого мира.

– Витя, я хочу побыть одна. Королевы имеют на это право?

– Ладно, но вечером я хочу тебя…

– Витя…

– Пригласить на свидание,– кривится мой муж. – Пойдем, нас заждались.

*****

Это не она. Чужая женщина, с глазами цвета горчицы. Северцев даже не шелохнулся, когда открылась дверь допросной. Устал. Вымотался.

– Здравствуй.

Он вздрогнул, услышав тихий голос, показавшийся механическим, неживым.

– Апельсинка?

– Ирина Игоревна Половцева.

Только сейчас Северцев заметил за ее спиной прилизанного хлыща – ее мужа. На его лице улыбка победителя. Сердце пропустило удар. Будто под дых ударило.

– Зачем пришли, Ирина Игоревна? Проститься?

– Я вернулась к мужу. Прости, но там моя жизнь. Я не могу жить с нищим ментом в его убогой норе. Мне нравилась игра. Развлечение. Слишком пресной стала жизнь. Ты ее мне раскрасил ненадолго. Знаешь, иногда и устрицы надоедают. Пресыщаешься.

– Ира… Это же не ты.

– Ты так и не понял, Северцев. Я такая же, как мой муж. Я Половцева. Игры у нас такие. Он по проституткам, а я по идиотам ментам. Мне ты не нужен, и нужен никогда не был.

– Черт, Апельсинка… – прорычал Аркадий. Схватил ее за запястье своими руками, скованными наручниками. Она вдернула тонкие пальцы из его ладоней, брезгливо отерла их о дорогую костюмную ткань и покачиваясь на каблуках пошла к мужу. Обняла его, припала губами к его губам и Северцеву показалось, что ему в грудь вошел остро отточенный кинжал.

– Ты слышал, мусор, что моя жена сказала? Не приближайся к ней, или…

– Это было бы очень проблематично сделать,– хмыкнул Северцев. Дыра в груди казалась бездонной.– Я вас понял, Ирина Игоревна.

Он потерял счет времени. Не знал, сколько времени прошло с тех пор, как закрылась дверь за женщиной его уничтожившей. Она унесла с собой его душу. А оболочке совсем не важно время. Пустой оболочке.

– Северцев, на выход,– чужой голос заставил капитана вынырнуть из боли.

– В смысле?

– В смысле. Свободен.

Уже знакомый следак свалился на стул напротив, придвинул к Северцеву стопку бумаг.

– Отстегни его,– приказал вертухаю, стоящему за спиной. Аркадий потер затекшие запястья.– Подпишешь ксивы и на свободу с чистой совестью. Терпила забрал заяву, так что полетишь ясным соколом.

– Но почему?

– А мне как знать, кому ты там свою дешевую душонку продал, – хохотнул следователь.– Слушай, давай быстрее, дел у меня по горло. Там начальник твой в коридоре ножкой притопывает. На расхват ты сегодня, капитан. Прямо звезда отдела. Мы уж ставки делаем, кто следующий явится по твою персону. Некоторые ставят на Шерон Стоун. Но как по мне, та бабенка, что сегодня тебя посетила, в разы ебабельнее. Эй, с лицом что?

Северцев сжал кулаки, борясь с желанием растерзать зубоскала. И идти ему больше было некуда. Апатия, от которой выть хотелось.

– А если я не хочу уходить. Понравилось мне тут.

– Получишь тогда по шее от Козлова демократизатором. Северцев, и что ты за заноза в заднице? Одни проблемы от тебя. Вали уже. И еще, коллега, не лезь куда не просят и где тебе не рады, это добрый совет.

– Я его учту.