Развод. Цена нелюбви

Глава 41

Кровь. Мне кажется, что все вокруг пропахло ей. Ничего не слышу. Адреналиновый гул в ушах гасит все звуки мира. Северцев – центр вселенной.

– Ира, ты слышишь? Апельсинка, посмотри на меня.

– У тебя кровь,– сиплю, не сводя глаз с набухающей ткани куртки моего капитана. Моего. Я только сейчас начинаю осознавать, что значит потерять его. Потерять навсегда. Не так, как я теряла его, когда прогнала. Тогда бы он все равно ходил по этой планете, совсем рядом, даже если за миллион километров. Но я бы точно знала. Что он есть, и что мы неразрывно связаны. А сейчас…

– Ирка, это просто царапина. Смотри на меня,– мужские крепкие руки ощупывают меня, сантиметр за сантиметром. Это не нежные прикосновения. Исследующие, нервные. – У меня царапина. Слава богу, что у меня.

– Что это было? – господи, какой идиотский вопрос. Я знаю, что случилось. Странно, но мне не страшно от факта, что стреляли в меня. Сейчас я схожу с ума только от осознания, что чуть не лишилась Северцева. Ранен он, но он меня и успокаивает. Я трусливая дура. И какое счастье, что рядом со мной теперь настоящий мужчина.– Ты закрыл меня? Ты меня закрыл,– уже кричу, истерично с надрывом. –Что стоите? Вызывайте скорую. Быстро.

– Ирина Игоревна, не положено по инструкции,– спокойно отвечает один из огромных охранников. А я смотрю в стремительно бледнеющее любимое лицо и слепну от яростного бессилия.– У нас есть медик. Сейчас раненого осмотрит, когда мы вас уведем в безопасное место. Вы – основной объект.

Черт, я уже и объект. Прижимаю руку к стремительно кровящей ране Северцева, где-то в кино видела, что так надо. Зажать с силой, чтобы остановить кровопотерю. Черт, моя размеренная жизнь превратилась в малобюджетный боевик с элементами триллера. Чувствую горячую пульсацию даже сквозь слои теплой одежды. Он стонет от боли.

– Я вас уничтожу, если с ним что-то случится. Вы ведь это понимаете? – шиплю я.

– Да уж, от осинки то родятся апельсинки,– тихо хмыкает Аркадий, разбивая ледяную стену ужаса.– Ты станешь очень крутой наследницей своего отца, Ирка. Бизнес-леди на медведе. И бросишь меня.

– Дурак. Мне не нужно ничего,– тихо отвечаю я.– Северцев, ты не понял еще? Только ты и наш малыш – это мое будущее.

– Наше,– его улыбка вымученная. Но такая теплая, что я вдруг понимаю, что все будет у нас так, как и должно. И никто не сможет этому помешать.

Наше убежище занимает весь последний этаж шикарного отеля. Но мне он кажется тюрьмой. Только вышек с охраной не хватает в этой поднебесной крепости.

– Рана навылет. Фартовый ты, мент,– ухмыляется огромный мордоворот, состоящий в команде отцовых нукеров, как придворный доктор. Он не молодой, и я его знаю откуда –то. И знаю очень давно, из прошлой жизни. Морщусь, следом за Северцевым. Слово мент режет слух. Это не мой мир и жизнь не моя. Я хочу обратно в небольшую захламленную квартирку моего капитана, в которой впервые, наверное, в жизни была счастлива. Подальше от этого безумия, от отца и ответственности, вдруг свалившихся на мою несчастную голову. Мама моя всю жизнь хотела для меня роскоши. А точнее для себя. А я…

– За языком следи,– слабо хрипит Северцев. Мой любимый Северянин.

– О, да, мой господин,– кривит губы в ухмылке врач, с глазами убийцы.– Ирина Игоревна, все в порядке. Не покидай номер, этому вон лыцарю книжки почитай, что ли, да не выпускай его, а то полезет в пекло. А мы пока с папаней твоим вопрос решим. Ты, кстати, мент, молодец. Яйца стальные. Не каждый бы полез под пулю, чтобы закрыть кого-то. Любишь, видно.

– Где он?

– Кто?

– Майоров где? – спрашиваю я. Никак не привыкну называть отцом человека, которого почти не знаю. Хотя, маму то я, думала, что знаю как облупленную. А оказалось…

– У него деловая встреча,– улыбка доктора кривая и злобная, от чего мне становится не по себе.– Сидите смирно, голубки. И мент, не геройствуй. Рана не страшная, но очень неприятная, откроется кровотечение, Ирка останется полувдовой. Меня бугор тогда сгноит. Будет дурно если ты сдохнешь от пули киллера, а я от руки пахана. Ты понял?

– Где Петр? Вы с ним связались? – Северцев уже не лежит. Полусидит в кровати. Бледный как полотно, но глаза горят злым огнем на его осунувшемся лице. Он не отступит, я это точно знаю.

– Дружки твои работают,– уклончиво ответил отцов приспешник, прежде чем выйти из номера.

Мы остаемся одни. Странно. И я абсолютно не знаю, что мне делать.

– Я не так представлял наше свидание,– улыбается Аркадий, снова превращаясь в себя – ироничного, ядовитого и понятного.

– Давай я поправлю подушку,– наверное я глупая. И мне очень хочется просто сесть рядом с ним, уткнуться носом в не раненое плечо и замереть вот так, чувствуя его близость и тепло. А я с этой дурацкой подушкой к нему пристаю, будто это самое важное сейчас в жизни для нас, эта дурацкая подушка. Но почему-то мне кажется, что это проявление глупой заботы делает нас ближе. Не то, что было. Не телесная близость. Не, даже, глупые ссоры, которые вопреки всему не разделили наши души на два не сообщающихся сегмента. А именно чертов валик набитый дорогой пеной. Странные мысли.

– Я чуть не потеряла тебя, – хриплю, все таки оседая на неудобный диван, на котором лежит мой раненый боец. И все же утыкаюсь носом в его плечо, и слепну, когда его рука ложится мне на талию. Он прижимает меня к себе так нежно и в то же время с мягкой силой. И я чувствую себя почти счастливой. Почти. И защищенной. И… любимой.

– Дурища ты, Апельсинка,– в его голосе столько нежности, что я замолкаю.

Вздрагиваю. С Виктором я прожила пять лет. Но ни разу… Никогда за это время мне не было так безумно, так страшно хорошо. Я потеряла так много, для того, что бы обрести.

– О чем ты думаешь, Апельсинка? – шепчет капитан. Мой любимый капитан, который стал моей жизнью слишком стремительно. Но, наверное именно в этом и кроется секрет огромного счастья.

–Зачем тебе знать это?– улыбаюсь я.– Главное, что у нас впереди.

Я говорю то, что думаю. Но душу жжет вопрос. Самое страшное, что я не знаю, что у нас в будущем. И будет ли оно вообще.