Год, когда я стала Изабеллой Андерс

Глава 12

Тридцать минут спустя Индиго паркует машину возле дома, где живет бабушка. Во мне накопилось столько энергии, что я выскакиваю из машины, прежде чем она полностью останавливается. Я уже делала так раньше, но никогда на четырехдюймовых каблуках, и в итоге я подворачиваю лодыжку и падаю на землю.

— Ради Бога. — Я неуклюже поднимаюсь на ноги и смотрю на повреждения. Мое колено кровоточит, и камешки застряли в открытой ране. Думаю, там даже виднеется осколок стекла. Меня чуть не стошнило. Я спокойно реагирую на чужую кровь и кровь по телевизору, но это совсем другая история, когда кровь хлещет из меня. Но решив все-таки попасть внутрь, я заставляю рвоту отступить и выдергиваю стекло.

— О Боже… — свистящий выдох вырывается из моих легких, когда из раны вытекает еще больше крови.

— Господи, Иза, ты в порядке? — Индиго обегает машину спереди и бежит ко мне.

— Я в полном порядке. — Я могу это сделать. Быть твердой. Я иду, хромая по тротуару к дому бабушки.

— Иза, не могла бы ты притормозить? — Сандалии Индиго шаркают по земле, когда она бежит, чтобы догнать меня. — Ради Бога, за тобой тянется кровавый след.

Смотрю вниз и, конечно же, вижу, как кровь капает из пореза на мою ногу и на асфальт. Меня тошнит, но я крепко сжимаю губы.

— Черт возьми, я думаю, тебе нужно наложить швы, — замечает Индиго, наклоняясь и щурясь на открытую рану.

— Швы подождут, пока я поговорю с бабушкой. — Я снова ковыляю к квартире, отказываясь смотреть на порез.

Сахарная вата. Мармеладные червячки. Лакрица, — повторяю я про себя, стараясь сохранять спокойствие.

— У тебя останется шрам, если ты не позаботишься об этом, — замечает Индиго, останавливаясь у входной двери, чтобы прикурить.

— Я позабочусь об этом. — Открываю входную дверь в квартиру и оказываюсь в гостиной бабушки Стефи.

Она сидит на диване, окруженная тоннами использованных салфеток, и ее голова покоится на руках. Когда я вхожу, она быстро поднимает голову, моргая опухшими глазами.

— О Боже, мне так жаль. — Она встает и, обогнув кофейный столик, направляется ко мне. — Мне кажется, я все испортила.

— Индиго сказала, что ты знаешь имя. Пожалуйста, скажи мне, что это правда. — Я сгибаюсь и кладу руку на колено.

Теперь, когда прилив адреналина угасает, боль становится намного сильнее, и уже становится труднее сдерживать подступающую тошноту.

— Он случайно обмолвился, когда кричал на меня, — говорит она с осторожностью в голосе. — Но я даже не уверена, что он это понял.

Не в силах больше стоять, я опускаюсь на пол и выпрямляю колено.

— Что вообще случилось? Почему он был здесь? Я думала, мы встретимся вместе? — Я моргаю несколько раз, когда все вокруг меня начинает вращаться.

— Милая, что ты сделала со своей ногой? — Она опускается на ковер рядом со мной, чтобы осмотреть порез на колене. — Даю слово, Иза. Это выглядит очень, очень плохо.

— Выскочила из машины и упала. — Я откидываюсь назад, прислонившись головой к двери. — Пожалуйста, бабушка Стефи, просто скажи мне, как ее зовут. — Вдох. Выдох. Дыхание сквозь боль.

— Ее зовут Белла, — говорит бабушка прямо перед тем, как я теряю сознание.

Когда мои веки трепещут, глаза мгновенно атакует яркий свет, запах чистящего средства проникает в ноздри, и раненое колено болит так, словно какой-то зомби откусил кусок от ноги.

— Где я, черт возьми? — бормочу я, садясь.

— Полегче, Иза, — бабушка Стефи появляется у кровати, выглядя бледнее обычного. — Нам пришлось отвезти тебя в больницу.

