Неформат

Максим потемнел лицом, и в глазах что-то такое закрутилось… У Ксюши в животе завязался холодный узел. И она только сейчас поняла, что муж выпивший…

— Ах, ты ж сука! — его занесенная вверх рука стала очень однозначным жестом. Агрессивным, примитивным, грубым…

Страх вспыхнул. Но еще и злость. Ксюша сама не поняла, когда сильнее выпрямилась, вдруг так рванув свою руку из его захвата, что и Макс не ожидал, отпустил.

— Только попробуй ударить! — от этой злости реально зашипела на него, голос сел. — Я терпеть не буду, Макс. И заявление в полицию напишу, даже не сомневайся. Хочешь такой огласки? Оно тебе надо?

— Мама? Пап?

Испуганный голос Марго врезался в тяжелую, густую и будто бы темную атмосферу кухни. Максим, так и стоявший с занесенной рукой, вздрогнул, растерянно оглянувшись на дочь. Девочка стояла на пороге, с ужасом глядя на них.

Макс моргнул и резко отступил, с таким выражением посмотрев на свои руки, словно бы сам испугался того, что едва не совершил.

— М*я! Ксюша… прости! — муж глянул на нее с этой оторопью и опустошением. Но ей плевать на его извинения было.

И буквально колотило внутри. А еще куда важнее эмоции дочери сейчас были.

— Все нормально, солнышко, — Ксюша быстро подошла к Марго и крепко обняла дочь. — Все будет нормально, не бойся, — поцеловала ее в макушку. — Иди к себе. Папа сейчас уйдет. А мы спать ляжем…

Маргарита сжала ее дрожащими руками. Еще раз испуганно и опустошенно глянула в сторону отца. Неуверенно кивнула и, зябко сутулясь, пошла в коридор.

Ксения расправила плечи, выдохнула. И подняла глаза на Максима, все еще осознающего случившееся, кажется.

— Уходи, Максим. Я знаю, что тебе есть куда, — много об этом думала. И пришла к единственно возможному варианту.

— Ксюша… Я, правда, сам не понимаю, что на меня нашло? — будто не услышав ее, пробормотал Максим. — У меня сейчас такое дерьмо творится, но я даже не думал…

— Ты не думал, ты почти ударил меня, Максим, — не повелась на это бормотание Ксения. И жалости в ней не было ни на грош. — Уходи. Не знаю, что у тебя за «запасной» вариант: то ли та квартира, что от твоей бабки осталась, да ты все обещал продать, то ли купил тайком что-то… не искала и не следила за тобой, но не сомневаюсь, есть. Вот и катись туда! И нам с дочкой угрожать не смей! — она отошла с прохода, указав ему на дверь той самой рукой, которую он так сильно сжимал недавно.

— Прости, Ксюша… Не так все. Не думай. Просто сорвался! И не хотел, бля! Да я бы никогда… — вновь пробормотал Макс, тяжело растерев лицо руками.

Поднял глаза, посмотрев на нее в упор. И, наверное, увидев решимость Ксении, все-таки пошел к выходу. А про квартиру не спорил, кстати.

— Нам поговорить надо, Ксень. Спокойно. Хоть ты меня не кидай сейчас, а? Я и так в полной заднице! А тут ты с этим дурацким мужиком, каким-то разводом…

— Знаешь, вообще говорить не хочется с тобой сегодня, с чего бы?! — выразительно хмыкнула Ксеня, растирая руку, вдруг поняв, что та ощутимо болит. Дернул Максим прилично.

— Я… прости, не хотел, правда… — уже обувшись, Максим посмотрел на нее с виной.

— Не ври, Макс, я тебе в глаза смотрела — ты хотел, и ты бы ударил, — отрезала Ксюша.

Ни капли жалости не было. Зато море отвращения, гнева и понимания, что его стоит опасаться.

— Я завтра позвоню, поговорим, — словно надеясь, что она до завтра забудет это все, свой испуг, страх дочери, пробормотал Максим и, еще раз придавив себе глаза ладонью, все-таки вышел.

А она подскочила к двери, закрыв все замки и даже цепочку накинув, понимая, что у него есть ключи, и если Максим захочет вернуться ночью… Как и чем она его остановит? И только сейчас увидела, что у нее руки дрожат безумно. Так, что не может попасть в паз. Выдохнула, закрыла все. Прижалась лбом к полотну двери…

Вот это день. Кошмарно. Слишком тяжело… И это все ей за один поцелуй? Кажется, вселенная Ксюшу прилично не любит. И подумать страшно, что было бы, если бы она сексом с Леней занялась… По ее душу маньяк бы явился?

Горькая самоирония не особо расслабляла, но все же помогла взять себя в руки. Ксения еще раз глубоко вдохнула, выдохнула. Оттолкнулась от двери.

— Мам, мне страшно. И плохо, — Марго стояла в коридоре у своей комнаты, продолжая обхватывать себя руками. И выглядела совершенно несчастной. И маленькой.

— Я знаю, родная. Понимаю… Мне тоже, — честно призналась Ксюша. — Но мы это уладим. И справимся. Папа ушел. Он успокоится, и мы потом поговорим. А сейчас нам просто нужна пауза. Всем. Давай пораньше ляжем? — подошла и обняла дочку, которая тут же вцепилась в нее руками, хотя уже Ксюше до уха доставала по росту.

— Давай, — не спорила дочь.

И они, впервые за долгие годы, уснули вместе, в одной кровати. Словно компанией друг друга пытались прогнать непривычный и непонятный, незнакомый ранее им страх и ту опустошенность, которые теперь появились в квартире.