Год, когда я стала Изабеллой Андерс

Его глаза сужаются до щелочек, но это игривое движение.

— Хорошо, Иза, можно мне, пожалуйста, — он выпячивает нижнюю губу, — с вишенкой, посыпкой и карамелью сверху, мой подарок?

— Хорошо, я дам его тебе, но только из-за всех этих упоминаний о десерте. — Я протягиваю ему коробку.

— Знаешь, в последнее время ты слишком часто что-то обещаешь. — Его губы растягиваются в улыбку, когда он открывает коробку и достает кожаный браслет с выгравированным на нем его именем.

Я игнорирую его грязное замечание, но мои щеки горят.

— Я увидела его, когда была в Париже. Знаю, что это не что-то супер потрясающее, но там был один парень на улице, который делал их, и я сразу подумала о тебе. — Я трогаю его запястье, где у него уже есть множество браслетов. — Я даже не была уверена, что ты все еще будешь носить их, когда я вернусь, потому что ты никогда не носил их, пока… — я пожимаю плечами, — ну, пока ты не изменился. Я не была уверена, что эта твоя история с плохим мальчиком будет продолжительной фазой.

Он смотрит на меня с совершенно серьезным выражением лица.

— Значит, у тебя сейчас фаза горячей девчонки?

— Это не фаза горячей девчонки, — обещаю я ему, хотя мой тон немного дрожит. — И вообще это не фаза. Но мне нужно кое-что выяснить.

— Что именно?

— Я не знаю. Просто кое-что.

Он смотрит на меня достаточно долго, чтобы я почувствовала себя неловко, затем опускает взгляд на браслет, который он привязывает к своему запястью.

— Мне нравится.

— Тебе это не обязательно должно нравиться, — но я вроде как хочу, чтобы так и было. — Хотя, это было намного лучше, чем картина, которую моя кузина пыталась уговорить меня купить тебе. Ты не похож на парня, интересующегося живописью.

Он щелкает браслетом на запястье.

— Это намного, намного лучше, чем картина. — Он улыбается мне искренней улыбкой. — Но ты ведь понимаешь, что это значит? Я тебе нравлюсь.

Сдерживая улыбку, я качаю головой.

— Это совсем не так.

— Кто знает.

— О, прекрасно. Закрыли тему.

— Ха! Я выиграл этот раунд.

— Только потому, что я тебе позволила.

Он ухмыляется от уха до уха.

— Мне это нравится. — Он показывает туда-сюда между нами. — Мы должны делать это чаще.

— Что делать чаще? — не понимаю я.

Прежде чем он успевает ответить, Брэйден, один из его друзей-наркоманов, подходит к Каю.

— Эй, ты принес то, о чем мы говорили на вечеринке? — спрашивает он, засовывая руки в карманы.

Кай смотрит на меня, и Брэйден прослеживает его взгляд. Он моргает, то ли ошеломленный, то ли под кайфом — трудно сказать наверняка, потому что его глаза действительно налиты кровью.

— Привет, — говорит он, снова моргая, когда смотрит на меня. — Я ведь тебя знаю, верно?

Я качаю головой, стараясь не ерзать под его внимательным взглядом.

— Скорее всего, нет.

Кай потирает затылок и напряженно оглядывает коридор. Я знаю, что будет дальше. Как и в тот раз, когда его поймали, когда он шел со мной домой, сейчас придумает какое-нибудь дурацкое оправдание, почему он здесь со мной.

— Увидимся позже, — говорю я, решив дать ему возможность расслабиться.

Прежде чем кто-нибудь успеет сказать что-нибудь еще, я поворачиваюсь и иду обратно к лестнице. Спускаясь по лестнице, я замечаю, что все меньше людей смотрят в мою сторону, но некоторые все еще пялятся. Я изо всех сил стараюсь не обращать внимания на эти взгляды, но к тому времени, как добираюсь до своего шкафчика, меня тошнит. Я понятия не имею, как я собираюсь завести настоящих друзей, когда едва могу справиться с людьми, которые смотрят.

Всему свое время. Ты к этому привыкнешь.

Это то, что я пытаюсь сказать себе во время утренних занятий и во время обеда, когда сижу за одним и тем же угловым столиком, как и в предыдущие три года. Я прихожу в такое отчаяние, что пытаюсь разглядеть Кая за одним из столиков, но он видимо ушел из кампуса на обед, потому что я его нигде не вижу. В конце концов я обедаю, переписываясь с Индиго, так что мне не приходится иметь дело с пристальными взглядами, которые, похоже, захватили мою школу.

