Год, когда я стала Изабеллой Андерс

Глава 15

Дом, в котором будет вечеринка, чертовски далеко от предгорий, примерно в тридцати минутах езды от пригорода, где мы с Каем живем. Первую половину пути мы с Каем спорим о том, какую песню лучше послушать. Он хочет включить свою песню, в которой нет ничего, кроме басов и грязных текстов. Когда он включает песню, мои уши протестуют, и я протягиваю руку и хватаю его айпод.

— Эй. — Кай прикидывается зомби и бросает взгляд словно собирается съесть мои мозги. — Я знаю, что ты новичок в езде со мной, поэтому я расскажу тебе правила так хорошо, как только смогу. — Он протягивает руку над консолью, чтобы украсть у меня айпод, но промахивается. — Никто, ни при каких обстоятельствах, никогда не прикасается к моей стереосистеме.

Ухмыляясь, я прислоняюсь спиной к двери, чтобы он не мог меня достать, и быстро прокручиваю его песни.

— Иза, — предупреждает он, переводя взгляд с дороги на меня и обратно, пока едет по оживленной улице. — Я говорю серьезно. У меня проблемы с музыкой.

— Ясно. — Я хихикаю, когда замечаю некоторые песни, которые у него есть на устройстве. — Чувак, твой музыкальный вкус отстой. Что случилось с одержимостью панк-музыкой восьмидесятых? Нет ни одной песни, которая была бы даже близка к панку.

— Я прохожу через новые музыкальные фазы. — Его пальцы сжимают руль, а лицо мрачнеет. — И я очень обидчив, когда люди оскорбляют мой нынешний музыкальный вкус. — Он вдруг расслабляется, встряхивается и расправляет плечи. — Знаешь что? Я позволю тебе просмотреть мой плейлист, но потом ты положишь обратно.

Я быстро нажимаю на папку с названием «Только для твоих глаз», нажимаю первую песню и кладу айпод. Из динамиков льется песня группы Violent Soho, и я улыбаюсь.

— Ладно, эта не так уж плоха.

— Ого. Тпру. Тпру. Ты включила одну из моих личных песен, — говорит он, затем ухмыляется и прибавляет громкость приемника, подпевая.

Личные песни? Боже, я даже не хочу знать, что он делает, когда слушает их.

Я смеюсь над собственными мыслями и заканчиваю тем, что потрясающе фыркаю.

— Что тут смешного? — спрашивает Кай, бросая на меня любопытный косой взгляд.

Я быстро качаю головой.

— Ничего.

По его лицу расползается ухмылка. —

Ты подумала о чем-то грязном, не так ли?

— Нет, я просто подумала о…

— О чем-то грязном с моим личным плейлистом.

Я показываю ему язык, а он только смеется. Затем я расслабляюсь в кресле и скрещиваю ноги, двигаясь осторожно, так как на мне юбка, и я не хочу показывать лишнее. Я подобрала юбку к черной рубашке с длинными рукавами, громоздким черным ботинкам и кожаной куртке с заклепками, которую купила в одном из магазинов на Оксфорд-стрит в Лондоне. Я надеюсь, что выгляжу достаточно хорошо для вечеринки, но так как я никогда не была на подобных мероприятиях, я не уверена.

Провожу пальцами по своим волнистым волосам, стараясь придать им объем, стараясь не зацепиться ни за одну из косичек.

— Ты прекрасно выглядишь, — говорит Кай, неправильно истолковав мое прихорашивание.

Мои руки падают на колени.

— Я просто хотела, чтобы мои волосы больше подскакивали.

Он нажимает на тормоз, чтобы остановиться на светофоре, затем поворачивается на сиденье, глядя на меня, приподняв бровь.

— Подскакивали? Я не знал, что волосам это свойственно.

— Скажи это моей кузине Индиго, потому что она, кажется, считает, что волосы должны все время подскакивать.

— Иногда я совсем не понимаю девушек.

— И я иногда не понимаю парней. Как будто в одну минуту ты такой милый, а в следующую, — я понижаю голос до низкого баритона, — «какая разница, мне ни до чего нет дела».