Я смотрю на занавеску, кровать, на которой лежу, и Индиго, сидящую в стоящем рядом кресле.

— Как я попала… — Я обхватываю голову руками, а потом мой рот открывается. — О… — Последние несколько часов стремительно возвращаются ко мне.

Бабушка Стефи похлопывает меня по руке, лежащей на животе.

— Ты никогда не переносила вид крови, но ты меня до смерти напугала, когда потеряла сознание.

Я смотрю на свое колено, которое теперь, слава Богу, обмотано бинтом.

— Мне что, пришлось накладывать швы?

— Да. — Бабушка Стефи убирает волосы со лба, чтобы посмотреть мне в глаза. — Как ты себя чувствуешь? После всего этого?

— Нога болит, — признаюсь я. — А то, что случилось с моей мамой… Ты сказала, что ее зовут Белла. — Я улыбаюсь. — Я должно быть названа в ее честь, верно?

— Думаю, да, — бабушка Стефи оглядывается через плечо на Индиго. — Дорогая, ты не могла бы сходить и принести мне содовой из автомата?

Индиго кивает, и бабушка Стефи ждет, пока она исчезнет за занавеской, прежде чем присесть на край кровати.

— Иза, твой отец знает, что я рассказала тебе о твоей маме. Вот почему он пришел ко мне сегодня.

— Но как он узнал? Я ничего не говорила ему.

— Тебе и не надо было. Он сказал, что знал это с того самого момента, как ты вернулась из поездки. Он сказал, что ты стала так похожа на нее, и пришел к выводу, что ты изменилась, узнав, кто твоя мама.

— Я похожа на нее? — Я стараюсь не выглядеть слишком взбудораженной, потому что бабушка Стефи кажется расстроенной, но ничего не могу с собой поделать. Я чертовски взволнована.

— Если верить твоему отцу, то да. — Она ошеломленно качает головой. — Не могу поверить, как вел себя сегодня твой отец. Я всегда знала, что он избалованный ребенок, но… — Она смотрит на меня. — Твой дедушка все время баловал его, потому что он был его единственным сыном. Все, что Генри хотел, ему давал твой дедушка. Я знала, что однажды это обернется против меня, но то, как он обращался со мной, — она качает головой, — я просто не могу поверить, что этот человек, кричащий на меня сегодня, — мой сын.

— Мне очень жаль. Я чувствую, что это все моя вина.

— Это не твоя вина. Он не должен был держать тебя в неведении, как он это делал. Но вот чего я не понимаю, так это почему он решил, что я рассказала тебе, как выглядит твоя мать, и все остальное, что он говорил. Он вел себя так, будто я каким-то образом узнала о ней все и рассказала тебе.

— Может быть, он решил, что ты наняла частного детектива. — Я переставляю ногу в более удобное положение, когда боль в нижней части тела перерастает в жгучую боль.

— Может быть. — Она что-то обдумывает, взъерошивая пальцами свои короткие волосы. — Впрочем, я не знаю. Для этого у меня должна быть отправная точка, которой у меня нет.

— Но должна же быть какая-то информация. Если бы я жила с ней какое-то время, это было бы задокументировано, скажем, в свидетельстве о рождении.

— Ты сейчас говоришь как в детективном романе, Иза, — говорит она с задумчивой улыбкой.

— Ну, я много их прочитала, — признаюсь я. — Но я просто хочу сказать, что в нем должно быть ее имя, не так ли?

Она быстро качает головой.

— Я знаю, к чему ты клонишь, и мой ответ — нет.

Я бросаю на нее самый невинный взгляд, мои губы приоткрываются, глаза округляются.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Твой отец и так уже расстроен, — продолжает она, не обращая на меня внимания. — Если он поймал тебя на том, что ты шныряешь вокруг, — она в отчаянии качает головой, — я даже не хочу в это ввязываться.

— Он не причинит мне вреда, если ты об этом думаешь.

— Я знаю, что он не причинит тебе вреда, но с тем, как они обращаются с тобой сейчас, и если Линн будет вовлечена в это… — Она тяжело вздыхает, проверяя экран своего телефона. — Я действительно думаю, что тебе следует пересмотреть мое предложение переехать жить ко мне. Твой отец будет недоволен, но это не значит, что я не могу с этим бороться. Он слишком много раз доказывал, что не заслуживает того, чтобы ты была рядом.