Я не уверена, что вызывает это пристальное внимание. Я не слышала никаких сплетен, в которых фигурировало бы мое имя и моя психическая стабильность, поэтому я не думаю, что все это безумие из-за слухов. И все же эта мысль витает где-то в глубине моего подсознания. Что, если они все думают, что я сошла с ума? Разве мне не все равно? Я не хочу, и Иза, которая была за границей, не хотела бы.

К тому времени, когда звенит последний звонок, у меня в общей сложности ноль друзей, и, как ни странно, горстка людей, с которыми я разговаривала еще в предыдущем году, даже не смотрит мне в глаза.

Расстроенная, я торопливо выхожу из школы, проталкиваясь сквозь толпу. Когда я добираюсь до парковки, в кармане у меня вибрирует телефон, и я достаю его.

Индиго: Сестрёнка, я и забыла, как хреново в школе.

Я: О чем ты говоришь? Ты в школе? В какой школе?

Индиго: Я говорю об убогости вашей средней школы и всех средних школ в целом.

Я: Ты здесь?

Индиго: Да. Как я могла не приехать за тобой после всех тех депрессивных сообщений, которые ты мне прислала?

Мой взгляд поднимается на стоянку, и я замечаю ее, сидящую на багажнике бабушкиной машины, с волосами, собранными в пучок, и курящую сигарету. Я бегу к ней. Меня даже не волнует, как безумно я выгляжу в данный момент. Я просто чертовски рада, что она здесь.

Она спрыгивает с багажника, и я ее обнимаю.

— Итак, судя по сумасшедшим объятиям, твой первый день был полный отстой? — говорит она, обнимая меня в ответ.

— Это было ужасно, — говорю я ей. — Все пялились на меня, и даже мои старые друзья не захотели со мной разговаривать. Единственный человек, который вообще мне что-то сказал, был Кай, и то, только потому что хотел получить свой подарок.

— Ах, Кай, — тон ее голоса звучит многозначительно. — Он случайно оказался рядом, не так ли?

Я отодвигаюсь и подозрительно смотрю на нее.

— А что?

Она пожимает плечами, бросает сигарету на землю и топчет ее носком ботинка.

— Мне просто любопытно. Кроме Кайлера, он единственный человек из Саннивейла, о котором я слышала от тебя. И ты влюблена в Кайлера, поэтому понятно, почему ты говорила о нем, но с Каем, — она качает головой взад-вперед, — я хочу выяснить, почему он так застрял в твоей голове.

— Он не застрял у меня в голове. Я говорю о нем, потому что он один из немногих людей, которые когда-либо говорили со мной в школе, и это было только в редких случаях. — Я хмурюсь, когда она упрямо продолжает смотреть на всех людей, проходящих мимо нас. — И я понятия не имею, где он. Я не видела его с самого утра. — Я направляюсь к пассажирской стороне машины. — Пожалуйста, скажи, что мы заедем за мороженым, потому что я отчаянно нуждаюсь в сахаре.

Ее спина напрягается.

— Вообще-то нам нужно ехать прямо к бабушке.

Я хватаюсь за дверную ручку.

— Почему? Все в порядке?

Она не смотрит мне в глаза, что совершенно не в ее характере.

— Между ней и твоим отцом кое-что произошло. Они поругались и…

— И что? — Я нажимаю.

Она вздыхает, встречаясь со мной взглядом.

— И она выяснила имя.

— Она это сделала. Да! — Я победно вскидываю руку вверх, а затем запрыгиваю в машину, кипя от возбуждения. Черт возьми, у нее есть имя. Чертово имя. Я так взволнована, что не могу усидеть на месте.

Индиго забирается в машину и заводит мотор.

— Иза, я не хочу, чтобы ты слишком волновалась. Бабушка, возможно, и получила имя, но твой отец больше ничего ей не сказал. И он очень зол. Очень, очень зол. — Она выезжает с парковки. — Он даже разбил вазу.

— Это не имеет значения. — Все, что имеет значение, это то, что я могу узнать имя моей матери. Я могу многое сделать с именем. Я даже могу разыскать ее, если захочу, без помощи отца, что я и планирую сделать. Потому что, как я и обещала себе в Париже, я найду ее, чего бы мне это ни стоило.