— Мне всегда до всего есть дело, — говорит он, проезжая вперед, когда загорается зеленый. — Иногда я просто не могу показать это.

— Это действительно глупо.

— Так же глупо, как притворяться волшебниками.

— Эй, я была ведьмой. — Я улыбаюсь, вспоминая, как во время наших прогулок домой мы иногда останавливались в парке и притворялись, что мы достаточно круты, чтобы обладать силой магии. — Не волшебницей.

— Как скажешь. Все равно это было глупо. Я имею в виду, что нам было почти тринадцать лет. Мы были достаточно взрослые, чтобы играть в это притворство. — Хотя его глаза прикованы к дороге, я чувствую, как от него исходит напряжение.

— Ну, я этого не делала. И я все еще не думаю, что это глупо. — Я сосредотачиваюсь на магазинах, местном банке и маленьком продуктовом магазинчике вдоль улицы, пытаясь игнорировать боль от того, что он считает наше время вместе глупым — что я глупая.

— Ты все та же, — замечает он, и я чувствую на себе его взгляд.

— Я немного другая, — отвечаю я, не глядя на него. — Но да, я тоже в некотором роде все та же.

— Это не так уж плохо, Иза. — Его пальцы касаются моего поврежденного колена.

Я вздрагиваю на сиденье, когда от его прикосновения по моему телу пробегает дрожь и сердце стучит, как сумасшедшее. Что это за дикая, дикая, безумная страна?

— Я знаю, что это не так уж плохо. Я знаю, что я странная. Хотела бы я знать, почему. — Прерывистое дыхание срывается с моих губ, когда я смотрю на руку Кая на моей ноге, а затем на него.

Он быстро убирает руку и кладет ее на руль.

— Что, почему?

— Почему я такая, какая есть. Я никогда ни с кем не ладила, особенно со своей семьей. А потом я узнала, что Линн не моя мама, и я вроде как, не знаю, почувствовала облегчение, что, вероятно, делает меня плохим человеком, но именно так я себя и чувствую.

— Это вовсе не делает тебя плохим человеком. Я слышал кое-какие истории Ханны о том, что она с тобой делала. Ты должна ненавидеть ее.

— Она рассказывала всем, что делала со мной? — Тошнота накатывает, когда я думаю обо всех компрометирующих фотографиях, которые она сделала в самые неловкие, дурацкие моменты. Что, если она всем их показала?

Он смотрит на меня с сочувствием.

— Мне очень жаль. Я думал, ты знаешь.

— Нет, но я не удивлена. — Я ковыряю черный лак на ногтях. — Иногда мне кажется, что Ханна всегда знала, что у нас разные мамы, и поэтому плохо ко мне относится.

— Ханна плохо с тобой обращается, потому что она избалованная принцесса. — Кай понижает передачу. — Она всегда получала все, что хотела с тех пор, как мы были детьми.

— Я знаю… И я не понимаю, почему она вообще нравится людям.

— Потому что они ее боятся. Они скорее станут ее друзьями, чем врагами.

— Значит, тогда ты ее боялся? — спрашиваю я. — Потому что раньше она тебе нравилась.

— Она мне никогда не нравилась. — Он скрипит зубами. — Я же сказал, что просто приударил за ней, потому что знал, что Кайлер к ней неравнодушен, и это его разозлит. Больше в этом ничего не было.

— Если Кайлер был к ней неравнодушен, то почему он больше с ней не встречается? — Я стараюсь, чтобы в моем голосе не звучала горечь, но эпически проваливаюсь.

— Она ему нравилась, когда он был помладше, но он вырос, — объясняет он, сворачивая направо на боковую дорогу, вьющуюся между холмистыми предгорьями. — Это, наверное, единственная умная вещь, которую он когда-либо сделал в своей жизни. Вся эта история со свиданиями в начале лета в значительной степени произошла только потому, что Ханна чертовски настойчива, когда чего-то хочет.

— Полностью согласна. — Я сдерживаю улыбку, но это трудно, когда я только что узнала, что Кайлер никогда не хотел встречаться с Ханной. Наверное, он был милым.