— Не думаю, что его это волнует, — говорю я, переставляя ногу.

— Я бы не была так в этом уверена, — говорит она мне с тяжелым сердцем. — На самом деле, он сказал, чтобы я держалась подальше от тебя, пока был зол. И он, наверное, накричит на меня, когда доберется сюда.

Мой рот кривится в хмурую гримасу, а плечи опускаются.

— Он направляется сюда? Зачем?

— Потому что он твой опекун, и ты в его страховке. — Она накрывает мою руку своей. — Не волнуйся. Он рассердится только на меня.

— Что ж, я дам ему понять, что это все моя вина. — Я сжимаю ее руку, пытаясь убедить себя, что все будет хорошо. — Уверена, что как только он это поймет, он позволит мне видеться с тобой. — Кроме того, Линн ни за что не позволит моему отцу пытаться удержать меня в нашем доме.

— Я не думаю, что он на это пойдет. Обычно я во всем соглашалась, когда его угрозы сопровождались вспышкой гнева, но на этот раз он, казалось, был решительно настроен на то, чтобы ты держалась от меня подальше. Я могу это сделать, Иза. Просто скажи, что хочешь жить со мной, и я постараюсь вытащить тебя из этого дома.

Я смотрю на ее добрые глаза с темными кругами под ними и на ее бледную кожу. Она выглядит гораздо более измученной, чем та бабушка Стефи, которую я знаю. Ссора с моим отцом сегодня, должно быть, подействовала на нее сильнее, чем она показывает.

— Я в порядке, — уверяю я ее так уверенно, как только могу. — Кроме того, я не хочу менять школу и быть новенькой в выпускном классе.

— Никогда не знаешь наверняка. Быть новенькой может дать тебе шанс начать все сначала, о чем вы с Индиго постоянно болтали во время поездки. Каждую чертову ночь, это все, что я слышала, когда собиралась заснуть. — Она пытается казаться раздраженной, но на ее губах проявляется тень улыбки.

Она права. Переход в новую школу мог бы дать мне новый старт, и эй, может быть, я даже завела бы новых друзей и больше не была бы Одинокой Девочкой. Но я не хочу этого делать, подвергая бабушку еще большему стрессу.

— Мы можем поговорить об этом через пару недель? Может быть после того, как мой отец остынет, он будет более сговорчив и согласится отпустить меня. В любом случае, сейчас он этого не захочет.

— Может быть. — Ее голос звучит довольно скептически, что заставляет меня задуматься, что именно было сказано во время их спора. Ее плечи опускаются вперед, когда она вздыхает. — Если ты этого хочешь. Но только если ты пообещаешь позвонить мне, как только дела пойдут совсем плохо.

Дела идут плохо уже много лет, но я не обращаю на это внимания.

— Хорошо, я обещаю. — И только потому, что я знаю, что это заставит ее улыбнуться, я показываю свой мизинец. — На самом деле, клянусь на мизинчике.

Она качает головой, но ее улыбка прорывается наружу, и она сцепляет свой мизинец с моим.

В тот момент, когда мы расцепляемся, врывается мой отец.

— Убирайся. — Он смотрит на бабушку Стефи и указывает на выход. — Сейчас же.

— Следите за своим языком, молодой человек. — Бабушка Стефи берет со стула сумочку и перекидывает ручку через плечо. — Ты можешь думать, что это нормально — так разговаривать с матерью, но это не так. Ты будешь уважать меня.

— Я буду уважать тебя так же, как ты меня, — рычит он, делая шаг к ней. — Рассказать Изе, что ты сделала. Ты не имела права.

— Я не собираюсь снова влезать в это, — отвечает она так спокойно, как только может. — Я поеду домой и позвоню тебе через несколько дней, когда ты успокоишься.

— Никогда больше не звони, — кричит он ей вслед, когда она выходит из комнаты. — И ты никогда больше не увидишь Изу.