— Значит, ты все еще одержима им, да? — Кай спрашивает, выбивая меня из транса.

— Что… нет… я не… — Мои щеки вспыхивают огнем, но, к счастью, достаточно темно, чтобы Кай не мог увидеть моего унижения.

— Расслабься, Иза, — он похлопывает меня по неповрежденному колену, совсем как приятель. — На самом деле это не такой уж большой секрет.

Я хмурюсь.

— Но это звучит жалко. Одержима каким-то парнем в течение многих лет, с которым у меня нет ни малейшего шанса когда-либо встречаться.

— Почему у тебя нет шанса? — Спрашивает он, искренне озадаченный.

— Хм, потому что я — это я.

— Разве? Ведь он пригласил тебя на свой футбольный матч, не так ли?

— Думаю, так оно и было. — Я прокручиваю в голове двухсекундный разговор с Кайлером на кухне, пытаясь вспомнить, посылал ли он мне романтичные флюиды, когда спрашивал. Но у меня есть ничтожный опыт работы в отделе бойфрендов. — Ты думаешь, он приглашал меня на свидание?

— Возможно. — В его голосе слышится раздражение. — Он достаточно стеснительный, чтобы это сделать.

— С чего бы ему приглашать меня на свидание? — Обиженно спрашиваю я.

— Потому что он тебя не знает, а это значит, что он пригласил тебя на свидание только потому, что считает, что ты теперь горячая штучка.

— Это довольно грубо. Может быть, он знает меня и любит.

— Откуда он может тебя знать? — спрашивает Кай, щелкая поворотником. — Вы двое никогда не разговаривали.

— Мы тусовались пару раз, когда я учила его, как улучшить свои броски со штрафного, и он обычно останавливал Ханну, чтобы она не приставала ко мне, — говорю я Каю. — Был один случай, когда он даже своим друзьям запретил приставать ко мне. Пара его приятелей-футболистов загнали меня в угол, потому что у Ханны на них был ошейник-удавка. Он подошел и сказал что-то о том, что они опаздывают на тренировку, поэтому им придется уйти.

— Он должен был предупредить их о том, чтобы они этого больше не делали, а не просто скормить им дурацкий предлог, чтобы они остановились, не выставляя себя в плохом свете. — Он делает еще один поворот, на этот раз вниз по улице, вдоль которой выстроились одноэтажные дома в стиле семидесятых.

— Ты не сделал этого для меня. — Я сжимаю руки в кулаки, когда они начинают дрожать.

Я ненавижу воспоминания. Давай больше туда не пойдем.

— Ну да, тогда я был гребаным мудаком. Впрочем, и сейчас им остаюсь большую часть времени, но я не хочу быть таким, когда я рядом с тобой. — Он паркует машину на обочине в конце очень длинной очереди автомобилей. — Мой брат, с другой стороны, ходит вокруг, притворяясь, что он такой крутой и могущественный, когда на самом деле он гребаный высокомерный придурок, который всегда ставит себя на первое место. — Он вытаскивает ключи из замка зажигания. — Может, ты и не хочешь в это верить, но ты слишком мила и умна для Кайлера. Это никогда не сработает. — Он толкает дверь, чтобы выйти. — Ему будет лучше с твоей сестрой. Эти двое почти одинаковы, за исключением того, что твоей сестре наплевать, что люди считают ее дурой.

С этими словами он вылезает из машины, оставив меня гадать, прав ли он. Может быть, Кайлер действительно такой мудак, каким его считает Кай?

Я отрицательно качаю головой. Нет, это невозможно. Не тогда, когда он всегда был так добр ко мне. Кроме того, я знаю, что он не хочет быть таким, как сейчас; как он сказал мне в тот день на крыльце много лет назад, он хотел бы быть другим.

Мне все равно, что говорит Кай. Я еще не отказываюсь от своей мечты о Кайлере. Я хочу посмотреть, куда это зайдет. Если меня ждет эпический провал, то, по крайней мере, я буду знать, и тогда я, наконец, смогу двигаться дальше.